Виталий Полищук - Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Подозреваю, что я сегодня выглядел примерно так же… Но вряд ли Кудрявцев мог позволить себе пить водку в таких количествах…

– Ладно, пошли поговорим… – сказал Юрий Борисович, рассматривая мое пенсионное удостоверение, которое было вложено в паспорт.

Он вошел в дверь кухни, я, достав из кармана куртки некую бумажку, сунул ее в карман халата и пошел следом. Охранники остались в прихожей и занялись делом – поднимали с пола Колю и приводили его в чувство.

Некоторое время мы сидели за кухонным столом напротив и молчали, изучая взглядами друг друга.

– Может быть, чайку? – на правах хозяина предложил я.

Я чувствовал себя великолепно – благодаря заботам Жени голова моя была ясной – ни следа похмелья… «Обязательно куплю Евгении сегодня самую большую шоколадку, – подумал я. – Если, конечно, встреча эта закончится ко взаимному удовлетворению сторон»…

– Ты, конечно, не прост, – сказал Кудрявцев. Говорил он ровным спокойным голосом, но угадывалась в нем клокотавшая внутри Юрия Борисыча ярость и переполнявшая его неприязнь ко мне. – Ладно, – он положил мои документы перед собой. – Чего ты хочешь?

И я взорвался. Но говорил тоже ровным голосом, спокойным и размеренным:

– Это не я хочу! Вот решаю уже два дня, уехать или принять предложение твоей сестрицы, и остаться. Теперь – точно останусь!

Он поставил локти на столешницу, уперся подбородком в ладони рук и принялся разглядывать меня, изучая, словно насекомое под микроскопом.

– Я тебя когда-нибудь все равно убью, – сказал, подумав, он.

– Я тебя тоже ненавижу. Но – классовой ненавистью, как ненавидят тебя миллионы.

– А кстати, – продолжил я, – тебя трупы, что на шее висят, к земле не гнут? Не тяжело жить?

Я сумел-таки его огорошить. Но все же, нужно отдать ему должное, это был сильный человек.

– О чем это ты? – спросил он, закуривая.

– О Ванином папе, роль которого приходится выполнять мне. О Володе – студенте, который тоже исчез недавно.

Он усмехнулся.

– Нет, я все-таки когда-нибудь убью тебя.

– Ну-у, это еще когда будет… – ответил я. И тоже закурил, не спрашивая вытащив из его пачки сигарету.

Он только хмыкнул.

– Ладно, давай о деле. Как ты оказался здесь?

Так как встреча приняла, наконец, конструктивный характер, я рассказал ему все – как мы встретились с Женей и Ваней на разделительной полосе улицы, как и почему познакомились.

Ну, и все, что было дальше.

Кудрявцев слушал, куря и медленно выпуская дым. Глаза его были прищурены, и мне казалось, что я буквально ощущаю, как в его голове бешено обрабатывается информация и просчитываются варианты.

Когда я закончил рассказ предложением, сделанным мне вчера Женей, он затушил окурок уже второй сигареты, и сказал:

– Вообще-то ты и вправду похож на этого пройдоху-художника. Так что Ваня, конечно, искренне считает, что ты папа. Который нашелся. Только я думаю, привыкнуть он к тебе не успел, так что вали в свой Барнаул и радуйся, что живым уносишь ноги. Я надеюсь, моя глупая сестренка не успела сблизиться с тобой?

И он толкнул рукой в мою сторону документы.

Последняя фраза прозвучала откровенно пошло, но я решил оставить ее без внимания. А документы я вновь подвинул к нему, встал и достал из кармана халата бумажку с медицинским заключением профессора.

– Вот это почитай! – сказал я, доставая затем и показывая ему издалека верхнюю часть бланка с логотипом названия консультации. – Где я консультировался – тебе знать не нужно, а то еще профессора убьешь… Читай, читай, я тебе потом скажу попросту словами, что там написано.

– Ну, так и говори. Я философский кончал, а не медицинский!

– Это вся страна знает! И что диссертацию ты защитил на тему «О неизбежности победы коммунизма во всем мире!» Идиот!

Не сдержался я. Ну, и нарвался, конечно, сразу же.

– Ты кем себя считаешь, дерьмец? – он приподнялся, наклонившись над столом, и уставился на меня взглядом, весьма напоминающим в данный момент змеиный. – Ты жив, пока я в ситуации не разобрался, – он цедил слова сквозь зубы, и был действительно страшен в этот момент.

И я, честно говоря, испугался.

Тем более, что был неправ – ну, зачем нарываться?

– Говорю словами – не исключено, что Ваня может пострадать очень серьезно. Если просто так, немотивировано, я исчезну из его жизни. Профессор считает, что у мальчика может развиться фобия, в результате которой он просто-напросто навсегда останется больным.

Деталей я не знаю, да они мне и не нужны. Это – вариант. Возможно, конечно, что все и обойдется…

Кудрявцев вздохнул, и как-то сник – вот только что передо мной сидел сильный и страшный противник, и вдруг я увидел просто уставшего стареющего человека.

– Понятно… Тебе, конечно, придется остаться, хотя бы на какое-то время… Говори, что нужно от меня?

– Документы. Пенсионное удостоверение. Паспорта. Имя и отчество менять не нужно, а фамилия должна быть одинаковой с Ваниной. Московская прописка. И главное – чтобы ты не появлялся здесь!

Он взял в руки мои документы, снова полистал и устало сказал, пряча их в нагрудный карман пиджака:

– Опять нарываешься… Ваня – мой племянник, и я его люблю. И ты хочешь лишить меня возможности видеть его?

– Тогда пусть в эту квартиру приходит любящий племянника дядя, а не всемогущий Кудрявцев! – твердо сказал я. – И это – обязательное условие!

– Нет, все-таки когда-нибудь я тебя… – начал он, вставая с места и отодвигая стул.

– Да-да, когда-нибудь вы убьете меня! Но не сегодня же? Так вы принимаете мои условия?

– А почему ты не хочешь по документам полностью стать бывшим отцом Ивана?

Я хмыкнул.

– Да потому, что рано или поздно мои пути будет пересекаться с людьми, знавшими раньше Леонида Крамарова, художника, творческую личность, и все такое прочее. А я кисти в руках не держал! Станут возникать вопросы…

– Ладно, с этим ясно… Но почему по паспорту тебе 55 лет, ты ведь гораздо моложе?

– Ну, это вы сами узнаете… Ведь проверять вы меня будете по полной программе – тщательно и досконально, разве нет?

Он промолчал. Положил на стол заключение из консультации и уже выходя, вдруг остановился и спросил:

– А почему ничего о деньгах не говоришь? Классовое сознание не позволяет брать деньги у эксплуататора и олигарха? На что жить будешь, к в а р т и р а н т? На свою пенсию? Так ведь Москва – город дорогой!

– Того, Юрий Борисыч, что вы даете Жене, на жизнь нам хватит…

– Ну-ну… – И он пошел к выходу.

Я вышел следом в прихожую, чтобы закрыть за ними дверь, и, уже выходя, он вдруг обернулся, шагнул ко мне, схватил рукой за грудки и, приблизив губы к моему уху, прошептал:

– Не дай бог тебе обидеть мою сестренку! Тогда… ну, точно тогда… В общем, ты меня понял, п а п а!