Майкл Корита - Добро пожаловать в ад

— И в чем же заключалась ваша работа? Сообщить молодому Джефферсону о смерти отца?

— Нет. Она поручила мне для начала отыскать его. По ее словам, никто не знал, где он сейчас.

— Кроме его собственного отца.

Я пожал плечами.

— Да, — хмыкнул Брюер, — уж отец-то наверняка знал, где сейчас его сын, ведь он же ему звонил и не раз. А если не отец, то кто-то еще — но звонили из дома в Пеппер Пайк. Однако если это все-таки был его отец и если он разговаривал с сыном, то, черт возьми, неужели вам не кажется странным, что они ни словом не упомянул об этом жене? — «Эй, милая, помнишь моего сынка, которого я пару лет назад вышвырнул из дома? Представляешь, оказывается, парнишка живет сейчас в Индиане, работает в каком-то питомнике, яблочки собирает…»

Некоторое время мы сидели, молча разглядывая друг друга. Потом Брюер опять побарабанил карандашом по столу.

— Прошлой ночью вы сказали мне, что покойный парнишка, дескать, был в разрыве с отцом, верно? Как выяснилось, это неправда. Сегодня вы говорите мне, что уже несколько лет не поддерживаете никаких отношений со свежеиспеченной вдовой, которая очень скоро унаследует весьма солидный куш. И вот я думаю: а так ли это? Не обращайте внимания, мистер Перри, это я просто размышляю вслух.

— Поверьте, мне лестно, что вы дали мне возможность поучаствовать в вашем мыслительном процессе, однако я вынужден настаивать на своем.

— Как я уже сказал, не торопитесь, мистер Перри.

Я встал.

— Или вы предъявляете мне обвинение, Брюер — не знаю, какое, это ваше дело, — или я ухожу. Но предупреждаю, это должно быть что-то посерьезнее, чем незаконное занятие сыскной деятельностью в вашей Индиане. Или пригласите сюда адвоката и дайте мне телефон, чтобы я мог позвонить в газеты — уверяю вас, мне доставит немалое удовольствие сообщить им, как вы сунули меня в каталажку и продержали тут всю ночь, не предъявив мне никаких обвинений.

Однако Брюер и ухом не повел — просто сидел и разглядывал меня, без неприязни, но и без участия, просто задумчиво, словно он так и не решил, что со мной делать.

— Считаете небось, что имеете дело с обычной деревенщиной, верно? Думаете, я обычный твердолобый, упертый коп, без единой извилины в голове, которому до смерти надоело шнырять по амбарам в поисках секретных лабораторий, где делают мет? [11] Метамфетамин — наркотик, производный от амфетамина.

— Нет, Брюер. Я уверен — во всяком случае, мне так кажется, — что вы чертовски хороший коп и очень неглупый. И мне противно видеть, как хороший коп и неглупый человек даром теряет время.

Он встал, подошел к двери, отпер замок и выразительным жестом распахнул дверь передо мной. Но не успел я переступить порог, как почувствовал, что его ладонь легла на мою руку. Движение было медленным, чуть ли не ленивым, однако его пальцы сжали ее, словно железные тиски. Тонкие, почти изящные пальцы Брюера сомкнулись на моем локте, большим пальцем он нащупал хорошо известную мне точку и резко нажал на нее, едва не раздавив мне руку. Подержав меня так какое-то время, он вдруг нагнулся ко мне так близко, что я почувствовал его дыхание у себя на щеке.

— Помнится, прошлой ночью вы посоветовали мне проверить большой палец мертвого парнишки — поискать на нем отпечаток спускового крючка, верно?

— Ну и как, проверили? — просипел я.

— А то как же. И, между прочим, нашел. Был там отпечаток, как не быть. И тогда я вдруг вспомнил об одном очень неглупом парне, который сидит у нас в тюрьме. И что-то мне как-то стало не по себе, понимаете? А потом я вдруг подумал: а не слишком ли все так хорошо, как мне кажется? Уж чересчур быстро вы соображаете. Черт, сразу же вспомнить, что у парня должен остаться след от спускового крючка на пальце, причем в таких драматических обстоятельствах — это какое ж хладнокровие нужно иметь, а?

— Я ведь детектив, Брюер, надеюсь, вы не забыли об этом? У меня это уже в крови.

— А вот коронер сказал мне, что след на пальце мог остаться и после того, как кто-то очень сообразительный прижал палец жертвы к спусковому крючку, после чего воспользовался этим самым пальцем, чтобы отвести затвор назад. Сообщил, что все это должно было быть проделано очень быстро, сразу же после выстрела, и что тогда отпечаток на пальце остался и сохранился, поскольку циркуляция крови прекратилась почти сразу же, ведь смерть была мгновенной.

Я отодвинулся в сторону, ухватил Брюера за запястье и, отцепив его пальцы от своей руки, высвободился. А потом уперся рукой ему в грудь и резко оттолкнул его от себя. Все это было проделано в его же собственной манере — без намека на агрессивность, мягко, почти лениво, но при этом достаточно жестко. Брюер продолжал буравить меня взглядом, но не пытался сопротивляться. Повернувшись к нему спиной, я переступил порог комнаты для свиданий и, пройдя через небольшой коридор, уткнулся в еще одну запертую дверь. Покрутив ручку, я выжидательно посмотрел на Брюера через плечо. Он немного помедлил, словно раздумывая, потом подошел и отпер и эту дверь.

— Простите, что поддался внезапному порыву, Брюер. Честно говоря, мне будет жаль, если мы больше не встретимся.

— О, что вы, мистер Перри, обязательно встретимся, а то как же! Непременно приеду, когда вас будут судить за убийство.

Я поперхнулся — у Брюера был такой взгляд, по которому сразу и не поймешь, шутит он или нет.

Когда я добрался до Кливленда, солнце казалось сплющенным ярко-алым мячиком, нечаянно угодившим в зеркальце заднего вида моей машины. Поскольку возможность позавтракать в «гостеприимной» тюрьме Индианы меня не слишком привлекала, я решил не задерживаться и сразу же уехал. Остановился я только раз, чтобы наскоро перекусить, но все остальное время жал на газ — на спидометр я не смотрел, честно говоря, мне было глубоко наплевать, что меня могут остановить. Когда вас подозревают в убийстве, штраф за превышение скорости — это, право, такая малость. Линкольн Перри, одинокий мятежник, ужас скоростных шоссе. У такого типа обычно всегда под рукой автомат, из которого он лихо поливает свинцом любого, кто осмелится встать у него на пути, — конечно, если до этого дойдет. А еще он всегда выходит сухим из воды.

Выбравшись на 1-71, я добрался до города, свернул на запад и очень скоро оказался наконец дома. Однако в Брукпарке передумал — свернул на 1-480 и двинулся на восток. На мне была та же измятая одежда, в которой я выехал из дому за день до этого, я был небрит, устал как собака и настроен весьма серьезно, однако понимал, что возвращаться домой пока рано. После того как у меня на глазах парень, которого я искал, сидя на берегу пруда, сунул дуло в рот и вышиб себе мозги, после того как я провел бессонную ночь в тюрьме, дожидаясь, когда за мной придут, после того как один из моих бывших коллег чуть не выломал мне руку и в лицо назвал убийцей, у меня появились кое-какие вопросы, ответы на которые мне очень хотелось бы узнать. И поездка в Пеппер Пайк в нынешних обстоятельствах показалась мне очень своевременной.