Ральф Макинерни - Реликвия Времени

В таком случае что же произошло?

Арройо сыграл ключевую роль в переправке оригинала образа Мадонны Гваделупской из Мехико в часовню в поместье дона Ибанеса. Возможно ли, что старик, движимый благородством, решил посвятить Арройо в свой план? Но почему в таком случае он не поставил об этом в известность Трэгера?

Однако все это может подождать. Трэгер снова лег в кровать, шаг за шагом перебирая в уме случившееся. Какие-то подозрения могла пробудить аренда грузовичка. И заказ пенопластового ящика. Конечно, он исходил из того, что те, кто высадился из «Чинука» и нагрянул в тайное логово Теофилуса Грейди, по-прежнему остаются в игре. Именно они или их дружки прикончили Моргана, только чтобы обнаружить, что он пытался продать не оригинал образа, а лишь копию. А затем эти люди также попытались прибрать к рукам миллион Ханнана, но в конечном счете получили чемоданчик с одеждой Рея Синклера? Захват Грейди явился для них новым разочарованием. В конце концов, они были вынуждены поверить предводителю «Мужественных всадников». Пропавшего образа у него не было. Так что их поиски должны продолжаться.

Самой неприятной была мысль о том, что все действия Трэгера в Напа-Вэлли несомненно находились под наблюдением.

И тут Винсент вспомнил свое удивление, с каким выслушал слова дона Ибанеса о том, что копия образа, висевшая в часовне, теперь находится на хранении у Джейсона Фелпса. И именно эту копию он отвез в аэропорт, чтобы Смайли доставил ее самолетом в Мехико?

Но где в таком случае сейчас находится оригинал? Снова висит за алтарем в часовне дона Ибанеса? Несомненно, старик отличил оригинал от простой копии с такой же легкостью, с какой это сделал епископ. Трэгер вспомнил, с каким спокойствием дон Ибанес отнесся к известию о похищении священного образа из храма. Ну конечно. Он с самого начала был в курсе. Значит, и на стоянке в аэропорту Сан-Франциско дон Ибанес знал, что лишь принимает участие в игре. Выкупить копию образа, который на самом деле висит у него в часовне? Уж если кто-то и обманул Трэгера по-крупному, то это дон Ибанес. Однако его мысли упорно возвращались к Мигелю Арройо.

Если у него и оставались прежде какие-то сомнения, теперь он точно знал, куда ему направиться.

Реальность — это то, что появляется на телевизионном экране, и с самого начала события на юго-западе были сведены до размеров этого экрана; ожесточенные кровопролитные стычки превратились в разрозненные пустяковые инциденты. Но уж теперь-то масштабы проблемы будут осознаны, в Палате представителей и в Сенате поднимутся патриоты, требующие не новых слов, а действий. Однако этого не произошло, если не считать выступлений Гюнтера и некоторых других маргинальных законодателей. Это стало понятно, когда появилась вдумчивая статья, написанная гипотетическим государственным секретарем гипотетической новой администрации для журнала «Международные отношения», но выложенная в Интернете, поскольку в данных обстоятельствах хладнокровное ожидание печатной публикации было просто неприемлемо.

Автор объяснял, что происходящее сейчас в свое время предвидели обе партии, принимая закон о Североамериканской зоне свободной торговли. Этот закон был разработан в надежде на создание единой гигантской зоны свободной торговли, которая простиралась бы от Аляски и арктических районов Канады через Соединенные Штаты и Мексику до самого Панамского канала. Единая экономика, однако требования свободы предпринимательства привели бы и к политическому союзу. Возможно, это было не вполне ясно республиканцам, первоначально выдвинувшим предложение, против чего тогда выступали демократы, однако именно демократическая администрация проработала закон, намечая пути, по которым товары будут беспрепятственно перемещаться на север и на юг, и предложила законопроект об иммиграции, призванный стать огромным шагом к политическому объединению. К сожалению, закон об иммиграции пришлось отложить в долгий ящик, когда за него взялись демагоги из средств массовой информации. Но это была еще только задержка, а не окончательное поражение. Какими бы ни были противоречия между партиями — а автор признавал, что они были многочисленными и глубокими, такими же глубокими, как пропасть между богатыми и бедными, — в этом вопросе обе партии выступали единым фронтом. Так называемые вторжение в Аризону и окружение Сан-Диего явились не чем иным, как заранее предопределенными последствиями правильной политики свободной торговли.

Гипотетический государственный секретарь в гипотетической администрации, у которой почти не было шансов победить на выборах, говорил обо всем этом как о чем-то само собой разумеющемся.

Губернаторы штатов Аризона и Нью-Мексико, вылетевшие в Вашингтон — кое-кто поговаривал, что они бежали в Вашингтон, — выразили свое разочарование и неодобрение. Разумеется, захватчики объявили о том, что оба губернатора смещены со своих постов. Больше половины полицейских штата Аризона перешли на сторону захватчиков, вместе со своими машинами и всем оборудованием. На машинах на смену надписи «Штат Аризона» пришла надпись «Республика Аризона». Представители новых властей спешно искали кого-нибудь, с кем можно было бы обсудить оказавшиеся под угрозой пенсии и медицинские страховки.

Две главные политические партии заключили перемирие, и средства массовой информации торжествующе провозгласили, что наконец-то был услышан голос большинства. В десятках избирательных округов начались процедуры отзыва депутатов. Новые партии росли как грибы, и среди них было изрядное количество поганок. От Дакот до Каролин формировались независимые ополченческие отряды.

Белый дом объявил об успешном завершении операции на Ближнем Востоке. Ирак снова стал свободной и демократической страной.

Однако на родине этих самых свободы и демократии, принесенных на Ближний Восток, положение дел становилось все более мрачным. Национальная конференция католических епископов обсуждала вопрос слияния с собратьями-епископами по ту сторону того, что когда-то было южной границей Соединенных Штатов. На первом же заседании вопрос был торжественно поручен покровительству Мадонны Гваделупской. Большинство приходских газет на юго-западе теперь использовали в качестве основного языка испанский, отводя англоязычным читателям лишь несколько колонок.

Так началась, хотя и непреднамеренно — дальнозоркие прелаты пытались разглядеть что-то в смутно виднеющихся вдали лесах, при этом теряясь в окружающих их трех соснах, — политизация ярости, выплеснувшейся, когда шайка вооруженных боевиков похитила священный образ Мадонны Гваделупской. Этот образ, где бы он ни находился, принадлежал покровительнице обеих Америк. Упаси, Господь, как бы ей не пришлось стать источником распрей между теми, кто ей поклонялся.