Илья Бушмин - Анабиоз

– А еще мы не передадим тебя нашим дорогим, – слово «дорогим» опер с наколками произнес с нескрываемым сарказмом, – коллегам из областного главка. Если сделки не будет, ты отправишься к ним сразу же. А у них к тебе будет много вопросов. А может, и не только вопросов.

Опера шли на прямой шантаж. Впрочем, все козыри для этого у них имелись.

– Черт, – сказал я.

– Ну что? Согласен рискнуть?

– Почти.

– Что значит – почти?

– Я в игре. Но только, если вы поможете опросить проводников поезда «Москва-Оренбург». У вас для этого есть все инструменты. И на ваши вопросы они будут отвечать, как следует.

Опер кивнул.

– Не вопрос.

– На станцию поезд прибывает в 9.35 утра.

– Мы в курсе.

Я ткнул пальцем в текст листовки.

– Поезд ходит каждый день, но тот самый поезд с теми же самыми проводниками проходит через Самару не каждый день. Раз в три-четыре дня, по-моему. Нужно, чтобы вы опросили тех самых проводников.

– Я догадался. Так что, согласен на сделку?

– Позвоните куда следует. Узнайте, когда точно будет поезд «Москва-Оренбург», на котором ехал мой брат. Желательно сейчас. Я должен знать день, когда вы пойдете на перрон с фотографией Сергея.

Опер заскрежетал зубами.

– Что-нибудь еще? Может, фуагра из ресторана заказать?

– Я не люблю печень.

В глазах опера промелькнуло непонимание. Я хотел посоветовать знакомиться с материалом перед тем, как острить на выбранную тему, но хамить не стал. Опер вздохнул, кивнул напарнику.

Того не было не более десяти минут. Вернувшись, здоровяк с цепью на шее доложил:

– Послезавтра в половине десятого утра.

– Ну что? – опер с наколками с раздражением уставился на меня. – Теперь все?

– Теперь все.

– По рукам?

Я кивнул. Опер обрадовался и принялся посвящать меня в предварительный план операции.

СМС гласило: «Так держать».

Я убрал телефон в карман, не понимая, к чему эти ободряющие сообщения вообще нужны, и сделал большой глоток пива.

Пригородный автовокзал находился на тихой улочке, облепленной жилым домами: по одну сторону тянулись относительно новые высотки, по другую – старые пятиэтажные «хрущовки». Именно в одной из пятиэтажек располагался бар «Эверест». Дверь с торцевой стороны дома вела на ступеньки в подвал. Бар – тесное и душное помещение с вечным «блатняком» из старых хрипящих колонок – находился под землей. Нора, в которой можно было спрятаться от окружающего мира, слушать поганую музыку, пить дешевое пойло и всерьез считать, что это отдых.

Я выбрал столик у стены. Усевшись так, чтобы видеть весь зал, я водрузил на стол спортивную сумку. По легенде это были мои пожитки. По той же легенде я должен был трястись над этой сумкой, как курица над яйцами.

Днем опера демонстрировали мне, как устроена сумка с сюрпризом.

– Вот здесь, сбоку, объектив. Видишь, крохотный и совсем незаметный? Внутри сумки находится скрытая камера. Все, что происходит рядом с тобой, мы будем видеть благодаря ей. Поэтому сумку ты должен поставить так, чтобы у нас был обзор.

– И как это вы себе представляете? На стол, что ли, поставить ее?

– Конечно, на стол, – удивился опер с наколками. – Не забывай, по легенде ты придурок из деревни. Вот и изображай из себя придурка. Или ты боишься, что над тобой будут смеяться?

– Обычно надо мной не смеются, – признался я. – Ладно, допустим. А почему сумка? Я думал, будут микрофон на теле, провода, приклеенные скотчем к груди, и все такое? Ну, как в кино?

– Потому что это не кино.

Логично.

И вот сейчас я слушал «блатняк», сидя за столиком в конце бара, пил пиво, каждую минуту поправлял сумку – всем видом показывая, что сумка была моим всем – и наивными глазами недалекой деревенщины глазел по сторонам.

Народу в баре было немного. Несколько типичных работяг глушили пиво и постоянно ходили курить. Высокий мужик в очках пил водку из графинчика, запивая ее соком, говорил с кем-то по сотовому телефону с помощью закрепленного на ухе микрофона – он был из тех, кто искренне верил, что это неимоверно круто. Еще двое типичных гопников тыкали свои телефоны, заняв столик около барной стойки. Довершала картину брюнетка: с распущенными волосами, в обтягивающем красном платье, она скучала за стойкой. Рядом с ней стоял пустой стакан от мартини.

Одна из клофелинщиц. Я был в этом уверен. Еще больше я убедился в своей правоте, когда один из гопников решил подкатить к брюнетке. Скалясь желтыми зубами, он заговорил с ней. Брюнетка, даже не поворачиваясь, бросила ему что-то, что сразу стерло оскал с лица гопника. Он недовольно вернулся за свой столик и снова уткнулся в телефон.

Снова СМС. Я представил себе оперов, которые сидят в машине через дорогу, таращатся в монитор, выводящий картинку со спрятанной в сумке камеры, маются от безделья и потому заваливают меня своими потоками сознания.

Сообщение гласило: «Поактивнее!».

Вздохнув, я залом допил пиво. Оно было теплым и противным, и я едва подавил рвотный рефлекс. Это было странно. В любимой пивнухе у нас в районе я мог лакать такое пойло, и даже хуже, в любых количествах.

Я направился к стойке, прижав к груди сумку как высшую в своей жизни ценность.

– Еще одну, пожалуйста, – улыбнулся я бармену. Тот вяло кивнул и принялся наполнять кружку. Брюнетка скользнула по мне взглядом и отвернулась. Я задрал голову к часам, висевшим над стойкой. Они показывали десять вечера. – Часы у вас точные?

Бармен покосился на часы и пожал плечами. Разговорчивый малый.

– Мне через три часа на автобус, – поведал я ему и бодро, стараясь, чтобы это выглядело, как улыбка жизнерадостного придурка, осклабился. – Домой наконец-то! – бармен молчал, и я добавил: – В Алексеевку.

Кажется, бармен пришел к выводу, что лучший способ избавиться от меня – ответить хоть на что-нибудь.

– Командировка?

– Почти. Машину продавал, – я печально вздохнул. – Хорошая тачка была.

– Обмываем сделку? – догадался бармен.

– А то как же. Это святое. Правильно я говорю? А? Ну правильно же?

– Это точно, – согласился наконец бармен.

Удовлетворенный, я взял кружку и побрел к своему столику. Одной рукой я прижимал к груди сумку, второй старался не расплескать пиво. Вспомнил Тимура в такие моменты и высунул язык. У Тимура это было признаком сосредоточенной деятельности. И да, это выглядело лоховато. То, что нужно.

Теперь самое время было изобразить звонок из дома. Я достал сотовый из кармана и принялся имитировать задушевный диалог.

– Алло. Да, мам. Нет, я не пью! Просто сижу на вокзале. На автовокзале, ага. Жду автобус. А что мне надо было, дома у тети Тани торчать, а потом впритык на вокзал нестись? Я люблю пораньше. Нет, я не пью! – я понизил голос до пронзительного шепота. – Деньги с собой. Все нормально. Завернул, как ты и говорила, – теперь можно было снова говорить громко. – Не надо меня встречать. Сам дойду. Чего мне боятся, родной поселок, ты что? Нет, я не пью! Тебе дыхнуть, что ли? Ой, мам, все, давай уже. Буду подъезжать – позвоню. Пока!