Дэвид Моррелл - Тотем. Проклятый

— Не хотел бы показаться неучтивым, — прервал его Пит, — но хотелось бы получить доказательства.

Симона перевела.

— Доказательства? — Лицо старика передернула гримаса отвращения. — Он исчез в утро наступления союзников, в то утро, когда их силы были разбиты. Собрал вещички и был таков. Куда он подался никто не знает. Но причина его отъезда, несомненно только одна, — он совершил кошмарное преступление и убежал, опасаясь мести людей.

Когда лифт вез их наверх, Пит, не отрываясь, рассматривал убегающий вниз вестибюль. Он чувствовал себя настолько измочаленным, выпотрошенным, что ему какое-то время казалось, что это не кабина лифта поднимается, а люди внизу убирают огромный холл в подвал. Хьюстон закрыл глаза. Потеряв равновесие и ориентацию, он как можно сильнее старался вжаться в стенку лифта. Приступы головокружения и подташнивания закончились, но Пит с тревогой заметил, что совершенно мокрый от пота.

— Ты, по-моему, здорово напился, — заметила Джен. — Практически в одиночку прикончил бутыль брэнди.

Хьюстон собрал остатки сил и моргнул. Он увидел появившийся перед глазами коридор. Желудок пришел в нормальное состояние только тогда, когда лифт, наконец, остановился. Сделав внушительный вдох, он оторвался от стены.

— Нужно выспаться, — сказал он. — Мне следовало лучше поесть.

Потянув за решетку, Пит услышал царапанье металла о металл и, остановившись, посмотрел на жену с болезненным смятением.

— Мы слушали его в течение двух часов. То, что он говорил, казалось совершенно убедительным, тебе не показалось? Но если спросить меня сейчас, то я с полной уверенностью смогу сказать лишь то, что в один прекрасный день его приятель исчез. Почему он скрылся, мы точно не знаем. Вся речь Монсара — сплошные догадки и умозаключения.

— Нет, нам известно еще кое-что, — проговорила Джен. — Перед исчезновением Сен-Лоран пошел к священнику. И исповедовался.

Хьюстон немного расслабился. И вновь его охватила непреодолимая усталость.

— Если исповедь как-то и связана с исчезновением, то я этого пока не усматриваю. И доказать все это мы не в состоянии.

— А для меня подобная связь яснее ясного.

— Потому что ты католичка. Разумеется, для нас, американцев-протестантов, исповедь кажется чем-то странным, необычным. Но не для католиков Франции в 1944-м. Эти люди постоянно обращались к священнику, чтобы он выслушал их. Во время Второй Мировой войны, когда вокруг было столько смертей, они должны были исповедоваться дважды в день. — Хьюстон только сейчас понял, что до сих пор сжимает ручку двери лифта. Он открыл ее и отступил назад, давая Дженис проход.

Но женщина осталась в лифте.

— Я совсем не это имела в виду, — сказала она.

Пит нахмурился.

— Тогда что же?

— Сен-Лоран не был обычным мальчиком из церковного хора. Ему нравились девчонки. Он вырос и сразу же очутился по уши в… беде. Помнишь, Монсар упомянул несколько скандальчиков? — Хьюстон кивнул. — Как ты думаешь, стал бы Пьер каяться в подобных грехах?

— Если он думал, что его прегрешения всем давным-давно известны, тогда ему не было смысла скрывать их от священника. Ему бы не повредило признание в том, что он сладострастен.

— Верно. Священник мог посулить ему жизнь в аду. Но какого рожна переться на исповедь, если собираешься рассказывать лишь о тех грехах, о которых всем давным-давно известно? Неужто отца Деверо шокировала бы обыкновенная похоть?

— Вряд ли. Священники являются спецами по части человеческой природы. Поэтому признание в грехе похоти как бы предполагается с самого начала.

— Очень хорошо, — сказала Джен, и глаза ее посуровели. — Тогда объясни-ка мне, что в таком случае показалось отцу Деверо настолько отвратительным и омерзительным, что он до сих пор вспоминает то признание на исповеди и презирает молодого человека, пришедшего к нему за отпущением грехов?

Хьюстону показалось, что лифт падает вниз и стремительно вышел в коридор. Джен пошла за ним, крепко держа мужа за руку.

— И еще вот что, — добавила она. — По рассказу Монсара выходит, что Пьер не был чересчур набожным. Это моя догадка, но я сомневаюсь, что он очень часто ходил на исповеди. Но в тот самый день он пошел на исповедь и рассказал священнику все.

— Но почему?

— Потому что Пьер де Сен-Лоран был напуган до смерти. Он настаивал на отпущении грехов, пока с ним не произошло чего-нибудь ужасного. — В полной тишине, царившей в коридоре, супруги внимательно вглядывались друг в друга. — И отец Деверо — единственный, кому известна эта тайна. — Джен помолчала и затем продолжила. — И это вовсе не похоть, я уверена. И об этом он ни за что не скажет.

Хьюстон моргнул. Звук колокольчика в лифте обескуражил его. Кто-то внизу, в холле, нажал кнопку вызова. Но лифт не пошел. Хьюстон задвинул металлическую решетку и услышал, как замок защелкнулся. Заскрипели тросы, загудел наверху мотор, и кабина стала опускаться.

— Мы тут всех разбудим, — сказал Пит. Они прошли по коридору. Хьюстон услышал, как кабина добралась до вестибюля и там остановилась. Послышался звук отодвигаемой решетки, сильно напоминающий вождение ногтя по доске. И вновь раздалось гудение мотора.

— Это глупо, — сказал Хьюстон. — Чего мне волноваться? Просто поздний посетитель возвращается домой, чтобы придавить хорошенько.

— А вот сейчас уже ты начинаешь пугать меня, — проговорила Джен.

Когда они подошли к двери своего номера, лифт остановился на их этаже. Хьюстон принялся лихорадочно копаться в карманах в поисках ключа. Двери лифта кто-то распахнул единым рывком. Хьюстон взглянул в коридор. И едва не расхохотался.

Постоялец в черном галстуке и вечернем костюме, пахнущий лилейным тальком, который сегодня проходил в холле мимо Пита, вывалился из лифта, невидящими глазами взглянул на Хьюстона и Джен и, едва не потеряв равновесие, захлопнул решетку и, спотыкаясь, поплелся в противоположный конец коридора.

— Слишком воображение разыгралось, — рассмеялся Хьюстон и чмокнул Джен.

— Хочешь заняться этим прямо здесь? — ухмыльнулась жена.

Пит покачал головой и повернул ключ в замке. Они вошли в номер. Было темно; лишь из коридора падал луч света, резко очерчивая силуэты вошедших.

— Все дело в том, что меня совершенно не интересует, что там в конце концов наделал Сен-Лоран. Я всего лишь хочу узнать, где же на…

Вспыхнул свет, и Хьюстон осекся, не договорив предложение.

Они оба уставились на кровать. Опершись на подушки, на ней лежал человек и в свою очередь рассматривал супругов.

Лет тридцати пяти, с квадратной челюстью, с тонким носом, и коротко остриженной шевелюрой, зачесанной справа налево мужчина казался больным, наверное потому, что из-за щетины у него был серый цвет лица. Одет он был во все темное: морской свитер, шерстяные брюки и ботинки на каучуковой подметке.