Клэр Кендал - Дневник жертвы

– Как ты можешь мне не верить, Ровена?

Если даже моя подруга верит тебе больше, чем мне, если даже она считает твою версию убедительной, – значит, у меня нет никакой надежды. Как и у мисс Локер. Полиция никогда не воспримет меня всерьез.

У тебя во рту оливка. Ты обсасываешь ее, пристально глядя мне в лицо. Потом неторопливо и чувственно вынимаешь изо рта косточку. На губе поблескивает капля масла. Меня передергивает. Быстро отвожу глаза, проклиная свое вдруг ставшее чересчур острым зрение.

Ровена похлопывает меня по руке:

– Давай сменим тему, Кларисса. Начнем вечер заново! Ты ведь всегда побуждала меня к творчеству? Ну так вот, для начала я решила написать о своем детстве. Рэйф меня уговорил. Я подумала, тебе будет приятно. Я рассказала ему, чем мы с тобой любили заниматься, когда были подростками. Сейчас я как раз пишу о том, как тебя тогда на набережной девчонка ударила. Помнишь мерзкую полисменшу, которая тебя допрашивала?

Я дрожу, несмотря на шерстяное платье и горячую батарею за спиной. По рукам бегают мурашки. Тот, с кем я ни за что не стала бы откровенничать, во всех подробностях знает историю, которой я никогда бы ни с кем не поделилась. Открываю было рот – но не могу произнести ни звука.

– Весь секрет в том, чтобы писать максимально откровенно, – щебечет Ровена, ничего не замечая. – Вот чему учит Рэйф. Помнишь, как я привела тебя домой и помогала прийти в себя?

– Конечно, помню, – отвечаю я спокойно. – Никто не сумел бы помочь мне лучше, чем ты.

– Ты пишешь великолепно! Кларисса будет гордиться тобой, когда прочитает.

Пнуть бы тебя так, чтобы под стол свалился. Жаль только сапоги об тебя марать. И потом, я не собираюсь помогать тебе убеждать Ровену в том, что у меня с головой не все в порядке. К моему удивлению, ты встаешь. На секунду меня охватывает отчаянная, безрассудная надежда: я на самом деле верю, что ты сейчас уйдешь. Но это, конечно, невозможно. Ты просто идешь в бар.

Я чувствую себя так, словно Ровена показала тебе мое нижнее белье. Но, если я хочу до нее достучаться, надо держать себя в руках. Я набираю в легкие воздуха, как только ты отходишь за пределы слышимости.

– Я не хочу, чтобы ты обсуждала меня с ним. Пожалуйста, не надо!

– Но это моя биография! Просто ты тоже в ней оказалась. Ты не имеешь права мне указывать.

– Ты, может, и хочешь его видеть, а я нет. И на этот счет я выразилась абсолютно ясно. Любой нормальный мужчина на его месте проявил бы уважение к моим желаниям, неужели ты не понимаешь?

Она не отвечает. На секунду мне кажется, что она со мной согласна: у нее краснеют уши, а это происходит всякий раз, когда она расстроена. На красном фоне около ушей белеют шрамы. Отвожу глаза. Не хочу, чтобы она заметила, как я ее разглядываю.

– Он обманом заманил меня сюда. Я бы ни за что не пришла, если бы ты предупредила меня, что он тоже будет. И он прекрасно это знал. Тебе не кажется странным, что он попросил тебя хранить это в секрете?

Она колеблется; но потом одним махом отметает все сомнения на твой счет, которые у нее наверняка начали зарождаться.

– Нет, – отрезает она.

Не хочу этого говорить. Но мне придется.

– Ты его совершенно не интересуешь.

Ее глаза недоверчиво округляются.

– Ты, кажется, думаешь, что все мужчины на свете в тебя влюблены! – выкрикивает она трясущимися от ярости губами. – Но всех ты не уведешь!

