Бернар Миньер - Круг

— Как я мог спасти тебя от того, о чем понятия не имел? — возмутился Сервас.

Она пропустила его замечание мимо ушей и отвернулась к озеру.

— Давно ты… — спросил он, любуясь безупречным профилем.

— Снова начала? После смерти Матье… В этом городе студентов почти столько же, сколько жителей. Найти дилера труда не составило.

— Ты знаешь Хайзенберга?

Она кивнула.

— Марго кое-что мне рассказала… — Сервас резко сменил тему, не в силах длить мучительное объяснение. — Сегодня ночью она видела в горах странную сцену. Ты знаешь озеро Неувьель?

Он пересказал ей описанную дочерью сцену и прочел в ее взгляде недоумение и удивление.

— Вчера было семнадцатое июня, — сказала Марианна, когда Сервас закончил. — Семнадцатое июня две тысячи четвертого. Ты должен помнить…

Он молча ждал продолжения.

— Авария с автобусом. Все газеты писали об этом на первых полосах.

Да, он что-то смутно припоминал. Новость, затерявшаяся в потоке других новостей. Катастрофы, убийства, войны, несчастные случаи… Автобусная авария. Не первая и не последняя. В этой было много жертв. Погибли дети.

— Девятнадцать жертв — семнадцать детей и двое взрослых, учитель и пожарный, — напомнила Марианна. — Водитель потерял управление, съехал с дороги, и автобус рухнул в озеро. Он два часа висел на склоне, зацепившись колесами за деревья, и многих детей спасли.

Сервас посмотрел на Марианну.

— Почему ты так хорошо это помнишь?

— В этом автобусе был Юго.

— Ты знаешь Давида, Сару и Виржини?

Она кивнула.

— Это лучшие друзья Юго. Они пошли на подготовительное отделение следом за ним. Блестящие молодые люди. В ту ночь они тоже были в автобусе.

Сервас внимательно смотрел на Марианну.

— Хочешь сказать, их спасли, как и Юго?

— Да. Все они получили разные травмы и тяжелый психологический шок. Это было ужасно. Дети видели смерть друзей — подростков от одиннадцати до тринадцати лет…

— Их лечили?

— Конечно. Многие получили серьезные повреждения. Некоторые стали инвалидами. — Марианна помолчала, собираясь с мыслями. — Со всеми занимались психологи. Эти дети всегда дружили, но несчастье сблизило их еще больше. Сегодня они как пальцы одной руки… Если тебе нужно больше информации, просмотри местную газету — «Марсакскую республику». Она хорошо оттопталась на этой истории: все дети учились в городском коллеже.

Сервас чувствовал себя опустошенным.

— Я предупреждала тебя, Мартен: все, к кому я привязываюсь, плохо кончают.

Майор сомневался, стоит ли задавать Марианне мучивший его вопрос. Вопроса он боялся не меньше, чем ответа на него, но ему нужно было знать.

— Что Франсис делал здесь прошлой ночью?

Марианна вздрогнула.

— Ты за мной шпионишь?

— Не за тобой — за ним, его я подозревал.

— Франсиса бросила подружка, она учится в лицее, ты ее знаешь — Сара. Он не впервые… спит с одной из своих учениц. И не в первый раз плачется мне в жилетку. Вот ведь как странно — когда ему нужно выговориться, исповедаться, он приходит ко мне. Франсис очень одинок. Как и ты, Мартен… Думаешь, это из-за меня? — вдруг спросила она, сделав отстраняющий жест рукой. — Я часто спрашивала себя: что я с вами делаю? Что такого я делаю мужчинам моей жизни, Мартен, чего не делают другие женщины? Зачем я их ломаю?

Марианна содрогнулась в рыдании, но ее глаза остались сухими.

— Боху ты не сломала, — сказал Сервас.

Женщина подняла на него глаза.

— Ты сама сказала, что он был с тобой счастлив.

Она кивнула, закрыла глаза, и у ее губ залегла горькая складочка.

— Считаешь, я на это не способна? Дать мужчине счастье? И остановиться? Совсем, навсегда?

Они переглянулись. Это был один из тех моментов, когда решается судьба. Она могла простить ему все, что он наговорил, что подумал, во что поверил… Или навсегда выкинуть его из своей жизни. А чего хотел он сам?

— Обними меня, крепко, — попросила она. — Мне это нужно. Сейчас.

Он послушался. Он бы сделал это и без ее просьбы. Он смотрел через плечо Марианны на озеро, над которым разгорался свет зари. Сервас всегда любил утро. На поверхности озера, у самого берега, плавал обрубок дерева, а на нем изваянием застыла цапля. Марианна обхватила Мартена руками. И его залила волна тепла.

— Ты всегда был рядом, Мартен. В моей душе… Даже при Бохе… Ты никогда меня не покидал. Помнишь: «ПСНРН»?

Да. Он помнил. «Пока Смерть Не Разлучит Нас»… Они всегда так прощались. Ее голос и дыхание у самого уха. Губы у его рта. Он спрашивал себя, сколько правды в словах Марианны, может ли он верить ей, и решил, что может. Довольно с него подозрений и недоверчивости — неотъемлемых составляющих профессии, отбрасывающей тень на все стороны жизни. На сей раз все просто и очевидно. Нет ни сомнений, ни необходимости удовлетворить другого. Между ними полное согласие. Как давно он не занимался любовью подобным образом? Сервас догадывался, что Марианна чувствует то же самое: они оба возвращались издалека и хотели проделать хотя бы часть пути вместе. С верой в будущее. Птица на дереве издала долгий протяжный вопль. Сервас повернул голову и увидел, как она взмахнула сильными крыльями и взлетела в грозовое небо.

Ему снилось, что он умирает. Он лежал на земле, глядя на солнце, и истекал кровью, а тысячи черных птиц кружили в вышине над его телом. Потом в поле его зрения возник чей-то силуэт, и он сразу понял, кто это, несмотря на нелепый парик и очки в тяжелой оправе. Он проснулся, как от толчка, все еще слыша как наяву крики птиц. С первого этажа доносился звук шагов, вкусно пахло кофе.

Черт, который час? Он схватил свой телефон и обнаружил четыре пропущенных звонка… С одного и того же номера. Значит, он проспал больше часа. Он набрал номер.

— Господи, ты где? — встревоженно спросил Эсперандье.

— Уже еду, — ответил Сервас. — Встречаемся в редакции «Марсакской республики», это местная газета. Найди номер и позвони им. Скажи, что нам нужны все материалы об аварии, в которую семнадцатого июня две тысячи четвертого года попал автобус на Неувьельском озере.

— Что за история с озером? У тебя есть новости?

— Потом объясню.

В комнату вошла Марианна с подносом в руках. Сервас выпил апельсиновый сок, залпом проглотил кофе и начал жадно жевать тост.

— Ты вернешься? — вдруг спросила она.

Он смотрел на нее, вытирая губы.

— Сама знаешь.

— Да. Думаю, что знаю.

Она улыбнулась. Улыбка была и в ее глазах. Таких зеленых и бездонных глазах.

— Юго скоро освободят, ты здесь… Мы откровенно поговорим, во всем разберемся… Мне давно не было так хорошо, — сказала она. — Я… счастлива.

Марианна запнулась на этом слове, как будто боялась сглазить.