Роберт МакКаммон - Свобода Маски

— Продолжай! — рот Парментера искривился. — Разве мог ты слышать от него что-то подобное?

— Мог. И слышал. Вы знаете, почему Альбион приходил сюда поговорить со мной? Потому что… я и он связаны убийством. Да, все верно. Человек, которого я убил, был в его смертельном списке. Он сказал мне и это, и приходил он сюда поблагодарить меня.

— Давай дальше! — на этот раз охранник говорил шепотом. Его глаза-бусинки расширились настолько, насколько могли, Парментер убрал свою руку с воротника Мэтью. — Кого ты убил? Кто это был?

— Пруссак по имени Дальгрен. Почему он был в списке Альбиона, мне не известно, но теперь вы знаете. И попробуйте сказать, что «Булавка» не купит информацию, пришедшую из моих первых уст!

— Христовы кровавые гвозди! — воскликнул Парментер. — Если бы я увидел такое в «Булавке», я бы просто проглотил эту историю!

— Информация ваша. Только не раздавайте ее бесплатно никому… особенно Боудри.

— О, я терпеть не могу этого напыщенного дристуна, — прошипел Парментер. — Он, похоже, убил павиана и украл его лицо! И, похоже, иногда он перебирает с «Белым Бархатом». Исчезает на несколько дней, а потом возвращается и не помнит ничего о том, что делал и где был.

- «Белый Бархат»? А что это?

— Дешевый джин, который оставляет человека без чувств. Лучше держаться подальше от этого пойла, мой тебе совет… если ты, конечно, когда-нибудь выйдешь отсюда, я имею в виду.

— Ладно, хорошо. Итак… теперь насчет камер в подземелье и беглецов.

— Если я скажу тебе… ты же не доставишь мне неприятностей, не так ли?

— Буду вести себя так, будто вы ничего мне не говорили. Это просто удовлетворит мое любопытство, — Мэтью решил надавить, потому что Парментер явно колебался. — Ну же, проявите немного милосердия ко мне. Мне нужно что-то, над чем можно подумать!

И снова взгляд налево, затем направо, а потом Парментер сдался.

— Да, один из них выскользнул из камеры в подземелье. Это случилось через год или около того после моего прихода сюда.

— Из какой камеры?

— О-о-о-о-о, нет! Не загоняй коней так далеко! Этого тебе вполне хватит, — Парментер подал знак фонарем.

Мэтью возобновил путь. Без цепей двигаться было намного легче, но Мэтью заметил, что все еще сгибается и шагает той же сгорбленной, хромой походкой, что и раньше. Похоже, ноги привыкли к оковам. Он видел, как быстро человек привыкает к темноте и отчаянию этого места и оставляет надежду когда-либо снова выйти на солнце. Впрочем, эту безнадегу сейчас, пожалуй, разделяет каждый лондонец из-за непрекращающегося ливня.

Молодой человек почувствовал, что Парментер по пути уже подсчитывает, за сколько шиллингов сумеет продать информацию «Булавке». Пожалуй, сведения, полученные из первых уст об Альбионе, заставят Лорда Паффери визжать, как маленькая девочка. И будь прокляты факты! — Паффери раздувает любые фантазии, чтобы накормить свою голодную аудиторию. Можно было поклясться, Лорд Паффери будет благодарен за то, что ему вовремя подадут убийцу Альбиона — как раз к очередному приему пищи.

А Мэтью, в свою очередь, был готов поблагодарить Альбиона. Он понял, как только прошел входную арку в Каир, что появление Альбиона в Ньюгейте и его загадочное поведение — будь то обещанием защиты или смерти — спасло мозг молодого решателя проблем от превращения в чашу пудинга. В таком месте, как Ньюгейт, ничего не стоило потерять всякий смысл жизни, всякий интерес, кроме извлечения вшей из бороды, всякое любопытство, всякие вопросы (к примеру, о том, сколько осталось жить Уайлеру), всякое достоинство, сострадание… да вообще всё .

Но теперь для поддержки своего мозга в рабочем состоянии у Мэтью был Альбион и клетка подземелья, откуда однажды одна птичка улетела из Ньюгейтской клетки. У него впереди — не приведи Господь — было еще шесть месяцев, чтобы сгнить здесь, но, по крайней мере, теперь у него появилась проблема, которую надо решить, и в сложившихся обстоятельствах для него эта история была настоящим даром жизни.

Парментер оставил его. Он спустился по лестнице в камеру, где никогда ничто особенно не менялось — разве что отсюда периодически уносили тела…

Один момент особенно обеспокоил его. Хотя Мэтью не верил в приметы, оглядываясь назад, он понимал, что сделал очень плохой выбор. Почему… почему … в своем сочиненном на скорую руку рассказе о том, что «слышал» голос убийцы, он решил сказать, что имя одной из будущих жертв Альбиона начинается на «А»? Неужели он был настолько захвачен врасплох, что забыл, как произносить собственное имя?

— Мэтью Корбетт! Тащи свою задницу сюда!

Боудри снова позвал его из входной арки. У этого человека, похоже, был чрезвычайно мизерный запас слов и выражений.

Мэтью не без усилия заставил себя встать со своего крохотного уголка на сене.

— Популярный ты парень, — заметил Уайлер со своего места отдыха. — Ты не сделал ничего такого, о чем бы не мог рассказать своим внукам, не так ли?

— Нет.

— Чего же ему тогда от тебя надо?

— Понятия не имею, — Мэтью предположил, что, возможно, Дефо снова захотел встретиться с ним. Они виделись вчера, и это было единственным светлым пятном в общей мрачной картине. По крайней мере, наверху в комнате Дефо можно было раздобыть себе чашу чистой воды и посмотреть на внешний мир из окна.

— Береги себя, — предупредил Уайлер, затем добавил: — Что бы ты ни собрался делать…

— Мне, что, сюда спускаться, наживка рыбья? — проорал Боудри. — Предупреждаю, тебе это не понравится!

Мэтью прошагал через измученный пейзаж Каира. Карточная игра была в самом разгаре, и узники полностью отдавались процессу — как и всегда — пытаясь хоть как-то скоротать время и чем-то наполнить умы, а иначе они неумолимо приближались к смерти. Пара жалких огарков свечей давала скудное освещение. Боудри стоял в лучах фонаря, который держал, и, по правде говоря, его лицо действительно чем-то напоминало павиана. Мэтью взобрался по ступеням, получив резкий, но несильный удар по затылку за задержку, после чего его вытолкали в коридор.

— Куда мы направляемся? — спросил Мэтью, когда они проделали путь в несколько ярдов.

— Скоро узнаешь.

Молодому человеку не понравилось, как это прозвучало. На самом деле ему не нравилась вся эта ситуация. У него уже появилось чувство времени и понимание о том, как оно отсчитывается в этих стенах — по пробуждениям, еде и отходам ко сну. Обитателей Каира загнали в столовую пару часов назад, если верить внутреннему чувству Мэтью. Там был ужин из черного хлеба и пресного желтого супа, который, если верить словам Парментера, был гороховым — по этому поводу молодой человек решил лишних вопросов не задавать. Раз ужин был два часа назад, то, вероятно, на улице сейчас часов семь или восемь вечера… может, чуть больше. Так для чего же тогда нужна эта вечерняя экскурсия?