Джесс Уолтер - Над осевшими могилами

– Я не пил, Дейл. – Дюпри дыхнул на сержанта.

Хендерсон что-то черкнул в блокноте и пожал плечами:

– Не заводись. Видно же, ты трезвый. Я просто спросил.

– Уже почти два месяца, как мы с Дебби разбежались. – Дюпри снедало желание объясниться, и он поведал о событиях вечера – от христианского концерта до поездки к своему бывшему дому. Хендерсон молча делал пометки в блокноте. – Я сидел в машине, а вокруг было так тихо, – сказал Дюпри. – Наверное, я поэтому и выключил рацию. – Рассказав о потасовке, в которой его пырнули ножом, он иронично закончил: – Лучше запиши, что я пьянствовал. Выйдет не так жалостливо.

Алан помнил тяжелый развод самого Хендерсона – лет шесть-семь назад, одновременно с Поллардом, когда полицейские семьи разваливались одна за другой. Хендерсон ухаживал за сотрудницей прокуратуры, на которой потом женился. Рассказ Дюпри его вроде бы смягчил.

– Ладно, ты здорово помог упаковать эту венценосную, блин, чету.

– Лучше бы я спал в своей машине.

– Лучше бы ты доложился, что закончил работу, – проворчал Хендерсон. – Давай уж сам накатай объяснительную, как тебя угораздило через два часа после смены налететь на нож в чужом секторе.

– Ладно, я так и хотел.

Хендерсон захлопнул блокнот и, уходя, внимательно посмотрел на Дюпри:

– Ты поаккуратнее, Алан. Лады?

Дюпри кивнул. Врач закрепил повязку на его плече и выдал горсть пакетиков антисептической мази, связанных друг с другом, точно сосиски.

– Когда наложат швы, остерегайтесь инфекции, – предупредил он.

– Спасибо. – Дюпри надел рубашку, а футболку отдал патрульному, собиравшему улики. Застегивая пуговицы, через дорогу он заметил старика в форме охранника, который разглядывал его сквозь сетчатую изгородь лодочного центра. Дюпри подошел.

– Не позавидуешь вам, ребята, – сказал старик. – И как вам хватает терпежу не пристрелить таких идиотов.

– Вы видели нашу маленькую заварушку?

– Так я и вызвал полицию. Эта парочка, в дым пьяная, шла себе и хохотала. Я еще подумал, вот как славно, даже алкаши крутят любовь. Потом она говорит, нам сюда, а он – нет, нам туда… И пошло-поехало.

Дюпри посмотрел на ряды лодок и катеров за оградой. На торговой площадке «Бухты Лэндерс» высился огромный павильон из стекла и стали. Сейчас его переделывали, остался один каркас. Во дворе стояли жилой вагончик и маленький кран.

– Чего тут затеяли? – спросил Дюпри.

Охранник глянул на стройку:

– Расширяются. Теперь еще будут водные мотоциклы, снегоходы и… эти, как их… сноуборды. Наверное, обзовут «Вершина Лэндерс».

Уже около сорока лет лодочный центр соседствовал с непотребным районом, и все это время зажиточные обитатели Южного холма были вынуждены покупать яхты здесь. Владелец продолжал вкладывать деньги в предприятие, надеясь когда-нибудь выжить соседей. Дюпри повидал всякие перемены, но не ожидал, что кто-то возьмется облагораживать эту округу. Через дорогу трехэтажное кирпичное здание тоже переживало реконструкцию. Помнится, раньше в нем были забегаловка и дешевые квартиры, сейчас ободранный фасад был украшен желобом, по которому рабочие загружали отбитую штукатурку и дранку в самосвалы.

– А там что затевают? – спросил Дюпри.

– Магазин электроники. Да уж, если соседушек разгонят, я останусь без работы.

Дюпри вспомнил, что Кевин Верлок, которого он чуть не записал в подозреваемые, руководил крупнейшей в городе охранной службой.

– Наверное, вы из конторы Верлока?

– Точно, – ответил охранник.

– Давно здесь работаете?

– В лодочном центре? Полгода, может, чуть больше.

– А Кевина давно знаете?

Старик криво усмехнулся:

– С тех пор как акушер его по заднице шлепнул.

– Вы его отец?

– Пол Верлок. – Старик обеими руками изобразил рукопожатие – дескать, поручкались бы, если б не сетка.

– Очень приятно. Я Алан Дюпри.

Верлок кивнул. Казалось, минула вечность с тех пор, как Дюпри отсматривал доносы и по ошибке позвонил его сыну.

– Вас кто-нибудь расспрашивал про убийства?

– Пару недель назад приходила женщина, – сказал старик. – Спрашивала, не заметил ли я чего необычного. – Старик засмеялся. – Вот поди ж ты, что нынче считается обычным. На обходе я вижу, как обколотые юнцы, лет пятнадцати-шестнадцати, потчуют вафлей старого алкаша. Но когда коп меня спрашивает о необычном, я не знаю, что сказать.

Дюпри кивнул:

– Я вас понимаю.

– Знаете, скучаю я по девонькам, – продолжил Верлок. – Есть среди них оторвы, но многих попросту жаль. – Он задумчиво потер залысину в пигментных пятнах и пригладил редкие седые волосы. – Видать, перебрались в другой район?

– Временно. – Дюпри застегнул последнюю пуговицу и посмотрел на часы – почти три. – Приятно было поболтать.

Пол Верлок отсалютовал ему рацией.

Дюпри сел в машину и посмотрел на заляпанный кровью тротуар. Патрульным, разнимая потасовки, он частенько получал синяки и ссадины, однако нынешняя рана – самое серьезное увечье за всю его карьеру. В молодости служба в полиции представала этакой грезой в духе Уолтера Митти [14]: сверкают клинки, вжикают пули, а он спасает юную красотку и раскрывает страшное преступление. Но вот она, правда жизни: его пырнула кухонным ножиком пьяная баба, которой он хотел помочь.

Дюпри достал блокнот и кое-что записал для предстоящего рапорта: что именно орала женщина, названия переулка и лодочного центра, расстояние от сетчатой ограды до тротуара. Затем поехал в больницу, но по дороге решил, что лучше сначала написать рапорт, а уж потом залечивать раны. Он развернулся и покатил к участку.

Переехав через мост на Монро-стрит, он припарковался перед Управлением общественной безопасности, чтобы отложить объяснения в гараже. Служебный вход пропустил его в сумрачный коридор, и он направился к конторке дежурного, но тут заметил дверь в свою бывшую группу. Дюпри подошел и прислушался. Внутри было тихо. Он достал именной электронный ключ с магнитной полоской. Скорее всего, ключ аннулировали – или сменили замок. Но когда Дюпри провел карточкой, дверь, щелкнув, открылась.

В комнате был полумрак, горели две настольные лампы, которые забыли выключить. Алан прошел к своему столу, теперь столу Спайви. Он переживал не из-за того, что ему предпочли молодого говнюка. Полицейские начальники – живые люди, они тоже попадают под обаяние молокососа, напичканного новшествами. И копы особенно стелются перед копом, который умеет включить компьютер. Но Дюпри донимало не это. По совести, он слишком долго приспосабливался. Конечно, надо было пригласить аналитика. Конечно, надо было использовать компьютерную базу данных, четче обрабатывать телефонные доносы. Злило другое – он не учуял, к чему все идет. То есть напрочь недооценил Спайви, позволил личной неприязни перейти в пренебрежение. Ведь мог же использовать его знания, что было бы на пользу обоим, а он просто отпихнул малого в сторону. Почему?