Елена Корджева - Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая

Как оказалось, детство Конрада Шварца прошло вовсе даже не в Германии, а – в Латвии. Там он и родился, в прекрасной усадьбе возле маленького латвийского городка Кандава, оттуда же и уехала семья в связи с началом Второй мировой войны в октябре 1939 года. К моменту отъезда Конраду исполнилось уже 8 лет, и он отлично помнил и усадьбу и всех, кто в ней проживал.

– Ну, мама и папа, это само собой понятно. И сестра Эмилия, старшая… Мир ей…

Герр Конрад задумался ненадолго, восстанавливая в памяти своё детство.

– И фройляйн Августа, Августа Лиепа. Она дружила с Эмилией и жила в доме. Вроде бы родители взяли её в дом, чтобы у сестры появилась подружка. Очень умная, разные книжки читала. Потом отец почему-то себе её в секретари взял. Чем-то там она ему помогала. Может, и вправду толковая была.

В последний год мама очень болела, и папа её с Эмилией отправил в Европу лечиться. Почти перед самой войной. Уже в Польшу войска вошли, когда мама приехала.

А пока мама отсутствовала, вся история и случилась.

Сначала приехал к папе фон Дистелрой. Не тот, который отцу поместье продал, а его сын – молодой Дистелрой, Георг. И вот он-то и влюбился в эту фройляйн Августу. Так, что даже оставался в усадьбе почти до конца лета. Ходили по саду, за ручки держались. Я-то хоть и маленький, но всё видел. Ребёнка же никто не замечает, а фройляйн Августа вообще очень заносчивой была – и не поговорит никогда, постоянно только в библиотеке или у отца в кабинете печатала. А тут вдруг в саду и в саду. Тогда-то она от него и забеременела.

А фон Дистелрой потом уехал. Вроде бы он и жениться обещал, но не знаю, как там повернулось.

Когда вернулась мама, фройляйн Августа из усадьбы сразу ушла. То ли мама её выгнала, то ли сама решила, не знаю. Знаю только, что сразу потом мы собираться стали – вышел приказ срочно всем немцам в Германию вернуться. Война пришла, Vaterland war in Gefahr [1]…

Герр Конрад снова надолго задумался.

Алекс терпеливо ждал, когда тот вернётся из воспоминаний и продолжит рассказ. Он пока никак не мог взять в толк, какое отношение эта давнишняя история имеет к нему, к Алексу.

– Да, так вот, – герр Конрад вздохнул и, пригубив остывший кофе, скривился.

Помощник – оказалось, что тот незримо находился здесь и внимательно следил за происходящим, – немедленно забрал из старческой руки чашку и тут же поставил на стол стакан с водой. Как видно, привычки хозяина были хорошо известны.

Отпив воды, старик продолжил:

– Я помню одну ночь, перед самым отъездом. Что-то меня взбудоражило, и я долго не мог уснуть. А потом услышал голоса – папа говорил с фройляйн Августой. Тогда-то я и узнал, что она забеременела от фон Дистелроя, папа сказал, что у неё будет ребёнок.

Потом они зачем-то пошли в библиотеку, а я, движимый бессонницей и любопытством, подкрался к двери. Я стоял на лестнице перед запертой дверью и пытался понять, что там происходит. Конечно, подслушивать под дверью – это отвратительно, но пусть послужит оправданием возраст – мне только исполнилось восемь лет…

И герр Конрад вновь потянулся к стакану.

Так, с перерывами, продолжался рассказ.

– Потом отец вдруг вышел, я едва успел отскочить и спрятаться за дверь. Фройляйн Августа меня не заметила. Она сидела у стола, а вокруг лежали какие-то тюки и связки с книгами. Библиотека была как после погрома.

Потом я услышал, как пыхтит, возвращаясь, отец. Папа был очень полный и потому, наверное, шумный. Я всегда знал, когда он идёт, и успевал спрятаться. Папа нёс какую-то вещь, кажется, – большую коробку. Он снова закрыл дверь, но я услышал, что он дал эту вещь фройляйн Августе и велел хранить, потому что не мог взять это с собой. Сами понимаете – война. В благодарность он дал ей книги из библиотеки – она же была помешана на книгах, так папа разбудил прислугу и они ночью – представляете, чтобы никто не видел, – отвезли эту фройляйн Августу вместе со всеми книгами к ней домой, точнее – к её родителям, это недалеко, километров пять от усадьбы.

А теперь, герр Алекс, давайте сопоставим события. Фон Дистелрой находился в усадьбе до августа 1939 года. И фройляйн Августа забеременела от него. Значит, ребёнок должен был родиться где-то к весне 1940 года. А вашего отца, вернее, деда, нашли в годовалом возрасте весной 1941 года на Рижском вокзале.

Так вот, герр Алекс, вы – точная копия Георга фон Дистелроя. Поэтому я предполагаю, что вы – его прямой потомок.

Алекс от неожиданности заморгал быстро и часто. Такого вывода из рассказа он никак не ожидал.

– Вы не верите. Что же. Я готов вам предъявить доказательство.

И герр Конрад повернулся к Рудольфу, уже держащему в руках довольно пухлый альбом. Открыв альбом на закладке – Алекс понял, что к его приходу готовились и закладку положили заранее – он подтолкнул шуршащую обложку по столу матового стекла прямо к Алексу.

Отвести взгляд оказалось невозможно. На Алекса смотрел он сам. Перед ним лежала черно-белая фотография, отретушированная так, что губы стали цветными. Но дела это не меняло – это был Алекс. Чуть постарше, одетый в военного покроя френч, с другой, куда более короткой причёской, но вот они – эти залысины, этот выпуклый лоб, и глаза… Цвета было не видно, но Алекс мог поклясться, что они такого же серо-стального цвета, как у него.

В растерянности он переводил взгляд с фотографии на герра Конрада, на Рудольфа и обратно. Это было настолько неожиданно и непостижимо, что логика и здравый смысл отказывались верить, а очевидность вывода назойливо глядела на него со старой фотографии.

Вдруг сознание, как утопающий за соломинку, ухватилось за увесистую дубину сомнения: «А откуда у герра Конрада фотография этого самого фон Дистелроя? Небось, фотошоп».

Вероятно, эта мысль настолько отчётливо отразилась на физиономии, что герр Конрад считал её, не слишком напрягаясь:

– Вы, герр Алекс, небось, думаете, что это – фотошоп, и я, выживший из ума старый пердун – прозвучало ещё более забористое словечко – просто глумлюсь над вами, преследуя какие-то свои непонятные вам цели?

Алекс немедленно густо покраснел. Он знал и терпеть не мог эту свою крайне неприятную особенность – легко краснеть. Но справиться с физиологией никогда не получалось. В воздухе повисла неловкость.

– И не отпирайтесь, именно так вы и думаете.

Герр Конрад был неумолим в своей немецкой прямоте.

– Так вот, позвольте мне также прояснить для вас происхождение этой, да и всех прочих фотографий в этом альбоме.

И герр Конрад, неожиданно быстро наклонившись, подтянул к себе альбом и принялся переворачивать страницы. Найдя нужную фотографию, он вновь подтолкнул альбом в сторону Алекса.

На этот раз на фото был групповой портрет.