Рольф Бёрлинд - Темная сторона Швеции (сборник)

– Азад, как ты думаешь, Леня боялась отца?

– С чего ей его бояться?

– Это правда, что ее не выпускали одну из дома? Что отец приказал тебе встречать ее у школы, чтобы она не общалась с Йоакимом?

– Кто такой?

– У Лени был бойфренд. Йоаким.

– У нее не было бойфренда.

– Мы с ним уже говорили. Он подтвердил, что у них с Леней был роман.

– Он врет.

Единственный раз за время допроса их глаза встречаются, и Йенни понимает, что он никогда ничего ей не расскажет.

Это другой мир. Мир мужчин со своими понятиями о чести, не такими, как у шведов. На секунду она думает, не попросить ли коллегу-мужчину о помощи. Но нет, она не сдастся. Это она инспектор полиции. Йенни Линд.

На следующий день Йенни поговорила с лучшей подругой Лени Эббой Грин. Эбба ничего не боялась. Она подтвердила сведения, полученные из ноутбука Лени. Леня боялась Шорша. У него был бурный темперамент. Он постоянно устанавливал новые правила для Лени. Ей нельзя было краситься, носить короткие юбки, встречаться с парнями. Он хотел выдать ее замуж за Раванда из Ирака. Этот мужчина был намного старше девушки. Они с Леней миллион раз обсуждали, как той сбежать из дома. Но ей было только семнадцать лет, она еще училась в школе. Где бы она жила? Как содержала себя? Да и сбеги она, друзья и родственники Шорша нашли бы ее и вернули домой. По словам Эббы, Шорш был настоящим семейным тираном. Дочери безумно боялись его. Леня упоминала, что опасается за свою жизнь. Она говорила, что отец убьет ее, если узнает о бойфренде. А мама не осмелится защитить ее, поскольку не пойдет против воли мужа.

Протоколы допроса Йенни разместила в базе данных вместе с остальными файлами по этому делу.

На следующий день перед обедом ей позвонил прокурор и потребовал явиться в его кабинет и отчитаться о ходе расследования. Взбешенная, Йенни поехала в Сольну, разыскала в лабиринтах его кабинет и присела на стул для посетителей. Прокурор посмотрел на нее.

– Что с опросом соседей?

– Ничего. Никто ничего не видел и не слышал. Дело было посреди дня. Люди работали.

– Работали? Да местные жители славятся алкоголизмом! Ты не хуже меня знаешь. Эти паразиты…

Черные. Понаехавшие. Паразиты.

Если полицейские со специальным образованием не могут проявлять толерантность, как тогда ждать этого от остального населения? Йенни видела в новостях, что крайне правая партия в последнее время набирает все большую популярность. Фашисты… Она поежилась.

Нельзя ненавидеть людей за цвет кожи или происхождение.

Стольт полистал бумаги, помеченные желтыми клейкими бумажками.

– Говоришь, никто ничего не видел… А передо мной лежит допрос Петтерсона, который утверждает, что слышал крики и видел, как отец с дочерью дрались на балконе.

– Это так. Но он алкоголик. От него несло на всю квартиру, когда с ним говорили. И он все время меняет свой рассказ, что говорит о душевном нездоровье.

– Но тут даже написано, что он видел, как отец сбросил девушку с балкона.

Йенни вздохнула.

– Если ты прочтешь дальше, то увидишь, что он говорит, будто не уверен. Думаю, такой свидетель нам не поможет.

Стольт раздраженно отложил папки в сторону.

– Еще раз обойдите всех соседей. Без свидетелей и улик я не могу выдвинуть обвинение в убийстве.

– А что, если он не убивал?

Слова слетели у нее с языка сами собой.

У Стольта начал подергиваться один глаз. Он опустил очки на нос, наклонился вперед, положил локти на стол и посмотрел на Йенни пронзительным взглядом.

– Если он этого не делал?.. Приди в себя, Линд. Прочти допрос лучшей подруги. Леня боялась за свою жизнь. Это убийство чести. Пожизненное наказание. Нам тут каменный век не нужен.

Йенни поднялась. Выходя из кабинета, она услышала, как Стольт пробормотал себе под нос:

– Чурки…

Йенни обернулась.

– Ты что-то сказал?

– Ничего, – фальшиво улыбнулся прокурор.

На следующий день повторился допрос отца. За секунду до начала в комнату влетел запыхавшийся прокурор. По его лицу стало понятно, что на него давят. Как бульварные, так и солидные газеты пестрили заголовками о смерти Лени. Наверняка прокурору приходится теперь отвечать на звонки начальства и политиков. Йенни была наслышана о тонких политических моментах. Скоро выборы. Правый альянс гнется под натиском оппозиции. Они готовы на все, лишь бы удержать власть. Популистская, враждебно настроенная по отношению к иммигрантам партия имеет два процента по опросам общественного мнения. Это означает, что они получат еще больше власти и укрепят свои позиции посредника между правым и левым блоками в маленькой умеренной Швеции.

Политическая катастрофа.

А тут еще одна девочка-иммигрантка умирает, и подозревают отца… Как многих других отцов до него… Решение суда будет иметь важный политический эффект для маленькой демократической страны, которая не может позволить, чтобы люди другой культуры убивали дочерей для защиты чести семьи. Йенни показалось, что Шорш словно уменьшился в размерах. Она снова начала задавать вопросы о том дне, он повторил прежнюю версию событий. Шорш смотрел телевизор, когда дочь пошла на балкон. Он направился вслед за нею и пытался помешать ей сброситься с балкона. Началась драка. Йенни снова спросила, почему он не вышел во двор посмотреть, что с Леней. Шорш покачал головой.

– Меня словно парализовало. Я не мог пошевелиться. Сидел и пытался понять…

Прокурор поерзал на стуле, бросая на Йенни раздраженные взгляды. «Давай же! Расколи его!»

Но она уже тысячу раз задавала эти вопросы – и получала те же ответы. Спрашивала о переезде в Швецию, о детстве Лени, о взглядах Шорша на воспитание детей, о том, что происходило перед падением, почему он был босиком. Но Шорш отвечал как по шаблону. И по ответам рисовалась картина типичного иммигранта, каким его представляют шведские ксенофобы, – тиран, командовавший женой и дочерьми, сам устанавливавший у себя дома законы. Но все равно было что-то в его взгляде, что Йенни не могла определить. Почему-то она была уверена в его невиновности. Разумеется, своим доминантным поведением и тиранскими замашками он вселил в душу Лени страх. Да, это из-за него она начала думать о самоубийстве. Если это удастся доказать, его можно посадить. Но это окажется прецедентом. Йенни таких случаев не припоминала. Существует большая разница между доведением до самоубийства и убийством.

Йенни предприняла последнюю попытку. Сделав голос построже, она посмотрела подозреваемому в глаза и спросила:

– Шорш, может, лучше сознаться? Это ведь вы сбросили Леню с балкона, не так ли?

Усталый седой человек удивленно посмотрел на нее. Раньше Йенни себе такого не позволяла. Прошло несколько секунд, и он снова начал рыдать. Адвокат положил руку ему на плечо. Сквозь всхлипы до Йенни донеслось: