Николай Станишевский - Цветы к сентябрю

К вечеру опять пошёл дождь. Небо окутала беспросветная серая дымка, и у Николаса появилось впечатление, что часть её растворилась в воздухе, настолько он стал густым и тяжёлым. Осень уже давно ступила на порог и стучала своим посохом в призрачную ненастную дверь.

— Как вы думаете? — Милли явно не сиделось в тишине. — Сегодня ночью кто-нибудь появится?

— Не знаю, — буркнул Николас, не отрываясь от книги. — Вы хотите, чтобы появился?

— Нет, нет, что вы! — замахала руками домработница. — Не приведи больше такого!

— Скоро будем ложиться спать, — Николас отложил книгу, достал сигарету и закурил. — Так что все ваши страхи развеются уже во сне.

— Можно, я пойду, посмотрю, не исчезла ли девушка с картины? Николас усмехнулся.

— Вам не кажется, что все развивается по схожему сценарию? Сейчас вы уйдёте, потом я услышу чьи-то шаги, потом погаснет свет… В результате вы снова упадёте в обморок, и мне придётся полночи с вами сидеть.

— Я считаю, что подобного со мной уже не случится, — категорично заявила Милли. — Конечно, я боюсь, но сейчас я подготовлена! Полагаю, до обморока дело не дойдёт.

— Рекомендую этого не делать.

— Да я быстро, мистер Николас. Только туда и обратно.

— Не в быстроте дело. Излишнее любопытство к хорошему не приводит.

— Я мигом…

Николас удивлённо на неё посмотрел.

— В чем дело, Милли? Что вам вдруг стало так интересно? Я не могу забыть, что произошло прошлой ночью!

В глазах домработницы застыло желание. Она вся светилась предвкушением прикосновением к тайне.

— Чёрт с вами, — Николас развернул кресло к камину. — Идите, но учтите — если что случится, я за вами ухаживать не буду!

Милли улыбнулась неестественно плотоядной улыбкой и бесшумно выскользнула из комнаты. Николас обернулся и задумчиво посмотрел ей вслед.

В доме погас свет.

Точнее, не погас, а потускнел, пропала яркость, очевидно, упало напряжение.

— Начинается, — недовольно пробурчал Николас. — Опять, наверное, из-за дождя. Завтра днём надо обязательно посмотреть проводку.

Свет начал мигать. Своими перепадами он придавал комнате гротескный вид — предметы то увеличивались в размерах, то уменьшались, длинные уродливые тени на полу и стенах извивались и меняли форму, создавая иллюзию присутствия неизвестного, чужого, враждебного.

«А если дождь здесь действительно не причём?» — неожиданно подумал Николас.

И в этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги.

29 августа. Чуть позже

— Это ещё что такое? — Николас закусил нижнюю губу. — Опять начинает мерещиться?

Скрип паркета не умолкал. Человек шёл размеренно, неторопливо, словно специально выбирал скрипучие половицы в надежде, что его услышат. Николас признал, что он своего добился.

— Милли? — негромко позвал он. — Милли, это вы?

Никто не ответил, появилось чувство безысходности, по спине пробежал тревожный холодок. А потом неприятно заныло под ложечкой.

Шаги приближались.

— Да что я, в конце концов? — Николас с силой стукнул по подлокотнику кресла и вскочил на ноги. — Собственной тени скоро буду бояться!

Свет продолжал мерцать. Николас тоскливо огляделся — мир, что не таил опасности ещё пять минут назад, в один момент превратился в жуткую, предвещавшую неприятности западню.

Тяжело дыша, он навалился на дверной косяк. Постояв несколько секунд, он выглянул в коридор.

В прихожей стояла тёмная фигура в глухом монашеском одеянии. Как и полагалось, капюшон полностью скрывал её лицо. Увидев Николаса, она вздрогнула и шагнула вперёд.

— Дженни! — Николас прислонился к стене и смахнул со лба выступивший пот. — Зачем Ты опять сюда пришла?

Фигура в чёрном плаще не ответила. Она стояла, спрятав руки в складках одеяния и склонив голову вперёд.

— Дженни! — тихонько позвал Николас.

Фигура сделала ещё шаг. И вдруг, дико взвизгнув, прыгнула, выпростав руки из-под плаща. Мелькнули обнажённое женское тело и блестящая, отливающая зеркалом сталь.

Николас оторопел. Страх, не успевший его ещё полностью сковать, заставил мозг воспринять происходившее в замедленном темпе. Он увидел, как чёрная фигура поднимает руки, в одной из которых зажат топорик для разделки мяса, точно такой он приобрёл, два месяца назад… Инстинкт самосохранения заставил его пригнуться.

Топор с глухим треском врезался в стену. Николас схватил нападавшую и с силой оттолкнул. Она ударилась о стену, капюшон откинулся назад, и он увидел лицо, перекошенное ненавистью и злобой.

Это было лицо Дженни.

И не Дженни.

Это было лицо человека, который решился на последний шаг, потому что его вынудили обстоятельства.

Это было лицо человека, что когда-то предал его, а потом его предал он.

— Не смей! — прохрипел Николас, схватив чёрную фигуру за руки и прижав к стене. — Брось топор!

Чёрная фигура молчала. Она делала попытки освободиться, но Николас был сильнее. Капюшон ещё не сполз обратно, и он увидел, как она кусает нижнюю губу.

— Отпусти, — прошептал Николас. — Я прошу тебя, ну, пожалуйста… отпусти…

— Никола-а-ас! — раздался сзади истеричный вопль.

Николас обернулся. На пороге кабинета, согнувшись, словно приготовившись к прыжку, застыла Милли.

Чёрная фигура дёрнулась ещё раз. Николас вновь повернулся к ней.

— Нет! — закричала Милли. — Не на-а-адо, мистер Ни-и-колас! Она-а убье-о-от ва-а-с!

В мгновение ока она повисла у него на шее. Николас удивился — он всегда считал, что Милли — крайне неповоротливый человек.

— Прошу вас, — жарко зашептала она ему в ухо. — Не делайте этого! Если Она разозлится, Она действительно может вас убить!

— Прочь! — прошипел Николас. — Немедленно слезьте с меня!

Рука Милли, соскользнув с плеча, обхватила шею. Стало тяжело дышать.

Николас рыкнул, как раненый медведь и дёрнул спиной, стараясь сбросить Милли. Но та держалась крепко.

— Отпусти! — вновь прорычал он, неизвестно к кому обращаясь.

Чёрная фигура рванулась ещё раз. Николас вновь переключился на неё и, стараясь не обращать внимания на висевшую на шее домработницу, прижал её руки к стене. Капюшон слетел с головы, и теперь он, наконец, полностью разглядел лицо. Да, это была Дженни — те же милые ямочки на щеках, пухлые, плотно сжатые губы, большие выразительные глаза цвета шоколада с запахом горького миндаля.

Но, в то, же время, она не была ею.

Николас никогда не видел, чтобы Её глаза полыхали таким ядовитым заревом ненависти. Ненависти, являющейся следствием крушения несбывшихся надежд.

«Джина!» — мелькнула жгучая, разрывающая тело мысль.

— Отпусти! — твёрдо произнёс он.

— Отпусти! — её губы слегка разомкнулись, и сказанное вырвалось с леденящим душу, протяжным свистом.