Шеннон Керк - Метод 15/33

— Я уверен, что, как только мы подойдем к карьеру, ты тут же заговоришь. Куда и подевается вся твоя смелость.

Почему он ведет меня к карьеру?

— Ага, я уверен, что ты будешь орать, сука. Что? Что это? Что?

Я не знала, как на это реагировать. Я шла впереди него по узкой петляющей тропинке, и все мои силы уходили на то, чтобы не споткнуться и не упасть. А он топал сзади и спрашивал меня «Что?». Может, это риторический вопрос? Сарказм? Как он хочет, чтобы я ему ответила? Или он разговаривает сам с собой?

Я остановилась, наклонив голову, подав тело немного вперед, опершись подъемом правой стопы о камень размером с кулак, а левой наступив на корень дерева. Он медленно подкрался ко мне сзади, вплотную прижавшись к моему телу и обвив меня рукой с пистолетом, как если бы он был моим любовником, обнимающим меня сзади. Он зашипел мне прямо в ухо подобно обезумевшей змее:

— Когда я задаю вопросы, сука, ты должна на них отвечать. Как по-твоему, какие у нас сегодня планы? Что мы тут делаем?

— Я понятия не имею, сэр.

— Ага, ну хорошо. Тогда позволь мне тебе кое-что рассказать. Ты сейчас взберешься вот на этот подъем. Осталось всего несколько шагов, верно? И вот тогда ты увидишь, куда я сбрасываю всех вас, никчемных сук. Меня уже от тебя тошнит. Ты восседаешь там с таким самоуверенным видом, как будто ты тут самая главная и как будто ты готова в любую минуту меня убить. Я хочу, чтобы ты знала, что тебя ждет, и тогда, возможно, с тебя вмиг слетит все твое самодовольство. Ты такая тупая сука.

У него по-прежнему воняло изо рта.

Когда мы вышли из дома, у меня взмок затылок, а затем этот теплый пот остыл, леденя мне шею. Но теперь его угрожающее дыхание согрело шею, и по ней снова заструились капли пота. Меня бросило в жар, а затем стошнило. Рвота забрызгала мою правую стопу и камень под ней.

Он попятился.

— Шевели ногами, — скомандовал он и снова ткнул дулом пистолета мне в поясницу.

Я взобралась на упомянутый им подъем, и тропинка исчезла. Теперь мы поднимались по нагромождениям огромных гранитных плит, представляющих собой естественные скальные образования. Местами их покрывал зеленый мох и лишайник, напоминающие пушок на губе подростка, вступившего в пору полового созревания. Я шла, наклонившись вперед, потому что в моем сверхтяжелом состоянии и слишком больших кроссовках было трудно сохранять равновесие.

Один раз мои ноги поехали назад, и, чтобы не столкнуться с ним, я оперлась ладонями на колючий лишайник, тут же исцарапавший мне кожу.

— Вставай. Вставай. Шевелись, — зарычал он, даже не пытаясь помочь мне выпрямиться.

Наконец, мы взобрались на гребень этой каменной россыпи.

Мы стояли на самом верху каменного кольца, в середине которого было вырезано углубление, заполненное черной водой. Окружающие углубление скалы вертикальными стенами уходили под воду. Так, значит, здесь когда-то была шахта. Это карьер. Тот самый карьер.

Площадь карьера была не меньше восьми открытых бассейнов.

— Говорят, в некоторых местах его глубина достигает сорока футов. Ты хочешь туда нырнуть, сука, и убедиться в этом лично?

— Нет, сэр.

— Нет, сэр? Нет, сэр! Это и все, что ты можешь сказать? Ты долбаная сучка! Иди сюда. Сейчас ты заорешь, и это будет твой последний крик.

Так, значит, у него все-таки снесло крышу. Он сошел с ума. Сидеть в этом доме, охранять меня, носить мне еду… Ему все это дается еще труднее, чем мне. Он болен. Передо мной больной человек. Больные люди непредсказуемы, а значит, я не смогу моделировать будущие события. Слушай. Слушай. Делай, что он тебе говорит.

Я пошла за ним, не дожидаясь, пока он потащит меня вперед.

Мы прошли по гребню карьера и постепенно спустились к луже на его нижнем краю. Продолжая целиться в меня из пистолета, он наклонился и поднял мокрый моток веревки.

— Руки за спину.

Как только я исполнила его распоряжение, он положил пистолет на землю и ловкими движениями матроса, привязывающего шлюпку к тумбе, одним концом веревки обмотал мои запястья, а второй привязал к растущему на краю карьера дереву, ограничив тем самым мои перемещения, как если бы я была охраняющей свалку собакой.

— Стой и смотри, — приказал он.

Сидя в луже на корточках, он опустил руки в черноту карьера и принялся обшаривать его гранитную стену. Он явно что-то нащупал и как будто отцепил. Еще одна веревка — свободно плавающая в воде. Он протиснулся мимо меня, сел позади большого валуна и уперся в него обеими ногами. Теперь он представлял собой рычаг. Он принялся тянуть за веревку, напрягая руки, ноги и даже челюсть в попытке извлечь какой-то явно тяжелый предмет, привязанный к другому ее концу.

Он совсем запыхался и сделал небольшую передышку.

— Эту я пристегнул к дорогому вейкборду, рассчитанному на океанские волны, ага, — произнес он. Его грудь ходила ходуном, но он явно был доволен собой и улыбался, сообщая мне все эти безумные подробности. — К нижней поверхности вейкборда я привязал огромный цементный блок. Я столкнул все вместе — ее на вейкборде и цементный блок — вон оттуда. — Он запрокинул голову, кивая на верхнюю кромку карьера, и на несколько секунд замолчал, продолжая громко и тяжело дышать. Затем он продолжил свой безумный рассказ и снова взялся за веревку. — Сначала вейкборд погрузился глубоко под воду вместе с ней, но затем выровнялся, хотя цемент продолжал тянуть его вниз. Ага, но в итоге она плавает как раз под поверхностью воды. Ты и сама все скоро увидишь. Как только я оторву этот кусок цемента от дна. Да, сука, эту я привязал как раз на случай, если мне понадобятся аргументы для кого-нибудь из вас, сучек. Тебе это не кажется дальновидным поступком, а?

— Да, сэр.

Э-э, и что… Э-э? А потом? Потом ты? Что?

Какая-то часть меня — хладнокровная и способная к лишенному эмоций анализу — была, признаться, заинтригована всеми этими подробностями и чудовищными шагами, которые он предпринял, чтобы извлечь из водной могилы одну из своих жертв. Казалось, он создал себе на память замысловатое подводное сооружение. Если честно, мне было очень сложно просчитать все физические факторы данной конструкции. Стоя у дерева и слушая своего похитителя, я размышляла о том, что эта его памятка должна быть не очень давней. Вейкборд, пытающийся всплыть на поверхность, и цементный блок, стремящийся остаться в грязи на дне карьера, должны были оказывать постоянное воздействие на ее разлагающуюся плоть. Таким образом, со временем сама веревка, удерживающая ее тело на доске под водой, перетрет ее мышцы, врежется в ее ткани, органы и скелет и разрушит ее труп. Части ее тела либо всплывут на поверхность, либо опустятся на дно.

Должно быть, он просто бросил ее туда.

— Когда я привез тебя, я перевел эту суку в подвал. Она уже была готова на выход. Ага, сука. Вырезал ее ребенка несколько дней назад, прямо вон там, на вершине вон той скалы, пока ты сидела на своей заднице и пялилась на стену.