Чарльз Паллисер - Изгнание

Я ответил, что мне тоже трудно.

Она с негодованием сказала:

– А мы-то надеялись, что ты не станешь создавать нам проблемы, что выучишься и начнешь работать у дяди Томаса.

Я начал защищаться, и она наконец закричала:

– Прошу тебя, уезжай!

Интересно, неужели у нее все еще разбито сердце?

Должно быть, мама не знает о бедном Эдмунде и его проклятых родственниках – кровожадных пиявках. Семью Эда интересуют не деньги. Они одержимы местью.

Меня преследует ее милое лицо, ее безмятежность, ее скромное молчание.

О, прекрасная Энид, такая же очаровательная, как ее имя.

Дорогой дядя Томас!

Вынужден отклонить предложение, поскольку не имею намерения работать старшим управляющим вашего магазина.

Большая вареная картошка в тесте напоминает огромного белого слизняка. Интересно, где такие обитают?

Чувствую, как кровь течет по моим венам.

После длительного перерыва (неделя?) мне кажется, что я пробую в первый раз. Все увиденное имеет особое значение, даже если ускользает от меня, словно я пытаюсь схватиться за клубы тумана. Я плыву среди низких стелющихся облаков, гляжу вниз на дома. Они скопились на зеленом ковре и кажутся игрушечными Я опускаюсь на дерево в сотне футов над землей. Испуганные птицы разлетаются от меня. Молочно-мутный лунный свет льется в стеклянный кувшин, полный воды.

Замерзшая трава. Маленькие зеленые льдинки, хрустящие под ногами.

Я поднимаю взор к огромному небесному куполу, усыпанному крошечными искрами, и смеюсь над мелочностью наших приземленных устремлений.

Колодец замерз и покрылся льдом, словно толстыми бриллиантовыми ожерельями или хрустальными ветвями волшебного дерева.

Толстуху поселили рядом с комнатой Бетси. Проклятье, проклятье, проклятье. Узнал об этом, когда крался мимо и услышал трубную симфонию раскатов ее дыхания, сотрясающих дом с каждым движением ее диафрагмы.

Утром проснулся поздно и чувствовал себя ужасно. Потом будет лучше. Холод был такой сильный, что не хотелось вылезать из кровати. Когда я спустился к завтраку, Евфимия встала и вышла.

Мама укоризненно качала головой. Она была сильно рассержена. Матушка сказала:

– То, что случилось ночью, не должно повториться больше никогда.

Пришлось признаться, что я почти ничего не помню.

Она ответила:

– Ты бродил ночью, полураздетый вышел во двор в страшный холод и кричал, словно сумасшедший. Отныне тебе дозволено выпивать не больше одного стакана.

Когда Евфимия ушла к леди Терревест, мама сказала, что собирается что-то сообщить мне. Я уселся рядом на диване, она отложила рукоделие, а потом дрожащим голосом произнесла:

– Ричард, ты должен знать, что в жизни мне всегда приходилось о ком-то заботиться. Твой отец был сложным человеком. Если иногда он и был с тобой строг, то лишь потому, что надеялся на твой будущий успех в жизни. Нельзя забывать, что папа пережил много неудач.

(Я подумал: «Скоро начнет про карьеру священника».)

– Насколько тебе известно, он так и не получил митру. Именно поэтому папа мечтал о том, что сын сделает успешную карьеру в Церкви. Знаю, у тебя совсем другие планы, и больше не будем об этом. Но теперь пришло время определиться, чем ты будешь заниматься в жизни. Почему бы не написать дяде Томасу? Извинись за свое поведение и скажи, что если его великодушное предложение все еще в силе, ты с благодарностью его примешь.

– Что, мама? Я должен пресмыкаться перед человеком, который ненавидел своего собственного брата и навредил ему?

– Не говори так, Ричард. Он платил за твое обучение в Кембридже. Поступил бы он так, если бы ненавидел папу? История гораздо более запутанная, чем тебе рассказывали. Братья поссорились из-за нашей женитьбы.

– Знаю, он был против, но не понимаю почему.

– Я объясню, – продолжила она. – Когда мы объявили о помолвке, мои тетушки и дядюшки пришли в ужас. Они глядели на него и Томаса свысока, потому что наш отец был всего лишь служащим в юридической конторе.

– Но разве он не заступился за тебя?

Она начала нервно теребить свое рукоделие, а потом сказала:

– К тому времени он уже был нездоров.

У меня появилось ужасно странное чувство. Мама что-то скрыла или даже исказила правду.

– Но он сдал нам с твоим отцом этот дом в аренду на двадцать один год.

– Ты же говорила, что дом твой! Что дед оставил его тебе.

– Да, но по завещанию, которое кузина Сибилла теперь оспорила. Как только дело решится, дом будет мой.

– Если мы его отсудим. А если нет? Когда истекает аренда?

– В следующем декабре, – сказала она, запинаясь.

– Значит, если мы проиграем, нам негде будет жить. Что говорит Боддингтон?

Она опустила глаза и пробормотала:

– Его тревожат расходы.

– Насколько они велики?

– Я заплатила сотню фунтов.

– Сто фунтов! Мама, суд нас погубит! Об этом надо поговорить с Боддингтоном.

Мама опустила пяльцы:

– Нет! Я тебе запрещаю. Не вмешивайся.

– Не понимаю, зачем обращаться в суд, чтобы получить то, что твое по завещанию отца.

Она не ответила.

Я совершенно уверен, что человек, разбивший сердце Эффи, – племянник герцога. Конечно же, он наследник титула и всех богатств. Неужели Эффи почти герцогиня?

Утро выдалось морозное и ясное, и мне надо было выбраться на свежий воздух. Я прошел через деревню, бесцельно побрел куда-то и, к своему удивлению, вскоре оказался в деревне Традвел, где жила леди Терревест. Я подумал, что хорошо бы посмотреть на ее особняк, поэтому узнал дорогу и подошел к высокому дому из красного кирпича. Он выглядел безрадостным и угрюмым.

Чувствуя, что Эффи скоро выйдет, я устроился немного поодаль у дороги за большим деревом. Естественно, спустя полчаса она появилась и, держась на расстоянии, я проследовал за ней до самого дома. Сестра вошла в магазин на несколько минут, но больше никуда не заходила.

После ланча я решил протянуть руку дружбы и сказал ей:

– Давай сыграем дуэтом? Моя флейта теперь со мной.

– Ты не способен держать ритм, – ответила она.

Только что спустился в гостиную. Матушка сидела на диване и тяжело кашляла. Когда мама выходила из комнаты, я заметил, что она уронила носовой платок. На нем были пятна крови. Неужели она серьезно больна? Неужели Евфимия говорила именно об этом? Если так, то понятно, для чего служили полотенца и тазы, замеченные мною сразу по приезде и впоследствии исчезнувшие.

Мама и Эффи снова поругались – повышенные тона и хлопанье дверей, – но когда пришла мисс Биттлстоун, сумели примириться или, по крайней мере, создали видимость добрых отношений.