Уильям Каглин - Доказательство умысла (в сокращении)

— Еще несколько вопросов, детектив. Во что был одет мистер Дэйн, когда вы разговаривали с ним на следующий день после убийства?

— В халат. В белый халат. И в белую пижаму под ним.

— Он не сказал, переодевался ли он после того, как обнаружил тело жены?

— Он дал мне понять, что не переодевался.

— Не можете ли вы рассказать нам, что вы обнаружили в шкафчике помимо бокена, который был идентифицирован как орудие убийства.

— Да, могу. Я обнаружила черные шерстяные брюки, пару черных шелковых носков, черную рубашку производства фирмы «Тернбулл и Ассер» и черные ботинки. Все это было покрыто засохшей кровью. Между тем общеизвестно, что мистер Дэйн одевается исключительно в черное.

Стэш Олески открыл бумажный пакет и вывалил его содержимое на стол, стоявший перед свидетельским местом.

— Это та одежда, которую вы нашли?

— Да, это она.

— Что произошло потом?

— Я отправила одежду на экспертизу. Исследования ДНК показали, что кровь на одежде принадлежит Диане Дэйн. И тогда я решила, что у меня имеются достаточные основания для ареста мистера Дэйна. Я получила ордер и после небольшой… стычки… сумела арестовать его.

Стэш Олески кивнул:

— Благодарю вас, детектив. Думаю, что больше у меня нет к вам вопросов.

Судья Ивола повернулся ко мне:

— Мистер Слоун?

— Всего несколько вопросов, детектив. Существует два типа отпечатков пальцев, не правда ли? Латентные, то есть следы жировых выделений и аминокислот, которые покрывают пальцы, и отчетливые, оставляемые в некоторой жидкости или иной субстанции, верно?

— Верно.

— Имелись ли на бокене отчетливые отпечатки? В частности, отпечатки окровавленных пальцев?

Короткая заминка.

— Нет. Только латентные.

— Спасибо. Теперь относительно покрытой кровью одежды. Существует ли какая-либо причина полагать, что она принадлежала мистеру Дэйну? Помимо предпочтения им черного цвета?

Денкерберг смерила меня саркастическим взглядом, затем взяла со стола черные ковбойские ботинки и вывернула язык одного из них.

— Тут есть бирка. Желаете, чтобы я прочла то, что на ней написано?

— Конечно, почему бы и нет?

— «Изготовлены вручную Ройсом Даниэльсом, обувщиком из Харлингена, штат Техас, для мистера Майлза Дэйна».

Отлично. Я почувствовал себя полным идиотом.

— Мистер Слоун? — Это был судья Ивола. — У вас есть еще вопросы?

Я усмехнулся:

— Боюсь, я и так уже задал их больше, чем следовало.

В зале послышались смешки.

Судья Ивола театрально нахмурился, смешки смолкли.

— Ваш следующий свидетель, мистер Олески.

К большому моему удивлению, Стэш Олески встал и произнес:

— Других свидетелей у обвинения нет.

Ход был дерзкий. Я ожидал увидеть медэксперта, еще парочку копов. Однако Олески, ограничившийся всего одним свидетелем, уже сел на свое место.

Судья Ивола, не потрудившись даже объявить перерыв, постановил:

— Суд считает достаточными основания для предания мистера Дэйна дальнейшему суду по обвинению в убийстве Дианы Дэйн. Начало процесса назначается на второе января следующего года.

Он встал и вышел из зала.

Мы с Лайзой решили пообедать в моем тесном домишке. Лайзе, похоже, не терпелось продемонстрировать свои хозяйственные способности. Пока она готовила спагетти, одновременно болтая со мной о разных пустяках, я переминался поблизости, поглядывая на экран телевизора. Поставив еду на стол, Лайза открыла бутылку безалкогольного вина и наполнила два бокала.

Подняв свой, она сказала:

— Я благодарна тебе за то, что ты помогаешь мне прийти в себя. Я действительно… ну, просто не знала, куда еще податься. И сейчас мне лучше, чем было когда-либо за последние несколько лет. С тобой я чувствую себя защищенной. В безопасности.

Меня охватил прилив отцовской любви.

— А ты не хочешь рассказать мне о Нью-Йорке, Лайза? Что там произошло?

Она ненадолго задумалась.

— Нет. Пока нет. — Внезапно выражение ее лица изменилось. — Давай поговорим о деле. Ты полагаешь, что он виновен?

Я ответил тоном умудренного старца:

— Когда я только еще начинал практиковать, то из кожи вон лез в попытках догадаться, виновен мой подзащитный или нет. Однако со временем понял, с точностью никогда этого не скажешь. И со временем пришел к такому выводу: самое правильное и лучшее для меня — забыть об этом и просто исполнять свою работу как можно лучше.

Большие умные глаза Лайзы не отрывались от моего лица. Она склонила голову набок:

— Хочешь знать мое мнение? Я думаю, что он невиновен.

Я накрутил спагетти на вилку, сунул ее в рот. Вкус оказался на редкость отвратным.

— М-м! — сказал я. — Прекрасно!

Лайза, тоже решившая попробовать спагетти, немедля выплюнула их на тарелку:

— Ой!

— В Пикерэл-Пойнт, — сказал я, — есть неплохие для маленького мичиганского городка рестораны. Могу я пригласить тебя в один из них?

— Идет, — ответила Лайза. — Но хотя бы одна хорошая новость у меня для тебя есть — деньги, которые ты посылал мне для учебы на кулинарных курсах, я на пустяки не потратила.

В конце концов мы оказались в гостинице «Пикерэл-Пойнт», ресторан которой периодически — когда шеф-повар Джимми пребывает в трезвом виде — становится лучшим в городе. Гостиница «Пикерэл-Пойнт» считается достопримечательностью города, она занимает старинный, причудливой постройки дом у реки.

— Ну хорошо, вернемся к теме виновен-невиновен, — сказала Лайза, как только мы заняли столик у окна.

За темной рекой из труб нефтеперегонного завода компании «Саноко» вырывались языки пламени, бросая желтые и синие отблески на черное зеркало реки Сент-Клер.

— Ладно, давай я буду исполнять роль неуемного спорщика, — ответил я. — То, что рассказывает Майлз, выглядит смехотворно. Почему ты ему веришь?

Лайза задумалась.

— Я нутром чувствую, что он на самом деле страдает. Если это было преступление на почве страсти… — Она пожала плечами. — Вот послушай, человек день за днем бьет жену и вдруг перегибает палку и начинает рыдать, как дитя, потому что убил любовь всей своей жизни. Я знаю, такое случается каждый божий день. Однако в нашем случае никаких признаков того, что он бил ее, нет. Значит, все должно было произойти совершенно внезапно.

— Существует финансовый мотив.

— Страховка на пятьдесят тысяч? Для таких, как он, это семечки. Ему пятидесяти тысяч и на год не хватит.

— Ладно, мое нутро говорит то же самое. Однако оно порой ошибается. — Я выдержал паузу. — В этом деле — при тех уликах, которые нам предъявлены, — у нас остается, в сущности, лишь два пути. Мы можем попробовать нанять экспертов, которые пробьют брешь в заключении судебных медиков, и это даст нам возможность говорить о непредумышленном убийстве. А можем просто бороться с их заключением в надежде посеять разумные и обоснованные сомнения.