Дэвид Моррелл - Тотем. Проклятый

И все повторилось вновь. «Нет, — сказал себе Хьюстон. — Я не могу этого видеть, потому что тогда выходит, что я сошел с ума.»

Потому что их поджидал тот же самый человек. Со своей квадратной челюстью, тонким носом и короткими темными волосами, разделенными на строгий и ровный справа налево пробор. Та же темная одежда — свитер, шерстяные брюки и ботинки на каучуковой подметке. И на кровати он возлежал точно так же, как и в тот раз.

Но различие состояло в том, что вся грудь его представляла собой расплывшееся кровавое пятно от шеи до ремня на брюках. На сияющем бархатном покрывале были лужицы крови. Кровь струилась по подоконнику в том месте, где он его переползал, падая, оставляя за собой засохшие сгустки на ковре.

Симона закричала.

Вопль ее, как острый железный шип, вонзился Хьюстону прямо в череп. Пит отшатнулся. Симона закрыла лицо руками и сквозь пальцы прорывался дикий визг. Хьюстон схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

— Прекрати! — рявкнул он.

Она вопила изо всех сил.

— Хватит! — повторил он. Потряс. Его мозг воспринимал одновременно огромное количество звуков и ощущений. Крики, топот множества ног по вестибюльному полу. Напряженную ширококостную плоть под покрытым свитером плечами, которые он сжимал. И безумное выражение лица Симоны в тот момент, когда она отняла руки от глаз, и из них выглянул дичайший страх.

Потом Пит почувствовал, как в комнату ворвались люди, и, пораженные, остановились. Но все свое внимание он сосредоточил на Симоне. Прижал ее к себе, покрепче обнял и почувствовал дрожь возле своего сердца. Взглянув еще разок на кошмарную фигуру, лежащую на кровати, Хьюстон ощутил, как страх уступает дорогу ярости. Он отыщет того, кто это сделал! И заставит кричать его так, как она кричала.

Рядом появился Монсар.

— Да позовите же кто-нибудь врача! — рявкнул Хьюстон, но его никто не понял.

— Юн медисин! — прорычал Монсар.

Несколько человек выбежало из комнаты. Хьюстон передал Монсару его дочь из рук в руки. Затем повернулся лицом к окровавленной фигуре, распростершейся на кровати и, чувствуя накатывающую тошноту и кислый привкус во рту, сделал шаг вперед.

Он был ошеломлен. Человек все еще дышал — неглубоко, но все-таки грудь вздымалась медленно-медленно… и невысоко… Хьюстон увидел, как чуть-чуть подрагивают веки. Он-то считал мужчину мертвым, но сейчас слышал сиплые, затрудненные вдохи, свист воздуха, втягиваемого пересохшими губами.

Хьюстон осторожно приблизился, не желая прикасаться к крови, лужицами растекшейся по бархатному покрывалу. Наклонился к раненому. Свитер был разрезан точно посередине. Хьюстон увидел окровавленную рубаху. Заметив куски омерзительно торчащего искромсанного мяса, Пит отвернулся к стене. Зрение замутилось. Вцепился в изголовье кровати, чтобы не рухнуть тут же.

— Сейчас придет врач, — сообщил он мужчине.

Ответа не последовало.

— Держитесь. Мы вам постараемся помочь.

Кивок был практически незаметен.

— Вы меня слышите?

На этот раз веки затрепетали: человек явно старался ответить.

— Кто это вас?

Хьюстон напряг слух, стараясь понять что-нибудь, но слов различить было невозможно.

— Так кто? — переспросил Хьюстон.

— Найдите Харона.

Хьюстон побледнел.

— Не понимаю, что вы имеете в виду. Это с вами сделал человек по имени Харон?

— Верлен. Отыщите Верлена.

Бред да и только. Пит в обалдении покачал головой. Перескочив с персонажа древнегреческого мифа, мужчина заговорил о поэте девятнадцатого века.

