Лорен Оливер - Исчезающие Девушки

- Врать тяжелее всего, не так ли?

- Сара!

Кеннеди стоит по ту сторону улицы, на краю парковки, одной рукой прикрывая глаза от солнца, и хмурит брови. Сара меняется в лице, отпускает мое запястье и прежде, чем я успеваю что-либо ответить, поворачивается и уходит, а её светлые волосы веером развиваются за плечами, оставляя после себя слабый запах сигарет.

9 февраля: Список благодарности Ники

Почему так тяжело найти пять вещей, за которые ты благодарен? Прошел всего месяц, а вести дневник благодарности уже самое тяжелое новогоднее решение, которое я когда-либо принимала, особенно после нашего дерьмового Рождества. Я могу придумать миллиард вещей, от которых я не в восторге. Например, Дара не разговаривает со мной с тех пор как застала меня за чтением своего дневника. Или то, что мама проводит все свое время на работе. Или то, что у папиной новой подружки зубы всегда испачканы помадой, даже с утра пораньше.

Ладно, плохое начало. Приступим. На сегодняшний момент:

1. Я благодарна, что на моих зубах никогда нет помады, потому что я ей не пользуюсь.

2. Я благодарна, что папа отдал мне тойоту! Ладно, ей двадцать лет и Паркер говорит, что обивка воняет кошачьим кормом, но она ездит, и теперь нам с Дарой не придется воевать из-за ключей.

3. Я благодарна за Перкинса, моего маленького пушистого колобка на ножках.

4. Я благодарна, что Марго Лесаль распустила этот дурацкий слух о том, что я и Аарон делали в котельной во время бала на Дне Основателей. Спасибо Богу за Марго. Она всегда стремится к наиболее очевидным слухам.

И:

5. Я супер-экстра-мега благодарна за то, что никто не знает, что произошло на самом деле. Что никто никогда не узнает. Говорят, что правду придется рассказать. Во всяком случае, так говорит доктор Личми.

Но ведь еще и говорят, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

РАНЕЕ

- Дара!

Я роюсь в кучке чистого белья, сваленной на моей кровати, ругаясь себе под нос. Плюшевый кот, которого Аарон подарил мне на День святого Валентина – «ты замурррчательная», - пищит он жутким высоким голосом, когда его сжимаешь - расположился между подушками, как будто бы наблюдая за мной блестящими глазами.

- Дара? Ты не видела мой синий свитер?

Никакого ответа сверху, никаких шагов, никаких признаков жизни. Боже! Уже семь часов. Никак не могу опоздать на классный час снова, - мистер Эрендейл уже угрожал оставить меня после уроков.

Из-за шкафа я хватаю метлу - или то, что раньше было метлой, во всяком случае, до того как Перкинс выцарапал большую часть щетины из неё - и стучу этим в потолок. Этот способ общения с Дарой, как я выяснила, куда более эффективный, чем кричать, звонить ей или даже посылать СМС, что обычно делает Дара, когда страдает от похмелья. ( Не могла бы ты принести воды? Пожааааалуйста? )

- Я знаю, ты меня слышишь! - кричу я, подкрепляя каждое своё слово ударом в потолок.

Опять ничего. С проклятиями - громко, на этот раз - я засовываю свой телефон в карман, хватаю свою сумку и бегу по лестнице на чердак, перепрыгивая через две ступеньки. Дара утверждает, что все мои вещи слишком скучны для того, чтобы она захотела их позаимствовать у меня, однако в последнее время мои любимые свитера и футболки постоянно исчезали и появлялись со странными изменениями: запахом сигарет или травки, новыми пятнами или вовсе дырявые.

Дара бесится от того, что в ее двери нет замка, она всегда воинственно настаивает на том, чтобы мы стучались перед входом. Сейчас же я распахиваю дверь без предупредительного стука, надеясь, что это снова выбесит ее.

- Что за черт?

Она сидит в кровати, отвернувшись от меня, все еще в пижаме со спутанными волосами.

- Я зову тебя вот уже двадцать...

Но она поворачивается, и я не могу закончить предложение.

Её глаза покраснели, а опухшее лицо покрыто пятнами, как у перезрелого плода, челка спадает на влажный лоб, щеки покрыты прожилками туши, признак того, что она не смыла перед сном макияж и проплакала всю ночь.

- Господи!

Как обычно, комната Дары выглядит так, будто она стала жертвой короткого концентрированного цунами. Я три раза споткнулась обо что-то по пути к ее кровати. Батареи работают в полную мощь, поэтому в комнате душно, пахнет корицей, гвоздичным дымом и немного солоноватым потом.

- Что случилось?

Я сажусь рядом с ней и пытаюсь положить руку ей на плечо, но она отстраняется. Даже на расстоянии я чувствую тепло её кожи. Она судорожно вздыхает, но когда начинает говорить, ее голос звучит монотонно.

- Паркер бросил меня. Опять.

Она вдавливает кулаки в глаза, будто бы пытается физически остановить слезы.

- Счастливый День Святого Валентина, мать его.

Я в уме досчитываю до трех, чтобы не сказать ничего тупого. С тех пор, как они начали встречаться, или гулять, или что они там делают, они расставались уже три раза! И каждый раз Дара плачет и сердится, говоря мне, что больше никогда в жизни не заговорит с ним, а через неделю я вижу ее в школе, обхватывающую его за талию и тянувшуюся на цыпочках, чтобы что-то прошептать ему на ухо.

- Мне действительно жаль, - говорю я осторожно.

- Ох, не надо! - она поворачивается ко мне лицом.- Нет, это не так. Ты счастлива! Ты всегда говорила мне, что это не продлится долго.

- Я никогда не говорила такого, - сказала я, чувствуя быструю вспышку гнева. - Я никогда не говорила такого!

- Но ты думала так.

От плача глаза Дары превращаются из зеленых в мутные и желтые.

- Ты всегда считала, что это плохая идея. Тебе даже не нужно было говорить об этом.

Я держу свой рот на замке, потому что она права и нет смысла пытаться это отрицать.

Дара притягивает колени к груди и кладет голову между ними.

- Я его ненавижу, - говорит она, - чувствую себя идиоткой! - и потом, понизив голос, - Почему он не считает, что я достаточно хороша?

- Ну все, Дара…

Я теряю терпение от ее представлений, так как слышала весь этот монолог ранее.

- Ты знаешь, что это не так.

- Это так, - говорит она, теперь ее голос слаб.

Наступает тишина. Потом она продолжает, еще тише.

- Почему никто не любит меня?

В этом вся Дара, - она до чёртиков начинает вас раздражать, а секундой позже разбивает ваше сердце. Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, но, передумав, одёргиваю её.

- Дарочка, ты знаешь, что это не правда, - говорю я, - Я люблю тебя. Мама любит тебя. Папа любит тебя.

- Это не считается, - говорит она. - Вы, ребята, должны любить меня. Это почти незаконно не делать этого. Вам придется любить меня, если вы не хотите отправиться в тюрьму.

Ничего не могу с собой поделать, - я смеюсь. Дара поднимает гневный взгляд на меня, буквально прожигая во мне дыры, и, прежде чем отвести его, краснеет.