Юхан Теорин - Призрак кургана

В середине мая Ульрик неожиданно объявился у него в саду в обществе небольшого компьютера.

– Мы вообще-то не посещаем пациентов на дому – сообщил он с порога и широко улыбнулся. – Но я так люблю этот остров… солнце и все такое.

Герлоф почувствовал себя так, будто комплимент сделали ему, а не острову, и пригласил аудионома Ульрика на веранду. На краю каменного птичьего бассейна сидела одинокая оливково-зеленая птичка, чистила крылышки и время от времени открывала клюв.

– Зеленушка, – сказал Герлоф. – Их еще называют лесными канарейками. И поет, как канарейка… если слышишь.

– Закончим, и вы услышите, – заверил Ульрик, поставил компьютер на стол и нажал какую-то кнопку. Экран ожил.

Маленькие, телесного цвета улитки, на которых стояли буквы «R» и «L», уместились в ушах плотно и необременительно.

Ульрик прицепил к улиткам какие-то кабели и уставился на маленький экран.

– Как сейчас? В ушах не воет?

Герлоф покачал головой – очень осторожно, чтобы, не дай бог, не оторвался какой-нибудь проводок, – и закрыл глаза, прислушиваясь к новым ощущениям.

Нет, ничего не выло. Он слышал только какой-то шум, похожий на шум ветра в кустах, – уже много лет он не слышал этого звука. Хотел пожаловаться, но в ту же секунду осознал, что звук не просто похож на шум ветра в кустах, это он и есть. Шум ветра в кустах. Никакие это не причуды слухового нерва. Это морской бриз шевелит упругие ветки можжевельника.

И на фоне этого непрерывного, то усиливающегося, то ослабевающего, шума ясно и четко пела птица. Зеленушка у бассейна. А откуда-то из кустов ей отвечала славка.

Герлоф открыл глаза и удивленно заморгал:

– Я опять их слышу! Птиц то есть…

– Вот и хорошо, – сказал аудионом. – Значит, мы на верном пути.

Пели и другие птицы, но, кроме зеленушки, он никого не видел. И это навело его на засевшее в памяти событие.

– А можно слышать звуки, которых нет?

– Как это? – вытаращил глаза Ульрик. – Что вы имеете в виду?

– Да… что я имею в виду… а имею я в виду вот что: можно иногда услышать странные звуки, вроде бы как, например, из-под земли… может, это галлюцинация какая-нибудь? Не зрительная… не то что там, к примеру, привидение увидел, а слуховая? Слуховая галлюцинация?

– Непростой вопрос. Насчет слуховых галлюцинаций – это к психиатрам. А что больные иногда слышат звуки, которые существуют только у них в голове, никакой не секрет. Это заболевание, тиннитус. Как будто шумит что-то в ушах.

– Не-е… это не шум. Кто-то стучал, и довольно сильно. Гроб опустили в землю, а оттуда кто-то стучать начал. Я в детстве такое слышал. И не только я, другие тоже слышали. Все, кто там был.

Он посмотрел на Ульрика, но тот только покачал головой:

– Я в привидениях слабоват. К сожалению.

Поляна, где набирал силу праздник, была уже близко, он даже слышал многоголосый гомон, напоминающий кипение воды в горных порогах. Танцы еще не начались, но скоро, скоро…

Герлоф, хоть и не выходил в последние дни, мог сказать с уверенностью, что народу понаехало много – напор воды в кране заметно упал. В жару на Эланде вода – дефицит и летом, когда разбор большой, течет иногда чуть не волосяной струйкой.

Мышцы болели, но он заставил себя идти побыстрее. От береговой дороги к морю шла тропинка. На мостках стояли несколько ребят и девушек в минимальных, будто нарисованных карандашом, бикини. Герлоф вспомнил купальники времен своей юности. Купальники были вязаные и пахли шерстью.

Он хотел было уже свернуть к майскому шесту у длинной галереи почтовых ящиков на стенде, как вдруг заметил незнакомого старика в его примерно возрасте. Высокий, седые волнистые волосы, в темно-коричневом пиджаке. На шее – старая фотокамера «Кодак».

Где-то он видел его раньше. Тень воспоминания мелькнула и тут же исчезла. Нет, наверное, приезжий. Похож на кого-то… а тогда на кого?

Незнакомец оглянулся, поднял камеру, будто хотел ею закрыться, и с дробным щелканьем провел пальцем по почтовым ящикам.

Герлоф вспомнил: он дал себе обещание быть повежливей с приезжими. Они ни в чем не виноваты, повторил он мысленно, и подошел к старику.

– Добрый день. – Он постарался быть как можно приветливей. – По-моему мы где-то виделись.

Незнакомец помедлил немного, отошел от ящиков и посмотрел на Герлофа:

– Да, похоже на то… Давным-давно.

Нет сомнений – островной. Эландский типичный диалект, хотя с каким-то акцентом. Герлоф подошел поближе и протянул руку:

– Давидссон. Герлоф Давидссон.

Старик пожал ему руку:

– Вот теперь вспоминаю… Джер-лофф… Или как правильно – Иерлофф? Мы как-то рыбу ловили… у тебя лодка была шикарная.

– Теперь уже не такая шикарная… – Герлоф поймал ускользнувшее воспоминание. – Ага! Ты же американский швед, да?

– Больше американский, чем швед, – кивнул старик. – Билл Карлсон, живу в Лэнсинге, штат Мичиган. Двоюродный брат Арне Карлсона из Лонгвика… Приехал детей его навестить.

Он замолчал и опять покосился на ящики. Оказывается, бывают и не особо разговорчивые американцы.

– Арне-то я хорошо знаю… добро пожаловать домой, Билл.

– Домой… – сказал американец неуверенно, будто стеснялся чего-то. – Да я и не жил здесь почти. Отец эмигрировал, а я-то был тогда… совсем young. Но дома говорили по-шведски, и я раз в пять лет приезжал сюда – родню навестить. Теперь-то почти никого не осталось… Вот, смотрю на почтовые ящики – может, попадется знакомая фамилия… Попадаются, конечно, но имена не те. Я почти никого не знаю.

– А кто знает? – сказал Герлоф. – Я, что ли? И я не знаю. Сюда летом столько народу приезжает, не протолкнешься… Зимой-то никого с собаками тут не сыщешь. – Он посмотрел на поляну, где шли последние приготовления к танцам: – Послушаем?

– А как же! The frogs… Лягушечки, лягушечки, смешно на вас смотреть… [6]Любимая песня, – улыбнулся Билл.

Они вместе пошли к шесту. Американец шагал широко и уверенно. Герлоф тут же отстал, но тоже заспешил – ему хотелось продолжить разговор.

– Сколько тебе лет, Билл? – спросил Герлоф, когда тот остановился. – Если не секрет.

– Такой секрет не утаишь, – улыбнулся американец. – Скоро восемьдесят шесть. Но чувствую я себя… самое большее на семьдесят.

Герлоф с завистью посмотрел на жилистого старика – тот легко перепрыгнул канавку и вышел на поляну. Обидно – старше его, а как огурчик. Некоторые просто-напросто отказываются стареть.

Лиза плохо спала перед поездкой – Силас ушел вечером, а вернулся только под утро. В летнее время он пропадал надолго, жил непростой жизнью. Лиза встала около семи – он спал на диване, не раздевшись, можно подумать, что там валяется куча изношенной одежды.

Она не стала его будить и прощаться. Какой смысл? Тихо собрала вещи, осторожно прикрыла за собой дверь. Все равно он скоро позвонит. Силас всегда звонит.