Роберт Годдард - Нет числа дням

— Вы сказали: Сен-Клэр?

— Что, имя тронуло в вашей душе какие-то струны?

Да уж, тронуло. Правда, не в лад.

— К чему вы клоните, мистер Баласкас?

— К совпадениям, старина. Во вступлении к «Левой руке короля» Дрисдейл упомянул свой адрес: Рослин, Мидлотиан. А ведь в Рослине стоит фамильный замок Сен-Клэров. И если один из них шестьсот лет назад плавал с Антонио Зено, им бы здорово пригодился такой портулан. Нардини выступил посредником, действуя от лица анонимного клиента, имя которого он теперь никому не откроет. Но вот что странно — за полгода до продажи портулана в Венецию явился Джонатан Брэйборн с книгой Дрисдейла под мышкой. И тоже плохо кончил. Когда его вдова получила мужнины вещи, она отдала книгу мне. В книгу — на той же самой странице, что и сейчас, — была вложена визитка Нардини.

— Погодите. Жена Брэйборна отдала вам книгу? — Ником овладели странные подозрения. С тех пор как он узнал о смерти Димитрия Андроника Палеолога, у него зародились сомнения. Как Эмили могла не знать, что Димитрий, к которому поехал ее брат, вовсе не тот Димитрий, с которым был знаком ее отец? Кроме того, она упоминала, что нашла в книгах брата издание «Левой руки короля». Она, а не ее золовка. Что-то не сходится.

— А когда это было?

— В начале января. Сразу после гибели Нардини. Тогда же я понял, что Лимасол становится для меня жарковат. Совпадение? Вряд ли. Кто-то решил сорвать банк. Мы с Нардини оказались частью выигрыша. Как я уже объяснял вашему брату…

— А как же сестра Брэйборна?

— Какая сестра?

— Эмили Брэйборн.

Баласкас непонимающе посмотрел на Ника, потом нахмурился:

— Никогда о ней не слышал.

Водное такси мчалось по глади лагуны. Ник взглянул в иллюминатор и увидел впереди яркие огни. «Аэропорт» — понял он. Глотнул виски и вернул фляжку Баласкасу.

— Спасибо.

— Не за что, старина. Помогло?

— Меня просто укачало. Мутит.

— И от этого тоже помогает. Немудрено, что вы побледнели. Говорите, Эмили Брэйборн подняла шумиху на тему расследования? Выходит, передумала и смоталась обратно в Штаты, потому что вдова Брэйборна мне ни слова о ней не сказала. Великое дело — вовремя унести ноги. Посмотрите хотя бы на меня. А может быть, та женщина, что назвалась сестрой Брэйборна, на самом деле самозванка. Не думали об этом?

— Вот только сейчас задумался.

— Мы с вами в чужих водах, Ник. Единственная возможность спастись — набрать побольше воздуха и плыть как сумасшедший. Я, например, так и сделаю. И вам советую.

— Не могу. Мне нужно найти Бэзила.

— Тогда — удачи. Вам она понадобится. Я советовал вашему брату оставить Димитрия в покое. Он не прислушался.

— Когда вы видели его в последний раз?

— В понедельник. Он вернул мне книгу Дрисдейла. Мы договорились встретиться на вапоретто, который двигается по кольцевому маршруту. Я рассказал ему о Димитрии столько, сколько знал сам.

— Мне расскажете?

— Хорошо. Димитрий-старший был из породы благородных патрициев. Димитрий-младший — его полная противоположность. На Кипре он персона нон грата — подозревается в отмывании денег на международном уровне. Отели, которые он получил после смерти отца, закрыли до конца следствия. Все его активы на Кипре арестованы.

— О Господи.

