Клэр Кендал - Дневник жертвы

«Сделал с ее любовником».

Мы с Робертом не любовники, но ты знаешь, что я этого желаю. Ты хочешь дать мне понять, что следишь и за ним. Я злюсь на себя, что втянула его в это. Нельзя больше обманывать себя, что он большой и сильный и тебе не причинить ему вреда.

Начинаю подниматься; хватаюсь за плиту, чтобы подтянуть себя наверх. Левая рука попадает на раскаленную чугунную кастрюлю. Я ору. Кое-как добираюсь до раковины и засовываю руку под струю ледяной воды. На безымянном и среднем пальцах уже горят ярко-красные полосы в дюйм длиной. Я дышу неглубоко и часто, как при потугах.

Не буду наводить порядок. Оставлю письмо там, куда оно упало. Потом нужно будет засунуть его в буфет в гостиной.

В пальцах нарастает дергающая боль. Заворачиваю их в мокрую тряпку для посуды и принимаю несколько таблеток обезболивающего. Заодно глотаю снотворное. Я купила его еще два года назад, когда Генри возил меня в Нью-Йорк. Боль срывает замки, за которыми у меня обычно сидят все счастливые воспоминания о той поездке. Теперь у меня ноют не только пальцы, но и сердце.

Это все ты. Ты во всем виноват. Все равно как если бы ты прижал к моим пальцам раскаленный утюг.

20 февраля, пятница, 8:03

Выхожу из дома и направляюсь к такси. Мусорный контейнер опустел, а черный мусорный мешок, который я приготовила для дворника, бесследно исчез. У соседей все на месте. Но это не важно – ты больше не найдешь в моем мусоре ничего интересного.

Таксист высаживает меня на станции. Ты ждешь у входа. Наблюдаешь за мной, как за подопытным животным.

Захожу внутрь. Ты молча идешь сзади. Стараюсь делать вид, что тебя не существует. От напряжения меня начинает трясти; я задыхаюсь и чувствую, как кровь приливает к лицу. Думаю, ты бы порадовался, если б узнал, что моя рука забинтована из-за тебя. Но ты об этом не узнаешь. Не смотрю в твою сторону.

Неуклюже зажав бумажник больной рукой, пытаюсь вытащить оттуда проездной. Бумажник падает. Пока я поднимаю его, сзади накапливается очередь, и от этого я краснею еще больше. Все это время ты не сводишь с меня глаз. Я чувствую их кожей; чувствую твой серьезный, изучающий взгляд. Наконец у меня получается пройти через турникет, но в этот раз ты тоже достаешь билет и проходишь следом. В переходе ты пристраиваешься рядом со мной.

– Новая юбка, Кларисса?

Кровь гулко стучит в ушах. Я вижу, как люди вокруг шевелят губами, но их голоса доносятся словно сквозь вату. Это похоже на сюрреалистический фильм.

– Что у тебя с рукой, Кларисса?

Или на безумный мультик. Люди надвигаются на меня, вырастают до огромных, устрашающих размеров, а потом ловко сворачивают в сторону в самый последний момент.

– Составить тебе компанию в поезде, Кларисса?

Переход какой-то темный. Я с силой моргаю несколько раз, пытаясь прогнать из глаз туман.

– Ты на днях читала интересные сказки, Кларисса?

Я дышу часто и тяжело.

– Немногие понимают их так, как мы с тобой, Кларисса.

Мне не хватает воздуха.

– Кларисса? Кларисса? Кларисса??

Твое лицо совсем рядом. Ты высовываешь язык, облизываешь губы и молниеносно прячешь его обратно, как варан.

– Недостающая часть у меня, Кларисса.

Ты поддерживаешь меня под руки. Я оседаю наземь.

Открываю глаза. В переходе горит яркий свет. Я лежу на левом боку, на мокрых от снега плитках. Под ними бетон. Я чувствую его леденящий холод. Холод проникает сквозь одежду и заползает под кожу. Под головой у меня чье-то пальто.

Надо мной склонился охранник и полная пожилая женщина, которая зачем-то дергает меня за юбку. Отпихиваю ее руку и тут же замечаю, как я оголилась. Юбка задралась до самого верха, видно даже полоску кожи над чулками. Женщина пытается прикрыть меня.

Проходящие мимо люди замедляют шаг и глазеют на нас, как на аварию. Надо вставать. Я сажусь, потом медленно поднимаюсь на ноги и прислоняюсь к висящему на стене рекламному щиту. «Золушка». Балет, на который я с тобой не пошла. Осматриваю переход: тебя нигде не видно. Женщина с охранником объясняют, что я упала в обморок и мне нужно к врачу. Предлагают вызвать скорую или хотя бы посадить меня в такси и отправить домой.

Женщина поднимает промокшее от снега пальто. Оно все в грязных разводах. Благодарю ее за помощь и бормочу извинения, предлагая оплатить химчистку. Она отказывается.

– Вам помог какой-то мужчина, – сообщает она. – Он вас вовремя подхватил, а то бы вы упали и расшиблись. Хороший человек. Жаль, что он убежал: сказал, на поезд опаздывает.

Значит, теперь ты герой. Спаситель. От этой мысли у меня опять подгибаются колени. Кажется, я сейчас съеду вниз по стене и сложусь в аккуратную маленькую гармошку: раз, два, три. Я покрепче упираюсь спиной в рекламный щит. Если дойдет до суда, твои свидетели заявят, что ты благородный рыцарь.

Охранник – очень вежливый, начинающий седеть мужчина – подает мне мою новую сумку. Я вешаю ее на плечо и заверяю его, что теперь я в порядке, в полном порядке, и что благодаря ему и той женщине я чувствую себя намного лучше, и мне срочно нужно в Бристоль. Он все-таки настаивает на том, чтобы проводить меня до платформы и посадить в поезд.

Они с Робертом сидели за уродливым пластиковым столиком. Перевязанную руку она держала на коленях – вне его поля зрения. Ожоги нарывали. Пальцы уже покрылись волдырями. Хорошо, что она пишет другой рукой: можно будет продолжать делать заметки. Перед выходом из дома она на голодный желудок проглотила три таблетки ибупрофена, представляя, как нахмурилась бы мама, если бы это увидела. Наверно, из-за этого она и упала в обморок с такой легкостью. По крайней мере, один толк от таблеток есть: стучать в голове перестало.

Она подумала, что ее рана абсолютно не опасна. Ерунда по сравнению с тем, что Роберт каждый день видит на работе. И все же чувствовала себя так, будто ранено все ее существо. Будто все тело лишилось кожи. Вероятно, со стороны это было незаметно; но она понимала, что в любой момент может разразиться отчаянными, безобразными рыданиями.

– Вы что-то грустная. – Роберт скользнул глазами по ее лицу.

Она хотела с улыбкой возразить, но вместо этого лишь прикусила губу, испытывая очередной приступ угрызений. Из-за нее Роберту грозит опасность, но у нее не хватало смелости ему признаться. Ни один нормальный мужчина не захотел бы с ней встречаться, узнай он обо всей этой истории; к тому же подобные признания предполагают определенную степень близости и доверия, а они с Робертом такой степени еще не достигли. Нельзя на него все это вываливать.

Но и сидеть сложа руки она тоже не могла. Она в очередной раз попыталась придумать, как его предупредить. Голова не работала.

– Вы ведь сможете защитить себя в случае необходимости? – спросила она напрямик.