Джесс Уолтер - Над осевшими могилами

Если Дэвид Никеля сидел за угон, значит, кто-то другой сделал запрос о Джоне Лэндерсе. Если Дэвида Никелла взяли в ворованной машине, значит, человек с его удостоверением вполне мог разъезжать в его автомобиле.

Каролина уже убедила себя, что к ее дому подъезжал не Ленни Райан, а какой-то парень с пивом. Но теперь не сильно удивилась, когда по номеру социального страхования выяснила марку машины Никелла – красный «ниссан-сентра» 92 года.

Откинувшись на стуле, Каролина уставилась в потолок. Как, пожалуй, всякий человек, она надеялась остаться в стороне от событий собственной жизни, не замочившись в их стремительном потоке, но теперь с удивлением поняла, что ее тащит тем же течением, с которым она так долго боролась.

Укол; в руке потекло тугое тепло. Рэй-Линн пошевелила пальцами и привалилась к стенке. Тепло поднялось к плечам, потом разлилось по всему телу до самых икр. Рэй-Линн провела языком по деснам. Тим развязал жгут из банданы, Рэй-Линн прикрыла веки и тихонько замычала. Через пару секунд она открыла глаза – возле раковины Тим снял иглу со шприца и, промыв перекисью, убрал в футляр. Хорошо, что он такой аккуратный чистюля, подумала Рэй-Линн. Раскинув ноги, она сидела на унитазе.

– Классно, Тимми. Спасибо тебе.

– Не за что. – Тим вымыл руки и спрятал коробку со шприцем.

– Здорово, что мы пересеклись. Вечер будет что надо.

– Кстати, я не шутил: сделай себе буфера и валяй в стриптиз.

– Да ну, ты просто так говоришь.

– Нет, я серьезно. Питайся получше, добавь мяска на ляжки и задницу. – Тим посмотрел на Рэй-Линн, раскорячившуюся в кабинке мужского туалета. – В хороших клубах не любят, когда девушки квелые.

– А чё, я квелая?

У Тима было по-детски округлое лицо. Светлые волосы на косой пробор. Весь такой как бы надменный и жалеет обо всем подряд.

– Ты вроде как маленько себя запустила, – сказал он.

Они вернулись в ресторанный зал. Рэй-Линн проскользнула в угловую кабинку и потерла лицо, на ощупь будто резиновое. Потрогала фингал под глазом – вчера Майкл врезал за то, что сбежала. Могло быть и хуже. Рэй-Линн стиснула свои маленькие груди и посмотрела на ложбинку между ними.

– Поможешь мне сделать сиськи, Тимми?

– Я?

– Оплатишь операцию, и они будут вроде как наполовину твои.

– В смысле, одну тебе, другую мне?

– Нет, типа сможешь их трогать когда захочешь.

Тим протянул руку:

– А сейчас можно?

– Попроси деньги у папаши. Он же у тебя адвокат или кто там.

Тим открыл меню на странице завтраков:

– Привет, батя. Дашь пару тонн одной девушке на буфера?

– Ага! – Рэй-Линн беззвучно рассмеялась, завалившись на сиденье. – Можно оладьи?

– Все что угодно.

Рэй-Линн села:

– А на день рожденья подают стейк.

– Это в другом ресторане.

Рэй-Линн хотела сказать ему, что он ей нравится, но никак не могла вспомнить: она только подумала об этом или уже сказала?

– Закинем оладушки и поедем к тебе? – спросила она.

– Смотря по обстоятельствам.

– По каким?

– Сколько ты запросишь?

– А сколько стоят сиськи?

– Пару штук.

– Вот моя цена.

– Может, сговоримся за сигаретку?

Рэй-Линн рассмеялась:

– Заметано.

Потеха.

Тим достал из бумажника пару долларовых купюр и пошел к табачному автомату в другом конце зала. Бумажник остался на сиденье.

