Роберт Годдард - Нет числа дням

Однако консульство еще закрыто. Ник вышел из бара, подошел к остановке вапоретто и начал изучать расписание. Всего через несколько минут один из речных трамваев идет к Сан-Микеле. Он купил билет и начал прохаживаться по пристани, разглядывая окружающих и гадая, кто из них может за ним следить. Баласкас уверял, что каждый его шаг не проходит незамеченным. Возможно, так оно и есть. Но в незнании есть некая свобода. Пока они не покажутся, ему не нужно ничего делать. Разве что пройти по следам Бэзила.

Вапоретто следовал до острова Мурано. Как оказалось, там сходили и все пассажиры, кроме Ника и аккуратной пожилой женщины с букетом цветов, завернутых в целлофан. На остановке в Чимитеро они сошли вдвоем.

Вслед за попутчицей Ник прошел на территорию кладбища. Вокруг тянулись разделенные гравийными дорожками ряды могил; вдоль дорожек стройными рядами стояли кипарисы — как безмолвные стражи. Женщина заспешила вперед — одинокая фигурка среди могильных камней, — она-то знала, куда ей идти. Ник нашел служителя, который худо-бедно говорил по-английски и, к радости Ника, узнал фамилию Палеолог. Служитель протянул ему план кладбища и ткнул пальцем в тот участок, что назывался «греческим».

— Он ведь был православным? Идите туда, не ошибетесь. Надгробие очень приметное.

Православным? Ну разумеется. Старый Димитрий следовал вере своих византийских предков. Поглядывая на план, Ник прошел мимо крематория к двум отделенным стеной частям кладбища. Одна предназначалась для протестантов, другая — для тех, кто при жизни подчинялся константино-польскому патриарху и тем после смерти заслужил право лежать отдельно.

Стрелки на карте отмечали могилы двух русских знаменитостей — Стравинского и Дягилева. Но Ника интересовали не они. Он пробирался между надгробиями, ища глазами те, что поновее. Стало совсем тепло, высокие стены будто впитывали энергию солнца. Где-то ворковал голубь. Наверное, вот это и называется «упокоиться с миром».

Наконец Ник нашел глазами нужное имя. Вернее, его греческий вариант: Палеологос. Когда тень Ника упала на могильный камень, оттуда соскользнула ящерка.

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ

ДИМИТРИОС АНДРОНИКОС ПАЛЕОЛОГОС

РОДИЛСЯ 2 ФЕВРАЛЯ 1908 ГОДА — СКОНЧАЛСЯ 24 МАРТА 2000 ГОДА

И ЕГО СУПРУГА

ДЖУЛИЯ АГОСТИНИ ПАЛЕОЛОГОС

РОДИЛАСЬ 11 ИЮЛЯ 1914 ГОДА — СКОНЧАЛАСЬ 22 АВГУСТА 1986 ГОДА

Ник прочитал надпись и тут же заметил над ней вырезанного на камне двуглавого орла, такого же, как на могиле деда в Ландульфе. Видно, ни один Палеолог не может убежать от своего прошлого.

Глядя на старательно высеченные в камне даты рождения и смерти незнакомого родственника, Ник неожиданно воспрял духом, хотя, казалось бы, ни время, ни место к этому не располагали. Читая отчет Баласкаса, найденный среди вещей брата, Эмили могла и не догадываться, что объект слежки уже умер. А сам Джонатан Брэйборн вполне мог узнать об этом лишь незадолго до своей гибели. Возможно, — да, вполне возможно! — что Эмили до сих пор не в курсе, что теперь они имеют дело с более молодым и куда более опасным Димитрием Палеологом. Может быть, она и не обманывала Ника.

Вдруг его тень будто бы вытянулась, накрыв буквы и цифры на надгробии. Ник повернулся и в изумлении уставился на того, о ком только что думал. Димитрий Константин Палеолог собственной персоной.

— Какое невероятное совпадение, дорогой кузен, — улыбнулся Димитрий.

— Да, действительно.

— После нашего вчерашнего разговора я вспомнил, что давно не навещал отцовскую могилу. А вас что сюда привело?

— Любопытство. Простое любопытство.

— Возможно, вам нужно было собственными глазами увидеть надгробие, чтобы окончательно мне поверить.

— Нет, я всего лишь…

— Даже я иногда с трудом верю в то, что отца больше нет. Он прожил долгую жизнь и был готов к смерти. А я все ловлю себя на том, что стремлюсь услышать его голос, поймать взгляд. В палаццо, когда темнеет и рабочие расходятся по домам… Понимаете? — развел руками Димитрий.

— Да. Понимаю.

— Утром я говорил с Бруно. Он вспомнил вашего брата. И ничего больше. Боюсь, пока мы не смогли вам помочь.

— Жаль.

— Для дальнейших расследований понадобится время. Наберитесь терпения.

— Постараюсь.

— Вот и замечательно.

— Наверное, мне лучше уйти. Вам надо побыть одному.

— Не нужно никуда идти. Вы приплыли на вапоретто?

— Да.

— Хотите вернуться вместе со мной, на моем катере? Прошу вас, подождите несколько минут. Можете осмотреть наш семейный склеп. — Димитрий махнул рукой в сторону мавзолея из серого камня под ивой у стены. — Мама не хотела, чтобы ее здесь хоронили. Потом и отец к ней присоединился. Его отец, отец его отца и так далее лежат в склепе.

Ник отошел, оставив Димитрия стоять, склонивши голову, над могилой родителей. Кузен уже не казался ему таким уж зловещим и подозрительным, каким описал его Баласкас. Каков же он на самом деле?

На фронтоне мавзолея греческими буквами было высечено: ΠΑΛΑΙΟЛΟΓΟΣ.

Кости многочисленных отцов покоились за этими стенами. Ник еще никогда не чувствовал себя так близко к своим забытым корням. Словно в обманчиво теплом воздухе взвихрилась пыль веков.

— Где же ты, Бэзил? — прошептал он. — Что с тобой приключилось?

Ник припомнил последний разговор с Бэзилом, в воскресенье утром. Выходит, к тому времени брат уже поговорил с Бруно Стаматти. Неужели он не понял, что нынешний хозяин палаццо Фальчетто слишком молод, чтобы быть другом их отца?

Ник повернулся и увидел, что Димитрий уже идет к нему. Вчерашний плащ сменило светлое кашемировое пальто, которое подчеркивало некоторую развязность походки кузена. Губы его улыбались, а вот глаза прятались за стеклами темных очков.

— Если бы только мертвые могли говорить! — сказал, подходя к Нику, Димитрий. — Сколько тайн они бы нам поведали!

— Возможно, открыли бы наконец, есть ли на самом деле рай и ад.

— И Бог, и дьявол. Да, это было бы полезно.

— А вдруг сказали бы, что тайна в том, что нет никакой тайны?

— Никакой тайны? — хмыкнул Димитрий. — Вот разочарование!

— А жизнь вообще полна разочарований. Что, если смерть следует ее примеру?

— Может, и следует, раз вы так говорите. А меня, например, и жизнь разочаровывает редко.

— Вам повезло.

— Не спорю. Но везение не слепой случай. Мы можем что-то выбрать, а от чего-то отказаться. — Димитрий улыбнулся еще шире, зубы сверкнули ярче, чем мрамор. — Пойдемте?

Они вернулись в основную часть кладбища и пошли по обсаженной кипарисами главной аллее к остановке вапоретто. В дальнем конце аллеи виднелись высокие, украшенные орнаментом ворота. К одному из столбиков привалился человек в темном, он внимательно следил, как приближаются Ник и Димитрий.