Николай Станишевский - Цветы к сентябрю

Что-то горячее и нестерпимо жгущее пронеслось внутри. Для чего я нахожусь в этом месте? Зачем я смотрю на фотографии, лица на которых кажутся мне знакомыми?

Почему?..

Додумать я не успела. Невидимка вновь схватил меня железной рукой. Не в силах произнести ни слова, я бросила на лицо девочки прощальный взгляд, силясь напоследок разгадать её тайну нахождения здесь. Рука дёрнула за поводок, я грохнулась на колени, но в полете успела разглядеть, что было изображено на последней картине.

Не фотографии, а именно картине.

Букет ярких красивых цветов.

«Наверное, сентябрьские», — глупо улыбаясь, подумала я.

А потом всё поглотила тьма.

5 сентября. Утро

Пробуждение было настолько тяжёлым, что я не хочу о нём вспоминать. Когда я пришла в себя, жутко болела голова, ужасно ныли височные кости и мелко дрожали пальцы правой руки. Полли сидела рядом и наблюдала за мной с печальным видом. Что-то не понравилось мне в этом взгляде, и я сразу смежила веки. И услышала тихий, бесконечно далёкий, словно не её голос:

— Бедная миссис Джина…

— Почему? — выдохнула я, не открывая глаз.

— То, что произошло вчера — ужасно… — голос совсем затух, словно язычок пламени, отбившийся от костра. — Я думала, мы не сумеем вас спасти…

— Консилиум… — судорожно сглотнула я. — Теперь мне не пройти эти проклятые тесты?

— Не знаю, — печаль с глухим стуком захлопнула дверь.

— Так что же всё-таки происходит? — я, наконец, открыла глаза. — В конце концов, вы можете объяснить, чем вызваны мои приступы?

— Нет…

— Тогда какого чёрта…, — я начала приподниматься на кровати, но внезапная слабость толкнула меня обратно. — Что со мной?

— Главный распорядился дать вам большую дозу успокоительного, — шёпотом сообщила Полли. — Вы вчера здесь такое вытворяли… Всю палату перевернули вверх дном…

— Чёрт! — в бессилии выругалась я. — Зачем вы постоянно пичкаете меня этой гадостью? Так я никогда не поправлюсь! Всё! Мне это надоело! Я требую, чтобы здесь немедленно появился мой отец!

— Каким образом? — ахнула Полли. — Я ведь даже не знаю, как с ним связаться…

— В таком случае, пойдите и узнайте! — гаркнула я. — Что вы тут передо мной комедию ломаете? Наверняка он оставил свои координаты! С таким отношением ко мне каждую минуту что-нибудь может случиться!

— Вряд ли, вряд ли… — запричитала женщина.

— Ну? — яростно вскрикнула я.

Полли аж подбросило. Впечатление было такое, словно под ней разорвалась хлопушка, и на какое-то мгновение мне стало весело. Но я быстро подавила в себе смех.

— Ещё раз крикнуть? — зловеще прошипела я.

Полли как ветром сдуло. Даже здесь было слышно, как цокали по ступенькам каблучки её стареньких, потёртых туфель.

«Какой сволочизм!» — поджав губы, подумала я.

Ощущение слабости усилилось. Эмоциональный взрыв унёс с собой последние силы. У меня закружилась голова, я почувствовала сильную тошноту, и глаза закрылись сами собой.

5 сентября. День

Сон, который я увидела, был настолько диким и кошмарным, что не поддавался никакому логическому объяснению. Снова мужчина, повернувшись ко мне спиной, убегает прочь. Но вдруг — останавливается и… неожиданно исчезает…

Я остаюсь в полной темноте и растерянно хлопаю глазами. Правда, и темнотой это не назовёшь — мглистая серая дымка, которая окутывает всё вокруг, похожа на прокисший молочный кисель. А потом мужчина появляется вновь.

Справа.

Я поднимаю руку, хочу до него дотронуться, он замирает, но тотчас же пропадает, причём крайне неторопливо. Так обычно проявляется фотография, только сейчас происходит обратный процесс. Затем я снова замечаю его, но уже чуть поодаль, и знаю, что не смогу до него дотянуться. От растерянности и беспомощности я кусаю губы и чувствую, как на глазах появляются слезы. Мужчина испаряется вновь, потом опять появляется, но я вижу его уже совсем в другом месте, совершенно с противоположной стороны.

Всё это происходит настолько медленно, что я успеваю заметить, как его фигура делится на несколько себе подобных, и они по очереди тают в воздухе.

Потом он возникает прямо передо мной, и опять спиной. Настолько близко, что я запросто могу протянуть руку и дотронуться до него. Но я уже не хочу. Объяснить почему, не могу, да и не пытаюсь — нет желания. Вместо этого хочется задать ему несколько вопросов.

— Это ты, Ник? — я удивляюсь, потому как чувствую, что губы плотно сжаты.

Голос звучит где-то внутри меня…

Его плечи вздрагивают.

— Почему ты не отвечаешь? — в моём внутреннем голосе появляются требовательные нотки.

Плечи слегка обмякают.

— Я думаю, что тебе сказать, — слышу я.

Самое непонятное — что он разговаривает моим же голосом.

«Да что это такое? — гневно думаю я. — Лица я не вижу, настоящего голоса не слышу! Будто кто-то специально препятствует!».

— Ник! — со злостью выкрикиваю я и чувствую, как что-то холодное сдавливает грудь. — Сейчас же перестань валять дурака! Я хочу знать, почему ты постоянно убегаешь? Почему ты не хочешь со мной поговорить?

— А о чем нам разговаривать? — мой голос становится настолько унылым и бесцветным, что я невольно вздрагиваю. — Ты же поставила на мне крест! Ты вычеркнула меня из своей жизни!

Чудеса! Я разговариваю сама с собой, причём, действительно получается диалог! Как мне ни тяжело, я стараюсь не обращать на это внимания.

— Кто тебе такое сказал? — мой голос становится похож на шипение гремучей змеи. — Из чего ты сделал эти выводы?

— Из твоего поведения, — теперь черным аспидом под сердцем сворачивается печаль. — Не скрою, порой я бывал не прав по отношению к тебе, но это вовсе не означает, что ты должна совершать подобное!

— Какое «подобное»? — подозрительно щурюсь я.

— Не прикидывайся, Дж… — моё имя произносится настолько невнятно и глухо, что я не могу его разобрать. — Сейчас я хочу лишь сказать, чтобы ты перестала валять дурака.

— Я не понимаю, о чём ты! — в отчаянии выкрикиваю я и сжимаю кулаки.

Напряжение становится настолько сильным, что в серой туманной дымке начинают появляться бледные разноцветные звёздочки.

Но я-то знаю, что эти звёздочки — у меня в глазах, так же, как и муравьи — глубоко в желудке…

— Объясни мне, пожалуйста! — мой крик срывается на визг. И тут же звучит шелестом медных струн рассохшейся арфы:

— Я не могу объяснить тебе то, что ты не можешь объяснить себе сама.

— Перестань меня мучить, — канючу я. — Я и правда, не знаю, в чём моя проблема…

— Твоя проблема в том, что ты не можешь вспомнить. Или просто не хочешь. Заставить себя вспомнить плохое гораздо сложнее, чем хорошее. Тем более, ты больна, девочка моя… Даже спиной я чувствую — у тебя жар.