Рэй-Линн сама не знала, как с бумажником Тима очутилась на улице и спряталась за мусорный контейнер. Вдруг вспомнилась та ночь, когда псих в пикапе чуть не задушил ее. Интересно, что она почувствовала бы, если б он ее убил? А может, она мертвая, только не знает об этом? Как в том кино. Стало маленько стремно. Скорчившись за баком,

Рэй-Линн открыла бумажник. Всего десятка и две бумажки по доллару Карточки. Права. На фото Тим жалкий толстяк. Якобы золотая кредитная карта, какие есть у всех, кроме нее. Рэй-Линн заглянула в другое отделение бумажника. Две карточки для кофейных автоматов. Одной уже оплачено девять чашек эспрессо. Значит, еще одна, и следующая – бесплатно. Видеопрокатная карточка и фотография девочки чуть старше, чем малыш Рэй-Линн. Она и не знала, что у Тима есть ребенок. Еще библиотечная карта. Почему-то именно из-за нее на душе стало скверно.

Рэй-Линн подкралась к ресторанному окну. Тим сидел в кабинке и вертел в руках сигаретную пачку. Он словно ждал возвращения Рэй-Линн, хотя, конечно, все понял. Рэй-Линн цапнула за руку женщину, собиравшуюся войти в ресторан:

– Можно тебя попросить?

Взяв десятку и карточку на бесплатный кофе, она сунула бумажник женщине и в окно показала Тима:

– Отдай вон тому парню и скажи, что я прошу прощенья.

– Ладно. – Женщина шагнула к двери.

– Гляди не сопри! – крикнула Рэй-Линн. – Я за тобой слежу.

В окно она видела, как женщина передала бумажник. Тим поблагодарил и, не заглянув в портмоне, сунул его в карман. Наверное, и без того знал, сколько там осталось. Он шибко умный.

К окну Тим не повернулся. Пригласил женщину за столик. Угостил ее сигаретой и закурил сам, чиркнув зажигалкой. От глубокой затяжки кончик сигареты полыхнул огнем. Женщина что-то сказала, и Тим, рассмеявшись, выдохнул дым.

С десяткой в кармане Рэй-Линн поплелась по улице. Она надеялась, что Майкл уже остыл, потому что нынче хотелось оторваться. У круглосуточного магазина таксист заправлял машину. Рэй-Линн попросила отвезти ее на Ист-Спрейг, обещав расплатиться минетом.

Несмотря на жидкие волосенки и кошмарную козлиную бородку, таксист не показался противным. Рэй-Линн нравилось, как он вел машину, шныряя из ряда в ряд. На переднем сиденье она прикрыла глаза и раскинула руки, точно крылья. Таксист поведал, что машина у него собственная, что он терпеть не может на кого-то пахать и всю жизнь мечтал работать на себя.

Свернули на Спрейг.

– По мне, жизнь – это кино, – балаболил таксист, – и надо быть звездой в своем фильме.

Рэй-Линн открыла глаза:

– Вау! Красиво.

– Благодарю. Такая у меня, значит, философия.

– Один раз у меня было кино. Пару недель назад. В Мозес-Лейке.

– Клево, – сказал таксист.

– Не желаешь пожертвовать в фонд моих сисек? – Рэй-Линн сжала груди. – Я собираю на импланты. Пойду в стриптизерши.

– Слыхала, Памела Андерсон свои вынула.

– Так на кой они, если ты уже знаменитость.

– Тогда я не буду вносить в твой фонд. А то прославишься и вытащишь.

Рэй-Линн развернулась к окошку:

– Останови!

Машина встала перед баром «Счастливый аист», и Рэй-Линн выпрыгнула на тротуар:

– Подожди, сейчас вернусь. Только гляну, там ли мой парень, и сразу назад.

Таксист недовольно нахмурился, но она одарила его улыбкой:

– Слово даю, мигом вернусь.

Босиком шлепая по тротуару, Рэй-Линн хихикала и старалась вспомнить, где оставила туфли. Она с трудом открыла дверь бара, и ее тотчас окатило воздушной волной, промозглой и прокуренной. Два пожилых мужика сидели за столиком возле окна, два парня – у стойки. Все ощупали Рэй-Линн глазами. Она почувствовала себя красоткой.