Майкл Корита - Добро пожаловать в ад

Под конец я уже почти кричал. Вот теперь она плакала по-настоящему. Я же просто сидел напротив и смотрел, как она плачет. Потом закрыл глаза и снова оказался в той беседке на берегу пруда — увидел, как медленно двигается в сумраке дуло пистолета, услышал легкий щелчок затвора и почти почувствовал, как пуля впивается в мое собственное тело, одним словом, заново пережил то, что мне случилось пережить за долю секунды до того, как Мэтью Джефферсон отправился на свидание к святому Петру.

Значит, Карен захотелось поплакать? Ну и черт с ней, пусть плачет!

Моя грудь тяжело вздымалась и опускалась, как после долгого бега, в крови бурлил адреналин. Глядя, как она плачет, я сидел молча, только несколько раз глубоко втянул в себя воздух, чтобы успокоиться. В конце концов мне это удалось. И тогда я снова заговорил.

— А теперь, Карен, скажи мне что-то, что будет правдой.

Она поспешно вытерла глаза.

— Это и есть правда. Все, что я тебе рассказала.

— Черта с два!

— Нет, Линкольн, правда! Они действительно не общались! Многие годы. Я понятия не имела, где сейчас Мэтью. Честное слово. У меня не было ни адреса его, ни телефона — ничего!

— Но ведь ты знала, что совсем недавно они разговаривали по телефону? Или ты не проверяешь запись звонков, сделанных с вашего телефона?

— Все, о чем мне было известно в то время, что он звонил Алексу. Входящие звонки на наш телефон не регистрируются — если только тебе не нужно за них платить.

Какое-то время мы просто сидели и молча смотрели друг на друга. В комнате понемногу стемнело, но на светлой панели возле того места, где сидела Карен, все еще заметно было красноватое пятно от пролитого вина. На стене чуть слышно тикали часы, легкий ветерок шевелил листья на дереве под окном, но, если не считать этих звуков, вокруг царила полная тишина.

— Теперь, когда твой муж и его единственный наследник мертвы, ты стала очень богатой женщиной, Карен, — проговорил я.

Страх и беспокойство внезапно исчезли из ее глаз, сменившись злостью.

— Что?! Послушай, Линкольн, уж не намекаешь ли ты, что…

— Ни на что я не намекаю, — резко оборвал ее я. — Однако кое-кому в голову может прийти то же самое, и тогда у тебя за спиной неизбежно поползут разговоры. Какие? А те самые, которые начинаются, когда женщине после нескольких таинственных смертей в одной семье внезапно на голову сваливается огромное богатство. Попробуй убедить меня, что эти смерти, вернее, тот факт, что они случились одна за другой, — всего лишь несчастная случайность, что они никак не связаны друг с другом. Если тебе это удастся, тогда я смогу с чистой совестью посоветовать тебе не обращать на эти слухи внимания и жить, как тебе нравится.

— Но ты ведь сам в это не веришь, — едва слышно прошептала она.

Я покачал головой.

— Да, не верю, потому что это неправда.

— Теперь я уже и сама не знаю, Линкольн, что правда, а что нет. Честное слово, не знаю.

— Во всяком случае, тебе известно об этом куда больше, чем мне, — отрезал я.

— А ты, выходит, хочешь об этом послушать?

— Пойми, Карен, я еле-еле избавился от копов, которые старались повесить эти два убийства на меня. Да, черт побери, я действительно хочу об этом услышать!

Она встала и отправилась на кухню. Я остался сидеть, только проводил ее взглядом. Со своего места мне было видно, как она достала из стойки в шкафу бутылку вина, подержала ее в руках, потом вздохнула. В конце концов она поставила вино в шкаф, прошла через кухню к холодильнику и вернулась в гостиную с бутылкой минеральной воды. Я молча ждал, пока она жадно пила из бутылки. Взгляд Карен был по-прежнему прикован к полу.

— Знаешь, по-моему, с этой семьей что-то очень не так… — проговорила она наконец.

Услышав такое, я едва не расхохотался. Да неужели?! Значит, с этой семейкой что-то не так. Чертовски оригинальная мысль, особенно в конце этой богатой событиями недели: сначала зверское убийство, потом это нелепое, не лезущее ни в какие ворота самоубийство!

— Я познакомилась с Алексом на работе.

— Знаю, — буркнул я, даже не пытаясь как-то смягчить тон, которым это было сказано. Уж кому-кому, а мне было отлично известно, каким образом она познакомилась с Алексом Джефферсоном, и мне совершенно не хотелось слушать эту трогательную историю еще раз. Карен в то время работала в офисе окружного прокурора. А потом вдруг решила переметнуться в коммерческий сектор, получила на редкость заманчивое предложение — и не менее привлекательную зарплату — и стала помощником адвоката в какой-то весьма известной и престижной юридической фирме в Кливленде. Да, я очень хорошо все это помнил. Я даже не забыл, как в тот вечер, когда ей предложили эту работу, разорился на бутылку шампанского, на жалкую зарплату рядового копа купил дорогущий «Дом» и пил за ее будущий успех под началом Алекса Джефферсона.

Она посмотрела на меня. В глазах ее была грусть.

— Если ты хочешь, чтобы я все тебе рассказала, тебе придется терпеть, когда я буду говорить об Алексе. Я не могу вот так взять и сообщить тебе исключительно сухие факты, поскольку сама ни о чем толком не знаю. Все, о чем мне известно, это о тех переменах, которые я увидела в собственном муже.

Я даже не заметил, что сцепил зубы, слушая ее, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы их расцепить, иначе бы я попросту не смог заговорить.

— Ладно, давай рассказывай.

Она снова глотнула минеральной воды, потом завинтила крышку и поставила бутылку на столик возле себя.

— Я познакомилась с Алексом, когда пришла работать в его фирму. Он был очень добр ко мне и почти сразу же начал выделять меня среди других сотрудников, оказывал мне внимание. В первую же неделю работы в этой фирме он пригласил меня на ланч, а со временем это вошло у него в привычку. Я помню, как думала про себя: какой занятой человек! Поэтому мне казалось странным, что он каждую неделю выкраивает время, чтобы сводить меня куда-нибудь пообедать. Он часто расспрашивал о тебе, поначалу я решила, это для того, чтобы у меня не возникло никаких иллюзий насчет него… ну, чтобы мне не взбрело в голову, что он воспылал ко мне романтическими чувствами. Но потом мне в голову стала понемногу закрадываться мысль, что все как раз наоборот, что ему просто хочется выяснить, насколько у нас с тобой все серьезно.

Насколько у нас с тобой все серьезно. Да уж, скорее всего, слово «помолвка» в глазах Джефферсона мало что значила. Возможно, в том мире, в котором жил он сам, помолвка — или даже брачные клятвы — вовсе не означали наличия каких-то серьезных отношений.

— Понимаю, что тебе неприятно это слышать, поэтому постараюсь избавить тебя от некоторых деталей. Знаешь, Линкольн, я ведь до сих пор чувствую себя ужасно. Вероятно, ты этому не веришь и, возможно, не поверишь никогда. Однако я тебе все это сейчас рассказываю для того, чтобы объяснить, как я заметила, что с моим мужем происходит что-то странное.