Елена Корджева - Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая

Но поскольку ничего другого не оставалось, он вновь сосредоточился на умудрённом жизнью собеседнике и приготовился выслушать предлагаемый план.

К счастью, вечером приехала Соня.

Она утомилась в дороге, поэтому приготовление ужина легло на плечи Алекса. Как, впрочем, и обязанность внимательно выслушать Сонины впечатления и от встречи с родителями, и от посещения больницы, и от дороги. Алекс слушал Соню и не знал, рассказывать ей о событиях, которые столь бурно вмешались в его жизнь, или повременить. В конце концов он решил, что расскажет, но – чуть позже. Тем более что сегодня, после долгой разлуки, их ожидала романтическая ночь.

Ночь и впрямь была бурной.

Нетерпение и желание отдохнувшей Сони было таким пылким, что все мысли Алекса немедленно куда-то испарились, оставив в действии только инстинкты. Гормоны бушевали долго.

Насытившись друг другом, они уснули, крепко обнявшись.

Утром Алекс проспал.

Это было сродни катастрофе – в пунктуальной Германии проспать так, что никаких шансов прибыть на службу вовремя просто не было. Со скоростью вихря заметавшись по квартире, он умудрялся, не вынимая изо рта зубную щётку, включить кофеварку, на ходу заправляя непонятно какой рукой в тостер свои два ломтика зернового хлеба. Вообще-то, можно было и не завтракать. Но кофе был просто необходим – глаза открываться категорически не желали. Соне, у которой сегодня не было утренних занятий, хватило благоразумия не мешаться под ногами избранника, едва не балетными прыжками перемещавшегося по квартире. Затаившись в кровати, она удивлённо смотрела на Алекса, и глаза её становились больше и больше.

Наконец, на ходу запихивая чашку в мойку, а поджаренный ломтик хлеба в рот, умудряясь при этом как-то попадать в рукава своей дутой куртки, он помчался к двери. И – споткнулся о не разобранную с вечера Сонину дорожную сумку. Едва не прошибив лбом дверь, чудом избежав столкновения, он успел только махнуть на прощание рукой.

Соня, уютно свернувшись под толстой периной, послушала, как грохочут, удаляясь по лестнице, шаги и снова погрузилась в полудрёму. Ей сегодня можно было спать долго.

Вечером за ужином наконец-то настало время поговорить.

– Как твоя работа, успел? – поинтересовалась Соня, расставляя по столу свои любимые жёлтые тарелки.

– Успел, как же! – Алекс недовольно передёрнул плечами. – Здесь успеешь, куда там. Это же Германия, выше разрешённой скорости не помчишься.

Соня удивлённо вскинула глаза:

– Раньше тебя немецкий Ordnung не напрягал.

– Извини, – Алекс виновато вздохнул. – Он и сейчас не напрягает. Другие причины есть.

И, недолго думая, выложил Соне все, что узнал вчера от герра Конрада.

Молчала Соня долго. Она вообще принадлежала к тому типу уютных, неторопливых и очень умных женщин, которые ничего не будут говорить зря.

Взяв в руку Алексову красную в белый горох чашку, она задумчиво обводила пальцем каждый кружок.

– А ты сам что по этому поводу думаешь?

Глубокие карие глаза смотрели внимательно.

– Я даже не знаю.

Алекс душой не кривил. Он и впрямь не знал, что думать. С одной стороны, у него была его личная – Алекса Берзина – вполне себе нестыдная биография, а с другой стороны – вернуть историческую справедливость и баронский титул было весьма заманчиво.

Соня кивнула. Она всегда его понимала.

Но что-то всё-таки заставило её нахмурить высокий красивый лоб:

– Хм, знаешь, я подумала, что это могло бы быть забавно.

Алекс поднял на неё глаза: у Сони была уникальная способность во всем находить что-нибудь забавное и необычное. Как она умудрялась одновременно понимать его логику и при этом видеть мир под другим углом зрения, он категорически не понимал. Его мир был простым, поддающимся классической логике: белое – это белое, чёрное – чёрное. Каким образом Соне удавалось увидеть и понять его, Алекса, белое и чёрное, и при этом, совсем не напрягаясь, заметить на этой простой двухмерной картине красивые серые переливы, к тому же образующие пикантные забавные завитки… Это было непонятно.

– Смотри, если ты вернёшь себе историческую фамилию и титул, то будешь барон фон Дистелрой? Верно?

Алекс кивнул.

– Как ты думаешь, это случится до или после свадьбы? – Соня смотрела на Алекса, а в глазах плясали лукавые искорки. – Или по случаю твоего баронства свадьба отменяется?

Палец Сони продолжал настойчиво обводить горохи на чашке.

– Да ты что?! – Алекс аж подпрыгнул на стуле от неожиданности. – Какая связь между свадьбой и этой историей? Конечно, не отменяется! Решили же, что – в мае!

«Ещё бы он передумал – такую девушку, как Соня поискать надо! Как же, передумает он! – Алекс аж фыркнул от негодования. – А может, ей не понравится эта идея и передумает как раз она? – У него по спине пробежал противный холодок. – Тогда к черту этот титул, и этого герра Конрада – туда же».

Но посмотрев на чёртиков, так и прыгающих в глазах девушки, Алекс слегка остыл:

– Ты к чему клонишь? Я же вижу, что ты что-то уже задумала, рассказывай, не томи.

Соня подняла глаза. Теперь чёртиков там не было:

– Ты знаешь, кто я по крови?

Алекс растерялся. Как-то было настолько само собой очевидно, что в Германии живут немцы, что ему и в голову не приходило думать иначе.

– Ну, немка… – несколько неуверенно протянул он.

– Ох, – воскликнула, всплеснув руками, Соня. – А в России, что, только русские живут?

– Нет, конечно.

Алекс добросовестно задумался и начал перечислять:

– Русские, понятно, буряты, украинцы, белорусы, казахи, немцы… Да, ещё ненцы, ханты, манси, – уже бойко продолжил он.

– Эх ты, ханты-манси, – передразнила его Соня. – Ты хоть про евреев слышал? Есть такой народ, вообще-то.

– Слышал, слышал, – обиделся Алекс. – Вот, например, Эйнштейн был евреем, Ротшильд… Фейхтвангер, – взгляд Алекса упал на книгу на журнальном столике. – И у нас на кафедре был профессор Готлиб, Борис Михайлович…

Тут он вдруг запнулся и уставился на смотревшую на него во все глаза Соню.

– Ты же тоже Готлиб!

– О, прозрел, – Соня усмехнулась. – Ты что, вообще не догадывался?

Он встала и, пройдясь по кухне, наглядно продемонстрировала ему всю свою фигуру с пышными, как гитара, бёдрами.

– И что, для тебя это потрясение?

Алекс не знал, что сказать. Было странно и удивительно, что для Сони вдруг оказалось важным выяснять, кто какой национальности. Это никак не связывалось в его представлении с темой разговора. А главное, он не видел никакой разницы. Соня оставалась Соней, и какое ему дело до её национальности. Он просто сидел и ждал, что же будет дальше. А заодно, воспользовавшись тем, что на его чашку уже никто не претендует, налил туда почти остывший кофе.