Екатерина Морозова - Обращенные в камень. Разгадка перевала Дятлова

И тут же это виденье – сменялось другим, последним: уже затуманившийся взгляд, прерывистое дыханье и печать близкой смерти на лице…

Внезапно Александра остановилась. Перед ней была палатка, в нескольких местах она была разрезана, кусок спального мешка торчал наружу. Похоже, в ней никого не было.

Осторожно, с опаской, Александра приблизилась к палатке и заглянула внутрь. Здесь все было перевернуто вверх дном, вещи – разбросаны, еда распакована и выпотрошена. Поверх распоротых спальных мешков валялись сухие галеты. Ее взгляд наткнулся на Лилькин рюкзак. Он был распорот сверху донизу….

Там была карта, вспомнила Александра. С приблизительно указанным местом, где было спрятано золото бежавших заключенных. У нее карта – более точная. Но «они» могли уже рвануть туда в надежде точнее сориентироваться на месте. И где же Вячеслав?

Она отпрянула назад. Бежать, бежать отсюда подальше – была первая мысль. Но где остальные? Где Кирилл? Татьяна-Светлана, Иннокентий, Петр Васильевич, Игорь, Дмитрий? Где они? Тоже убиты? Или им удалось ускользнуть от убийц?

– эй, – тихо позвала она. – Кто-нибудь… между деревьев вспорхнула птица и снежная пыль полетела с ветки.

– Эй… – она прислонилась к дереву и тут же зажала себе рот рукой. Прямо на нее смотрел Кирилл. Слово смотрел здесь совсем было неподходящим, потому что у него не было глаз! Вместо них – пустые глазницы!

Она зажала рот себе рукой, подалась назад и чуть не упала. Судорожно схватилась за ветки, они хрустнули и Александра, балансируя руками чуть не полетела кубарем вниз. Но в самый последний момент – удержалась. Александра стояла и глотала воздух широко открытым ртом. Еще немного и она задохнется от ужаса, от увиденного, от непоправимого, от того, что хотелось немедленно забыть, вычеркнуть из памяти. Как будто бы этого никогда и не было.

Лилька, а теперь Кирилл! Остальные тоже мертвы? Рассеяны по лесу? И сейчас она будет натыкаться на них, на людей, с кем еще недавно разговаривала, общалась, спорила и возражала. А теперь они убиты?

Она стояла, и не было сил двигаться дальше. Если бы рядом был Вячеслав! Ей было бы легче… она нагнулась, взяла в руки горсть снега и лизнула его. Он был горьким. Или это ее слезы смешались с ним?

Надо идти вперед, вдруг, она кого-то найдет. Может быть, кто-то уцелел и нуждается в ее помощи? Не может же быть так, что все убиты? Кто-то должен остаться в живых. Непременно…

Она прошла вперед несколько метров, внимательно осматриваясь вокруг. Она уже преодолела страх, ей хотелось найти оставшихся в живых и помочь им. Она не верила, что все мертвы. Разум отказывался верить в это. Не может быть, шептала она, не может быть…

Она чутко вслушивалась в тишину, в шорохи снега, скрип лыж, шелест ветвей.

Иногда она поднимала глаза вверх и смотрела на серое небо и почти черные ветки деревьев, расчерчивающие небо. Глаза от напряжения болели, она останавливалась и терла их. Еще она боялась устать, остановиться и упасть от усталости в снег. Упасть и больше не встать….

Когда она в очередной раз подняла глаза к небу, то ей показалось, что что-то темное. Большая птица? Машет ей крылом. Александра остановилась и всмотрелась. Это была не птица, а человек! Ей махали рукой!

Кто-то был жив! И он подавал ей сигнал!

Она поспешила туда, нырнула вниз по косогору и резко затормозила, чтобы не упасть. И очутилась в овраге.

– Александра! – донеслось до нее.

Она повернула голову вправо. Около большого дерева, внизу, укрывшись от ветра, находились Петр Васильевич и Игорь. Игорь лежал, стиснув зубы. Его лицо приобрело синеватый оттенок.

Александра приблизилась к ним.

– Жива? – выдохнул Петр Васильевич.

В горле стоял комок, и она только кивнула.

Игорь лежал на боку и тяжело дышал. При виде Александры он попытался улыбнуться.

– Нашего полку прибыло.

– Там… – Александра качнула головой позади себя. – Кирилл… У Кирилла выколоты глаза. – прошептала она. – И… Лиля… – здесь она заплакала.

– Еще Татьяна и Иннокентий, – нахмурился Петр Васильевич. – У Татьяны вырвали язык. – Он замолчал. – Иннокентий исчез. Видимо, его убили. Я сквозь сон слышал как он по нужде выходил. Наверное, первым и попал под руку.

Александра сглотнула.

Правую щеку Петра Васильевича рассекала рана, нога была вытянута. Куртка была разодрана, сбоку зиял большой клок. Она штанина разорвана пополам.

– Ну и меня приложили хорошенько. Думали, вырубили окончательно, но поспешили меня на тот свет отправлять. Жив курилка, оказался, усмехнулся он. Хотя был момент – думал, все пришла за мной косатая.

– Как все случилось?

Он замолчал, на щеках заиграли желваки.

– Под утро. Еще было темно, как нас разбудил шум, крик и приказ – выходить из палатки по одному. Действовали, сволочи слаженно, четко, одуматься нам не дали. Малец Лилькин, ну муж ее пытался вступить в переговоры…

– Он был не мужем, – вставила Александра, опуская голову. – Они собирались пожениться.

Петр Васильевич покачал головой.

– Теперь это уже неважно. Так вот он стал хорохориться, сопротивляться, видно перед своей девушкой не хотел выглядеть слабаком. Но силенок у него маловато было. Его жестко вырубили, слишком жестко…. Когда твоя подруга. – он мотнул при этих словах головой, как будто бы ему жал ворот куртки. – Стала за него заступаться, кричать… набросились и на нее. Сопротивлялась она отчаянно, но куда там девушке против лбов чугунных… Вторая Татьяна успела ножик как-то выхватить и порезать руку главному… Не сильно, но все-таки. Он разъярился вконец. Самый главный – как немой. Молчал все время, только жестами показывал. А когда они стали вещи и рюкзаки потрошить, то нашли у нее журналистское удостоверение и кое-какие записи – так ей язык и вырвали. Я все это видел, когда лежал под той сосенкой. Они видимо сначала всех оглушить хотели, а потом уже добивать по одному… Тут я увидел, как Игоря вышвырнули из палатки, швырнули с силой, чуть до дерева не долетел – так бы все. С концами. И так человек был травмированным… я подполз к нему осторожненько, прислушался – живой, я его в яму оттащил и ветками закидал, чтобы не нашли… Пока они в палатке шмонали, да с остальными разбирались, у меня самого одышка началась, сердце прихватило – думал – все, приступ хватит. Глупо как-то получается, спастись, чтобы умереть от сердечного приступа. – Он замолчал…

– Что было потом?

– Потом… кто-то помешал им. Какие-то крики раздались, но разобрать я ничего не мог. Слушал как сквозь туман – едва-едва. Я почти сознание потерял, но крики, шум, звуки борьбы – слышал. А затем все стихло… я очнулся, подполз к Игорьку. А он – живой, ну думаю, живой чертяка, надо же двужильный, почти как я в молодые годы. Пацан второй раз с того света возвращается.