Джина Майер - Невидимая угроза

– Секундочку. – Филипп услышал, как он включает свой компьютер. – В Верхней Баварии есть гора, похожая на череп козы. В ста километрах от Мюнхена. А рядом с ней расположено озеро Грубзее.

– Вот оно! – выдохнул Филипп. – Там-то он и держит моего отца.

– Мы немедленно проверим эту версию, – сказал Беккер.

Он перезвонил Филиппу в четыре часа утра. Полиция обнаружила Йохена в подвале одного из домов на берегу Грубзее.

– Он обессилен и страдает от обезвоживания. В последние дни он почти ничего не пил. Мои коллеги отвезли его в больницу. Но, учитывая обстоятельства, с ним все в порядке.

– В каком доме он был?

– Роза купил его несколько лет назад по фальшивым документам, – объяснил Беккер. – Мы предполагаем, что это тот же дом, в котором он когда-то отдыхал со своей матерью и вашим отцом. Как бы то ни было, он долго планировал это похищение.

– Когда я смогу увидеть отца?

– Об этом нужно говорить с врачами. Но я думаю, что скоро.

Скоро. Во рту у Филиппа пересохло от волнения.

– Вы скажете своему брату и сестрам, что вашего отца нашли? – спросил Беккер. – Я поставлю в известность его жену.

– Безусловно. – Филипп помолчал. – Спасибо вам.

Но Беккер уже повесил трубку.

И вот в конце беззаконный торжествует. Как и его дети. А праведника осуждают и отправляют в тюрьму. Я потерпел поражение. Я просто не рассчитывал на Софию. На то, что я полюблю ее. Не так, как любят сестру, а намного сильнее. «Как ты мог так поступить … » – сказала она. Как я мог так поступить с ней? И с самим собой? Я открываю Библию и читаю первое попавшееся предложение: «Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал ».

Я все испортил .

Когда в дверь позвонили, София как раз доставала яблочный пирог из духовки.

– Это, наверное, Филипп, – сказал Мориц.

– Я открою!

София услышала шаги отца в коридоре – он шаркал ногами по полу, ему было тяжело ходить. Он все еще не привык к тому, что вернулся домой.

– Здравствуй, Филипп. – В его голосе слышалось смятение.

София отложила прихватку.

– Пойду к ним.

Когда София вышла в коридор, Филипп и Йохен пожимали друг другу руки.

– Добро пожаловать, – сказал господин Ротэ. – Я рад наконец-то познакомиться с тобой.

– Я тоже рад.

– Привет, Филипп. – София протиснулась мимо отца и обняла брата. – Хорошо, что ты пришел.

– Привет! – Мориц тоже вышел из кухни.

– Поздравляю! – Филипп хлопнул его по плечу. – София мне сказала, что тебя приняли на медицинский.

В дверь опять позвонили. На пороге стояла Юлия. Церемония приветствия повторилась.

– Как ты? – спросил Филипп у отца, когда все разместились в гостиной.

– Ничего, – ответил господин Ротэ. – Все хорошо.

Но все знали, что это ложь. Йохен страдал от панических атак и кошмаров. Уверенность в себе, оптимизм, веру в будущее – все это он потерял в мрачном подвале, где Йенс продержал его две недели. Его брак был на грани распада, госпожа Ротэ все время плакала. Ничто уже не будет таким, как прежде.

– А ты как? – спросила София. – С Вивиан помирился?

Филипп удивленно поднял брови.

– Нет, между нами все кончено. Но это к лучшему. Впрочем, мы все-таки встретились напоследок и объяснились.

– Это правильно, – сказал господин Ротэ.

Юлия кашлянула.

– А у меня есть новости. Я не буду учиться актерскому мастерству.

– Серьезно? – опешил Мориц. – Почему?

– Поеду, наверное, на год в Африку. Я подала документы на вакансию практикантки в одной организации, оказывающей помощь странам третьего мира.

– Что, ты? – Софии пришлось приложить огромные усилия, чтобы не расхохотаться.

– Да ты нас разыгрываешь! – воскликнул Филипп.

– Не ожидали от меня такого, да? – Юлия ухмыльнулась, а потом вновь стала серьезной. – Этой твари удалось меня задеть. Я все думаю, может, я и правда такая поверхностная негодяйка, какой он меня представлял.

– Нет, – жарко возразила София. – Это не так.

Юлия улыбнулась.

– Ты всегда видишь в людях только лучшее, София. Но это не важно. Прежде чем становиться актрисой, мне нужно разобраться в себе. Для этого я должна уехать из Гамбурга. Уехать из Германии.

– Жаль, что ты уезжаешь, – сказала София.

– Вы можете навестить меня в Африке. Кроме того, я скоро вернусь.

Софии вспомнился телефонный разговор с Юлией:

– Мне так плохо, – пожаловалась ей сестра пару дней назад. – Всякий раз, как я прохожу мимо двери той проклятой квартиры, я вспоминаю его. Я по нему скучаю. Ужас, да?

– Точно. – София едва сдерживала слезы.

Ведь всякий раз, когда звонил телефон, когда приходило новое электронное письмо, когда кто-то звонил в дверь, она тосковала по Феликсу. Хотя и понимала, что этого человека никогда не существовало.

– Кофе готов. – Госпожа Ротэ поставила поднос с тарелками и чашками на стол. – Яблочный штрудель готовила София.

Мориц расставил тарелки, а мать принесла из кухни пирог.

– Я вот что думаю… – пробормотала София, когда они принялись за еду. – Почему никто в спецучреждении не знал, что у Аннетт есть сын?

Филипп пожал плечами:

– Йенс наверняка подделал документы. Там все работают с бумажными анкетами, он мог просто подменить данные.

– Почему? Чтобы замести следы?

– Мне кажется, так далеко он не загадывал. Он просто не хотел иметь ничего общего со своей матерью. Зациклился на своем отце, Йохене.

– Который вообще не был его отцом, – хмыкнул Мориц. – Тест на отцовство дал негативный результат. Наверное, эта новость подкосила Йенса.

Господин Ротэ отодвинул от себя тарелку. К штруделю он и не притронулся.

– А Вернера, своего настоящего отца, он ненавидел, – продолжил Филипп. – После того как Аннетт поместили в психиатрическую больницу, ему пришлось переехать к Вернеру. И все пошло наперекосяк. Вернер и Йенс не могли найти общий язык.

Господи Ротэ кивнул:

– Вернер еще в юности отличался вспыльчивым характером, типичный холерик. И подраться любил – только не со мной. Я же был его лучшим другом. А Аннетт, его Аннетт… Он бы ее и пальцем не тронул. Он ее обожал. На руках носил. Чуть ли не молился на нее. «Моя маленькая художница». Так он ее называл. А потом маленькая художница добилась ошеломительного успеха. Вернер с ума сходил от ревности, и в каждом мужчине, приближавшемся к ней, видел ее любовника.

– Но только не в тебе, – предположил Мориц.

– Не во мне, – подтвердил его отец. – Поэтому мы так много времени проводили с Аннетт. Она была рада возможности выйти погулять без скандала.

– Вернер тебе доверял, – горько сказала госпожа Ротэ. – Он был уверен, что его жена – табу для тебя.

– Мы долго отказывались признавать наши чувства. Но в какой-то момент влечение стало слишком сильным. – Господин Ротэ смотрел на свои руки. – Когда Аннетт забеременела, мы перестали встречаться. По крайней мере, на время. Но после рождения Йенса наши отношения изменились.