— Его здорово прижали, Ник. И не только на греческом Кипре. В турецкой части Димитрия тоже не очень-то любят. Поговаривают, что здесь, в Италии, он тоже связан с организованной преступностью. В общем, с какой стороны ни взгляни, ваш родич отнюдь не подарок. Тот сомнительный портулан был не единственной удачной сделкой Нардини в прошлом году. Думаю, Димитрий использовал его, чтобы втихую распродать часть отцовской коллекции старинных карт и атласов. Ему нужны были деньги, чтобы угомонить кредиторов. А его кредиторы — люди того сорта, которым не отдашь — так сами возьмут. У Димитрия в Лидо есть вилла, так вокруг стоят головорезы, которым место разве что в резиденции какого-нибудь латиноамериканского диктатора. Он сам в беде и сеет беду кругом. Я бы с ним дела вести не решился. И вашему брату не советовал. Очень настойчиво.

— И что он ответил?

— Поблагодарил за информацию. Пожал мне руку. И я сошел. А он остался. Вапоретто шел на Сан-Микеле, остров-кладбище. Ваш брат сказал, что хочет посмотреть на могилу Димитрия-старшего. Так мы и разошлись. С тех пор от него ни слуху ни духу.

— Димитрий казался таким приветливым, когда я с ним говорил. Предложил свою помощь.

— Это все игры, Ник. Не вздумайте ему верить.

— Как вы думаете, что случилось с Бэзилом?

— Думаю, на ваш вопрос с легкостью ответит Димитрий — если, конечно, захочет. Сам я могу только догадываться.

— О чем же?

— Вам это не понравится.

— И все-таки.

— Нет, — Баласкас пристально посмотрел на Ника. — Поверьте мне. Не понравится.

Вскоре после этого Баласкас спрыгнул на пристань у аэропорта Марко Поло и пошел к стоянке такси и автобусов неподалеку от здания терминала. Саквояж, висевший на его левой руке, был таким тяжелым, что казалось, будто сыщик хромает. Он ни разу не оглянулся.

— Мне сказали, вы заплатите, — буркнул рулевой.

Ник протянул ему свернутую пачку лир.

— Фондамента-дель-Аббациа.

Рулевой прикинул толщину пачки и кивнул.

Из слов Баласкаса вовсе не следовало, что Эмили снова обманула Ника. Она могла просто-напросто попросить золовку не упоминать ее имя при передаче книги сыщику. А вот то, что она не рассказала ему о путаницах с Димитриями, не давало Нику покоя. Такси резало воды лагуны, возвращаясь обратно, а Ник смотрел на свое бледное отражение в окне салона, понимая, что руки у него трясутся вовсе не от качки. Никому нельзя верить. Ни на что нельзя надеяться. Кругом измена на измене. Тайна в том, что нет никакой тайны. И это само по себе ложь. Ник зажмурился и закрыл лицо ладонями.

В ту ночь он так и не позвонил Ирен. В баре неподалеку от «Дзампоньи» — но не у Луиджи — Ник накачался граппой так, чтобы забыть все на свете. На него навалилась невероятная усталость, и он крепко заснул на узкой кровати, на которой спал и его брат, а когда проснулся, сообразил, что видел сон об отце. Но что старик говорил или делал, вспомнить не смог. Еще одна тайна, которой никогда не суждено приоткрыться.

Утро выдалось ярким, почти весенним. Ник сходил в один из баров на Фондаменте-Нуове и позавтракал, глядя на «остров мертвых» — Сан-Микеле. Именно туда три дня назад собирался Бэзил, когда расстался с Баласкасом. Над терракотовой стеной кладбища торчали зеленые кроны кипарисов. Где-то за ней тянутся ряды могил. Одна из них принадлежит Димитрию Андронику Палеологу. Он умер.

Ник решил, что будет делать. Сходит еще раз в консульство и потребует, чтобы Брукс связался-таки с полицией. У них больше возможностей помочь Бэзилу, чем у него самого. Это последняя надежда. С Ирен можно поговорить попозже, когда будут хоть какие-то новости. Иначе она начнет требовать объяснений, которые он дать пока не в силах. Тем более что в Англии сейчас около восьми, сестра, наверное, еще спит. «Когда не можешь ничего найти, ищешь оправданий», — тут же усмехнулся он про себя.