Аркадий Макаров - Быстрые деньги

Они шли по тёмной пустынной улице города, обнявшись, как родные братья.

В такое позднее время транспорта не дождёшься, и друзья, согласно выдохнув: «Пошли!», отправились пешком на другой конец города, где жил Николай.

По улице вслед им, таким молодым и счастливым, ветер, загребая щедрой пятерней жёлтые рублёвки опавших листьев, бросал, не считая: «На, бери!»

Сентябрь. Время зябких ночей и хмурых рассветов. Осень. Сверху стало моросить той промозглой сыростью, от которой вроде и не мокнешь, но и не согреешься. Одним словом – мзга.

Николай Константинович, ну, Коля Шмырь, идёт уверено, не шатнётся, словно и не пил вовсе, а Денис оказался послабее, всё о прошлом тужит. Наташку вспоминает. Как бы сам себе пытается что-то спеть, а получается всё одно и то же: «Спи, Наташка, я не понимаю, отчего в тебе такая власть?..»

– Да не тяни ты! Не на паперти стоишь! Наташка, Наташка! Баба, она и есть баба! – приостановился на мгновение Шмырь. – Чего ты?

– Я? Ничего! Птичку жалко!

– Какая она птичка? Пила двурушная! Пошли, сам увидишь!

– Не, к тебе не пойду. Сам говоришь – пила! В таком виде – только ко мне!

Денис потянул школьного приятеля к себе на квартиру, которую снимал за небольшие деньги у одной знакомой женщины без возраста. Женщину звали тётя Клава. Она на время отъехала к дочери, до той поры, пока дочь родит, а там видно будет. «Какие они нынче, молодые? Всё пляски да веселье; каждый день, как праздник престольный. Поеду, никак… Разберусь!»

Вот и разбирается с молодыми тётка Клава. Уже четвёртый год, как разбирается. Наверное, зять не очень допекает, а дочь без материнских рук, да ещё с дитём, куда? Так и живёт Денис в квартире сам-один. Когда девку приведёт, а когда и с товарищем погуляют. Главное, живи и соседей не доставай холостяцким бедламом да музыкой той, где в каждой ноте – кузница с паровым молотом. Деньги за квартиру Денис в своём банке исправно вносит каждый месяц на личный счёт тёти Клавы. Так что в этом вопросе у них с хозяйкой полный порядок.

– Шмырь, пойдём ко мне! – отирая пятерней лицо то ли от мороси, то ли от нахлынувших воспоминаний, сказал Денис. – У меня там полный абзац! Холодильник пустой, но кофе обещаю. Пошли!

Пришли. Постояли возле двери. Ключи у Дениса в рабочем столе остались. Во – дела!

– Я тебе говорил? Говорил! Пойдём ко мне чай пить!

– Какой чай, Шмырь? Оглянись! Ночь давно…

Вышли на улицу. Николай достал из кармана телефон. Сотовый. В то время «мобильники» были большой редкостью. Попиликал на кнопках, и вот уже через пару минут возле друзей одиноким изумрудом загорелся волчий глаз ласково урчащего такси.

– Грузись – и мы дома!

Шмырёв жил на глухой окраине, отгороженной от чадящего города серебристым осинником и топольками, где в последнее время, как по щучьему велению, за высокими оградами вырастали, пугая главного архитектора эклектикой, дома, претендующие на дворцы. Это место жители прозвали «долиной нищих», намекая на несусветное богатство неожиданных нуворишей.

– И ты – туда же! – тяжело вылезая из машины, с хмельной укоризной проворчал Денис.

Машина остановилась возле высокой стены из красного кирпича. В галогенном свете фар забор выглядел настолько внушительно, что можно было подумать, за ним – кремль вместе с Думой и президентом.

Шмырь нажал на какой-то потайной кирпич. Без единого звука распахнулась калитка, и ночные гости нырнули туда, как прошли сквозь стену. Калитка вновь бесшумно закрылась. Лязгнула цепь, и огромный пёс с большой бычьей головой положил передние лапы на плечи хозяину и лизнул его в лицо, на Дениса же не обратил никакого внимания.

– Ладно, ладно, не лижись, ты ведь не баба! Место! – коротко обронил Шмырь и пёс тут же нырнул в будку.

Как ни странно, дверь в дом была не заперта, и они крадучись пробрались на кухню, которая занимала чуть ли не весь первый этаж.

– Да тут у тебя хоть в футбол играй! Вот что значит капиталист! И не надо, а положено…

– Я хотел бассейн здесь устроить, да Наташка – против. Она сырость не любит. Говорит, насморк у неё от сырости.

При слове «Наташка» Денис весь подобрался и нехорошо посмотрел на товарища.

– Ты чего? Она сама от тебя ушла! Я тут при чём?

– Ладно, проехали! Угощай чем-нибудь!

Шмырь достал маленькую пузатенькую бутылочку. Денис отрицательно покачал головой:

– Кофе!

– Как прикажешь!

Шмырь повертел в руках блестящую гранёную штуковину, развинтил её, в одну половинку насыпал кофе, и снова завинтил.

– Что это у тебя?

– Кофеварка. Только для друзей. Последняя модель. В ней кофе все члены на дыбы поставит. Виагра, а не кофе.

Через пару минут на плите блестящая штуковина стала потихоньку посапывать, покрякивать, запахло ароматом, от которого сразу захотелось кофе – и только кофе!

Шмырь разлил по крохотным чашечкам желтовато-коричневую пену:

– Щас увидишь!

Действительно, после нескольких глотков обжигающей пены, в голове вся муть осела, как гуща кофейная, и Денису стало почему-то неуютно в этих стенах, где рядом в лебяжьем закоулке спит, свернувшись калачиком, его бывшая Наташка. Подлая и красивая. Может, оттого и подлая.

Всё получилось внезапно, как внезапно происходят большинство определяющих жизнь, событий.

Денис уехал учиться в Плехановский институт, «Плешку», как её называли студенты. Это было самое фундаментальное учебное заведение, где готовили экономистов высшего класса. Учился Денис легко. Но Москва – это так далеко от Воронежа, где в учительском институте постигала высшую педагогику Коростелёва Наташа, его самая первая юная любовь, которая ещё не знает, что она первая. В такие годы любовь бывает только последней, только до самого конца. Так думалось обоим. И Денис был в этом уверен так же, как знал, что после ночи всегда приходит утро. Но он забыл одно обстоятельство: природа. Как поётся в песне: «А девочка женщиной будет…». К тому же Коля Шмырёв, которому их одноклассница в школе была недосягаема, готовился в городе на партийного пророка. А Шмырь всегда добивался желаемого. Сначала неожиданные мимолётные встречи. Шутки и воспоминания. Потом курсовые работы студентки почему-то стали крайне необходимы слушателю совпартшколы Николаю Шмырёву. Потом всякие вкусные штучки и зависть подруг. Потом… Ну, а что было потом, кто ж его знает? Вот и получил Денис неожиданное приглашение на свадьбу. Сорвался. Приехал на разборку, а там уже всё разобрано. По ночам кусал пальцы, а днём рьяно постигал марксистскую экономику, на время отвлекаясь от своих проблем.

Ах, детство, детство!..

Девочка ты моя неповторимая!.. Школьница-ученица! Бабочка белокрылая! Смеялась так, как потом не умел никто. Фартучек кружевной, платьице каштановые, косы ручейками по плечам, лёгкий завиток над бровью, а бровь, как колосок ячменный. Вскинет бровь, засмеётся – сердце остановится… Эх, что было – быльём поросло! Вот, вспомнилось и взгрустнулось…