Эйс Аткинс - По закону плохих парней

– Меня решаются навещать лишь «свидетели Иеговы», – сказала она.

Квин промокнул салфеткой поврежденную кожу на суставах пальцев.

– Тебе нужно перевязать их, – заметила Лили.

– Перевяжу, когда вернемся, – пообещал он. – Что-нибудь известно об этих парнях?

– По возвращении в Иерихон просмотрим некоторые фото, – ответила Лили.

– Уэсли говорил, что знает их, но не сказал, кого именно.

– Уэсли часто темнит.

– Думаешь, их послал Стэг?

– А ты как думаешь? – Лили завела внедорожник, и они поехали через старую деловую часть городка, не слишком отличавшегося от Иерихона. Двигались по небольшой городской улице к баптистской церкви. Парковка возле церкви была пуста. Исключение составляло то место, где стоял «бьюик» священника. Покинув Квина прошлым вечером, Лили навестила педагогический совет округа Колхун. Она отыскала двух девочек по имени Беккалин в возрасте до десяти лет. Поговорила с матерью первой девочки, застав ее дома с тремя другими детьми. Второй визит был нанесен в семью Буллард, где возникла продолжительная пауза, когда Лили поинтересовалась матерью юной Беккалин, которую, как оказалось, звали Джил.

– Когда семья видела ее в последний раз? – спросил Квин.

– Три месяца назад.

– Сколько времени их внучка живет вместе с ними?

– Более года.

Пастора Булларда они нашли в его церковном офисе, в котором ощущался затхлый запах старых Библий и чистящих средств. Знакомый церковный запах. Здесь находились четыре кресла и стол с большим количеством брошюр, направленных против алкоголизма и семейного насилия. Пастор предложил им кофе, и они не отказались. Кофе недоставало крепости, но они пили его, ожидая, когда священник перейдет в ходе вежливой беседы к главному.

Пастору, худощавому и седеющему, едва перевалило за сорок. У него был мягкий ласковый голос. Он носил синий костюм и красный галстук. Порез на подбородке был заклеен кусочком пластыря.

– Нашли ее? – спросил он.

Лили покачала головой:

– Ваша дочь, Джил, была в округе Тиббеха в прошлом месяце. Мы хотим поговорить с ней в связи с проходящим расследованием.

Квину показалось, что Буллард счел и его помощником шерифа, а Лили не пыталась разубедить в этом пастора.

– Что она натворила теперь?

Лили покачала головой:

– Ничего. Но мужчина, с которым ее видели, убит. Мы просто хотим разузнать об этом больше.

– Я думал, что ее нет в живых, – сказал пастор. – Мы ждали ее возвращения четыре года. Каждый день молюсь за нее, но ей самой придется принимать решение.

Лили кивнула. Квин почувствовал, как его прошибает пот.

– Беккалин – второй ребенок Джил, – сказал пастор. – До него она сделала аборт. До недавних пор мы этого не знали. Ее интересовали только наркотики и мужчины. Теперь у нас только один ребенок – Беккалин. Мы молимся, чтобы мать никогда не встретилась на ее пути.

– Вы можете предположить, куда она уехала? – спросила Лили.

Квин заерзал в своем кресле и поставил на стол чашку с кофе. Ему было жарко в тесной комнате с барельефами и плакатами религиозного содержания. На крюке у двери висела пурпурная мантия вместе с двумя зонтиками и бейсболкой.

Буллард покачал головой и взглянул на свои руки.

Было время, когда Кэдди уезжала с несколькими друзьями и подругами в Панаму, где пропадала около восьми дней. Мать Квина сходила с ума по этому поводу, Квину пришлось достать специальный пропуск, чтобы выбраться из форта Беннинг. Вместе с другим рейнджером, который захотел ему помочь, он наведался во все злачные места вдоль Мирэкл-Майл, пока не обнаружил ее в беспамятстве у бара. Два парня с базы ВМС пытались запихнуть ее в свою машину.

Он с приятелем чуть не загремел в тюрьму за избиение моряков. Через четыре месяца Кэдди снова исчезла.

– Она, бывало, звонила и просила деньги, – припоминал пастор. – Я даже не знал, что она в округе Тиббеха. Думал, она все еще в Новом Орлеане.

– Ваша жена знает о нашей встрече? – уточнила Лили.

– Нет.

– По вашему мнению, ей что-нибудь известно о дочери? – поинтересовался Квин в свою очередь.

– Ей известно меньше, чем мне, – ответил пастор. – Последний раз я видел Джил в Новом Орлеане. Перевел ей деньги на адрес продуктового магазина на Роял-стрит. Ждал, когда она придет и снимет деньги, затем последовал за ней. Она дико выглядела в своей одежде с этой прической. Сначала она, кажется, меня не узнала. А когда поняла, что это я, обрушила обвинения и оскорбления. Это была словно не моя дочь. Не знаю, кем она стала, и не хочу, чтобы моя жена почувствовала то, что пережил я.

Квин встал и ощутил, что у него останавливается дыхание.

– Теперь мы выяснили имя, – произнесла Лили, глядя на него. – Попытаемся вычислить ее по нашей системе.

– Вы понимаете, почему меня не нужно уведомлять об этом, – сказал пастор.

Лили достала визитку и написала на ее обратной стороне номер своего мобильного телефона.

– Сообщите, если что-нибудь узнаете о ней, дайте нам знать, пожалуйста.

Квин быстро простился и вышел из дома, почувствовав облегчение на бодрящем воздухе раннего утра. Хотелось немедленно приняться за дело, но он попробовал успокоиться, стараясь дышать ровно.

Говорят, это помогает.

Последние три дня Лена провела в женском приюте Иерихона, где ее кормили три раза в день и обеспечили ночлег в подвале баптистской церкви среди рядов складных кресел, позолоченных одежд церковного хора и двух столов для пинг-понга. Полная жена пастора проявила к ней особое внимание. Поздним вечером она спускалась по ступенькам с пирогом или пудингом, читала не библейские истории из старых номеров журнала «Гайд пост» и сравнивала ее судьбу с судьбой Девы Марии. Лена ответила толстухе, что благодарна ей за пудинг, но не является девственницей с тринадцати лет. Женщина улыбнулась ей и погладила по голове. Лене было позволено раскладывать еду на кухне после утренней молитвы и собирать белье других девушек, включая женщину сорокалетнего возраста с разбитой губой и темнокожую девушку, примерно Лениного возраста, которая тоже не была девственницей. В воскресенье после полудня, пообедав жареными цыплятами с горохом и сладким чаем, Лена вышла погулять, сказав наставнику, что хочет подышать свежим воздухом.

Она очутилась в деловой части Иерихона. Вскоре после четырех солнце стало клониться к закату. Голые деревья и старая ржавая башня, возвышавшиеся над короткими приземистыми зданиями, потемнели и приобрели неясные очертания. На четыре доллара, хранившихся в кармане выданного ей стеганого пальто, сшитого добрыми прихожанами церкви, Лена заказала в «Соник драйвин» гамбургер и порцию молочного коктейля. Она сидела за столом у окна рядом с кухней. Из окна были видны грязные пикапы, которыми управляли белые парни, и спортивные седаны черных парней с серебристыми дисками колес.