— Вы знаете человека по имени Верлен?

— Нет, вы не… — Кровавая пена начала срываться с губ. Глаза сверкали безумным светом.

— Да где же врач?! — заорал Хьюстон на сгрудившуюся в дверях толпу. Ничего не понимая, люди уставились на Пита. И тут же сквозь толпу начал проталкиваться Монсар, — он уходил вместе с Симоной.

Пит повернул голову и уставился на умирающего.

— Вы должны мне помочь. Что вы…

— Ле блан, — пробулькал человек.

Хьюстон не сообразил, почему мужчина внезапно перешел на французский.

— Белый?

Человек завертелся в горячке.

— Да не белый. Ле блан. Должен был меня убить.

— Заколоть? Но почему?

— Я убил священника. Задушил его.

— Но…

— Слишком много знал. Ему, видимо, сказали.

Человек сильно закашлялся. Рана разошлась шире.

Хьюстон подавился.

— Предал.

Хьюстон с трудом старался понять бормотание умирающего.

— Я вас видел, разговаривал с вами. Был звеном в цепи.

— С кем вы были связаны?

— Со всеми. С Верленом и Хароном.

Безумие.

— Они мне не доверяли. Харон не доверял. Послушайте! — Настойчивость в голосе была столь велика, что Хьюстона передернуло от проявления такой силищи. Мужчина приподнялся на локтях. Спина выгнулась. — Послушайте!

Хьюстон был в ужасе. Цвет лица мужчины стал похожим на цемент.

— Ле блан. Верлен. Отыщите Харона.

— Берегите силы.

— Времени не осталось. — Снова голос ослабел. Дыхание стало неровным, как порывы ветра. — Последний раз меня использовал. Но боялся, что вы меня отыщите.

Из коридора Хьюстон услышал доносящиеся голоса:

— By эен олле! By эен алле!

Вошел темноволосый человек, в руке он держал докторский саквояж. За ним следом шли двое полицейских.

У Хьюстона сильно заколотилось сердце. Он быстро повернулся к раненому.

— Я же говорил, чтобы вы держались, — пробормотал он. — Врач уже здесь.

Но ему понадобился единственный взгляд, чтобы все стало ясным. Выражение лица переменилось, на него наползла маска смерти.

— Нет, нет, подождите! Вы еще не все сказали! — запричитал Пит. — Мне слишком многое нужно узнать!

В комнате воцарилась тишина.

Пит потряс мужчину за плечо.

— Врач уже пришел. Проснитесь же! — Он склонился так низко, что кровь впиталась в его одежду. — Не умирайте!

Он начал было ритмично давить на грудную клетку, но тут на его руку легла чья-то твердая ладонь. Увидев плотную волосатую щетину, он повернулся, но лицо врача было неумолимым. Никакой надежды не оставалось.

У Пита опустились руки. Он медленно кивнул. Врач взял труп за запястье. Затем поднял ему веко. Вздох врача поведал обо всем сразу.

Пит застонал, в потрясении обведя невидящим взглядом сгрудившихся в дверях гостей, они словно склеились, расплываясь и волнуясь, как волны.

— Вы все слышали, — буркнул Пит, обращаясь к толпе. — Слышали, что он мне говорил. Харон. Нечто белое. Верлен. Вам хоть что-нибудь понятно?

Но словно в непогоду, покрывшись рябью, лица лишь покачивались и таращили пустые глаза. И отлетали, сдвигаясь назад, все назад…

Позже ему рассказали, как он грохнулся на ковер, и Хьюстон, ощущая впоследствии ссадину на лбу, ничуть в этом не усомнился. Тело Пита настрадалось до такой степени, что в конце концов отказалось ему служить. Он спал восемнадцать часов. Наконец, похмельный и с трудом управляющий своим телом, он очнулся все в той же спальне, только теперь рядом с Симоной сидел и Монсар.