Илья Бушмин - Ничейная земля

Коротов бросил, не оборачиваясь:

— Плюс фургон со спецназом, не забывай.

Поляков покачал головой и ничего не ответил. Фургон с бойцами спецназа стоял в сотне метрах от них, ниже по улице. Но задача бравых парней с автоматами заключалась не в штурме дома, а в его полном блокировании и оцеплении уже после штурма. Главное предстояло сделать оперативникам. Сыщики были на двух машинах — вторая стояла через дорогу, застыв темным силуэтом посреди дрожащих от дождя луж. В ней сидели четверо оперов, среди которых был и оперативник из Промышленного ОВД, который хорошо, как и Поляков, ориентировался в лабиринтах Ямы. Поляков сам придумал план. Но что-то не давало ему покоя. Чтобы унять нервы, он чуть припустил стекло и закурил. Как по команде, за сигаретами потянулись и Коротов с Халиловым. Катя сдержалась, хотя она нервничала и волновалась нисколько не меньше остальных.

У Полякова снова завибрировал сотовый телефон.

— Да. Понял. Будет на месте, сообщайте сразу. — отключившись, он взялся за карманную рацию и нажал на кнопку микрофона: — Группы два и три, звонила техподдержка. Наш объект заехал на территорию Ямы. Уже скоро.

Рация захрипела. Потом кто-то все-таки соизволил буркнуть в эфир:

— Понял.

Повисла тишина. Каждый старался не думать о том, как все пройдет, потому что тогда нервы разыграются не на шутку. Катя благодарила создателя успокоительного. Перед выездом на операцию, куда она напросилась сама, Катя выпила две таблетки.

— Поляков, — нарушил молчание Халилов, — ты стрелял когда-нибудь? Ну, не считая предупредительного в воздух?

— Один раз, — нехотя отозвался Поляков.

— В человека?

— По колесам.

Халилов кивнул, аккуратно стряхивая истлевший кончик сигареты в крохотную пепельницу над рычагом переключения передач.

— А я стрелял.

Катя приготовилась слушать очередную байку. Она не раз принимала участие в засадах — когда этого требовали обстоятельства, например, немедленные следственные действия после операции — и наслушалась много таких историй.

— Мы на квартиру пришли. Там жила баба, которая знала человечка, который мог нас вывести еще на одного человечка. Как обычно, в общем. Звоним в дверь. Бабский голос: «Кто это?». Полиция, говорю, откройте. Она тут ойкнула как-то. И сразу выстрел. Мы опомниться не успели, и — бабах! Прямо через дверь. Нас двое было, я и Иваныч. И повезло как — пуля между нами прошла. Прям посередине. Я рукой почувствовал жар, когда она пролетела и ошпарила кожу. Зато щепки всю рожу расцарапали.

Халилов выбросил окурок в окно, за которым, нарушая гробовую тишину, шелестел дождь, и сразу же поднял стекло.

— Мы за стволы. Я в дверь стреляю. Пять раз, как потом посчитали. Отстрелил замок, ногой е… нул и высадил ее. Ору: «Лежать, полиция!». Все дела, короче. А на полу в прихожке эта баба лежит и корчится. Рожа красная вся, хрипит. Чувак ей кулаком в солнышко двинул, хорошо так двинул, она чуть не отключилась. Потом понятно стало — чувак думал, что это она нас как-то навела на него. Чувак в розыске был. А мы там совсем по другим делам оказались. Судьба-злодейка, мать ее за ногу…

Все ждали продолжения. Даже парнишка с кадыком оторвался от созерцания залитой водой пустынной улицы и уставился на подголовник кресла, в котором сидел Халилов.

— Ну, и что дальше? — не выдержал Поляков.

Халилов вздохнул.

— Чувак в окно сиганул. Второй этаж был, невысоко. Я к окну подбегаю — а вот он, тварь, в траве. Вскакивает и улепетывает. Ору: «Стой, стрелять буду!». Он бежать. Я выстрелил. Не попал ни хрена, правда.

Коротов хмыкнул:

— И стоило огород городить?

Халилов хмуро покосился на напарника и после паузы продолжил:

— Я назад побежал. Выбегаю из квартиры. А на полу, прямо на площадке, Иваныч лежит. В луже крови. Хрипит, корчится, а в глазах… Оказывается, пока я в дверь стрелял, эта паскуда внутри тоже еще раз жахнула. А я даже не понял ведь сразу. Думал, Иваныч за мной бежит, что он рядом. А он кровью истекает. Ему в живот пуля вошла.

Коротов помрачнел. Парнишка с торчащим кадыком громко сглотнул и снова отвернулся к окну.

— Живой? — спросил Поляков. — Иваныч твой — живой?

— Инвалидность. Кишечник в двух местах, селезенка, желудок. Очень хреновое ранение. Чуть выше пуля бы вошла — и только селезенку зацепила бы. Чуть ниже — только кишка. А тут… Внутренние кровотечения большие. Его чудом с того света вытащили. Но он инвалидом остался, — Халилов задумчиво покачал головой. — Только в кино показывают, как после перестрелки наш брат мужественно заклеивает рану пластырем, а потом обнимает свою подружку с фигурой, как у топ-модели, и они вдвоем уходят к закату. А на деле мы — герои боевиков до первой крупной перестрелки. Она же и последняя. Ты или двухсотый, и вокруг тебя стоит почетный караул, а твоей жене говорят, каким ты славным парнем был. Или инвалид, как Иваныч. Или ты восстанавливаешься, но навсегда остаешься тем парнем, мимо которого однажды прошла смерть. И тогда, как правило, ты начинаешь бухать. Потому что смерть, которая проходит мимо — она меняет в тебе очень многое. Ты больше не такой, как раньше.

Ему никто не ответил. Катя вспоминала, сколько раз смерть проходила мимо нее, пусть в нее никогда никто и не стрелял. В последние недели смерть дышала рядом, иногда Кате казалось, что она слышит это дыхание. Это было невыносимо.

А потом у Полякова снова зазвонил телефон. Выслушав собеседника, он бросил короткое «Понял» и затем взялся за рацию:

— Итак, народ. Мяч в корзине. Геолокация мобильника показала, что объект находится в той самой точке, куда мы собираемся выдвигаться. Так что начинаем. Мы и группа два на позиции. Группа три, ждите сигнала и подключайтесь. С богом.

Коротов дернул рычаг передач. Машина тронулась с места и выползла на улицу. Вспыхнули фары, заливая тусклым светом дребезжащее от почти непроницаемой стены усилившегося на глазах дождя асфальтовое полотно.

Где-то позади также мелькнул свет — вторая машина с операми пришла в движение. Им предстояло окунуться в дебри Ямы другим путем и в конечном итоге оказаться позади логова бандитов.

Через 50 метров Коротов осторожно выкрутил руль, и автомобиль свернул с асфальта на уходящую вниз грязную и вязкую дорожку. Машина была с полным приводом, но рисковать Коротов не хотел, и сейчас она медленно и осторожно пробиралась по извилистой улочке вниз, к сердцу Ямы. Это была не проезжая часть, а настоящее болото. Но вместе с тем — одна из немногих улиц поселка, по которым вообще был способен проехать автомобиль. Маршрут во время подготовки операции прокладывал Поляков, знавший здесь все тропы.

— Сейчас налево, — как заправский штурман бросал он Коротову, вглядываясь вперед, на темные силуэты погруженных во мрак домов. — Да выруби ты дальний свет уже! Так, здесь прямо. На следующем повороте… Черт, где он? Не видно ни хера… А, вон, видишь? Там направо.