Она вполне могла догадаться насчет Генри. Или узнать все от тебя. Вероятно, ты просто упомянул об этом вскользь, как бы к слову, – это в твоем стиле.

Стараюсь говорить как можно мягче. Как можно спокойнее.

– То, что он делает, – это не любовь, а что-то абсолютно противоположное. Он как будто пытается меня присвоить. А сейчас он хочет украсть у меня еще и тебя.

– Я тебе не принадлежу, так что украсть меня нельзя. Мне кажется, что я тебя совсем не знаю. Сплошные секреты. Ты столько лет не была со мной откровенна! – с надрывом говорит она.

– Я знаю, Ровена. Я очень сожалею. И так хочу загладить вину! Чтобы нас снова ничего не разделяло! Но сейчас для меня главное – не обидеть тебя. Только поэтому я до сих пор здесь, хотя на самом деле хочу только одного: бежать отсюда со всех ног. И он это знает. Ради чего все и устроил.

Ровена отдергивает руку.

– Как благородно и самоотверженно с твоей стороны, – холодно отчеканивает она. – Он тебе не нужен? Тогда отдай его мне.

– Но он опасен! Из-за него моя жизнь превратилась в ад! Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Знаешь, мне очень непросто кому-то довериться. Я могу прямо сейчас вызвать полицию и заявить на него – при условии, что ты меня поддержишь. Но ты ведь этого не сделаешь?

– Кларисса, не истери. Он же наш гость! У тебя точно что-то с головой. Я лично собираюсь узнать его получше.

– Ты понятия не имеешь, на что он способен! Он использует тебя, чтобы шпионить за мной.

– Ты эгоистка, каких поискать!

Ты возвращаешься. Вместе со своей ухмылкой.

– Персиковый «Беллини»! – гордо объявляешь ты. – Коктейль дня. Здешний бармен просто великолепен, поэтому я и предложил сюда пойти.

Ровена снова расцвела:

– Обожаю «Беллини»!

Ты и правда вскружил ей голову. Пытаюсь увидеть тебя ее глазами. Генри называл тебя фигляром, хотя и признавал, что студентки время от времени на тебя западают. Сегодня ты пришел в черных джинсах и темно-синей рубашке навыпуск. Ночная синь. Мой любимый оттенок синего. Мне действительно нравится, как ты одет. Я вдруг понимаю, что иногда так одевался Генри. Ты копируешь его, причем вполне осознанно.

Ты ставишь на стол два коктейля. Себе ты принес бутылку французского пива.

– Почему бы нам всем не повеселиться как следует?

Ну, ты-то сам уже вовсю веселишься. Такого веселья у тебя, наверно, с ноября не бывало.

– Надеюсь, тебе коктейль тоже понравится, Кларисса.

Ты смотришь мне в лицо и тут же переводишь взгляд на рисунок, который висит у нас над столом. Обнаженная женщина сидит на табуретке; колени сведены, иначе это выглядело бы вульгарно. Весь ее наряд составляют чулки с поясом и туфли на высоких каблуках. На коленях лежит хлыстик. Ты указываешь на картину, изобразив на лице крайнюю степень смущения:

– О, простите. Я совсем забыл, какой здесь антураж.

Мы оба знаем, что тебя заводит эта прилюдная порнография. Что ты теряешь голову, когда видишь меня в окружении подобных картин. Вот почему ты предложил сюда пойти.

– По-моему, это очень красиво. Изысканно, – говорит Ровена и протягивает руку к бокалу.

Я снова спрашиваю себя, что за вино ты дал мне выпить тогда, в ноябре.

– Ровена, не пей!

Пытаюсь схватить Ровену за руку, но она уворачивается. Пытаюсь еще раз – и получаю болезненный шлепок по запястью. Бокал уже у нее. Начинается неловкая возня, и мне удается вылить весь ее персиковый «Беллини» в корзинку с подсушенными кусочками багета.