Аркадий Макаров - Быстрые деньги

Деньги, деньги, деньги…

Эта мысль, как убийца с ножом, неотступно преследовала его, где бы он ни находился. Счётчик «реальных пацанов», которым он так необдуманно задолжал, как напряжённый кровоток в височной доли, отстукивал время «Х».

Когда очень уж было плохо, бедняга покидал квартиру, выходил в город, толкался в бесконечных бутиках, модных для нынешнего времени магазинчиках, и, чтобы заглушить опустошающий, кричащий в отчаянии мозг, выбирал самые дорогие товары, осматривал, приценялся – и брезгливо возвращал продавцу. Мол, торгуете вы тут всякой всячиной, а мне нужна вещь изысканная, деликатная, высшей пробы. Делал вид человека, которого любят деньги и женщины.

Продавцы, в основном люди молодые, мыльные пузыри нашего времени, сверкая радужным перламутром, всячески старались угодить дотошному покупателю, вероятно, очень состоятельному, коль он так придирчив, даже к тем вещам, на которых стоит знак самого совершенства.

Так он тренировал себя, чтобы не забыть время тучных библейских коров.

Покупатель этот, хотя не такого уж и молодого возраста; лет тридцати, но одет «по-пацански» небрежно. Ничего лишнего. Ничего строгого. Мятые брюки из мелкого вельвета, мягкая, не заправленная в брюки рубашка, полы которой выглядывают из-под короткой, тоже мягкой тонкой кожи, курточки: всё выглядело так, словно человек одевался наскоро, впопыхах, прямо со сна.

Примерно так теперь носят одежду удачливые люди, однажды под шумок поймавшие бога за бороду. Они сами себе – и лодка, и ветрило, и волна, и тихая заводь, и кредитор, и заёмщик. Эти – не планктон офисный, который в галстуках да наглаженных костюмах норовит и в постель нырнуть, особенно если постель чужая.

Таким вначале и был Денис Тагенцев. Он верил в государство, как беззаветно верит губастенький малыш в непогрешимость родителей, верил в кристальную честность властных политиков, пока те не стали показывать хищную обывательскую морду заурядных потребителей.

И он в начале девяностых, вдруг оказавшись в горсти у жёлтого дьявола, стал забывать моральные принципы. Все. Или почти все.

Огнедышащий Ваал Зебул, когда нянчил его, обещал конфетку. Как в том анекдоте: «Вовочка просит у мамы конфетку. Мама сказала: «Сунь пальчик в розетку!» Долго дымились детские кости. Долго смеялись над шуткою гости.

Всё примерно так и было. Денису очень хотелось сладкой жизни, даже слюнки потекли, когда увидел перед собой огромную, от океана до океана, ставшую ничейной, Россию.

Все понесли всё: рабочий – долото, хирург – скальпель, учитель – промокашку. Сучье время!

Волчий выводок детей Арбата стал рвать от Родины столько, сколько сразу и не проглотишь.

Давились. Выбрасывали со рвотой то, что не могли переварить желудки, изъязвлённые желчью и презрением ко всем, кроме самих себя.

Вот тогда-то застенчивый и скромный служащий госбанка – а тогда все банки были государственные – Денис Тагенцев, не успев обремениться отчеством, решил навести порядок на своём рабочем месте: подмести банковское хранилище.

Он долго ломал голову: как это сделать? Голова болела, а хранилище в бетонной рубашке как стояло, так и стоит забитым под самый потолок деньгами.

Освободил его от головной боли один школьный товарищ, бывший комсомольский деятель, а при новой власти генеральный директор строительной фирмы «Социальная Инициатива» Коля Шмырёв.

Вообще-то он теперь обзывался совсем по-взрослому: Николай Константинович, но для Дениса так и оставался Колей, потому как школьные игрища давали Тагенцеву полное право называть его даже не Колей, а по кличке – Шмырь.

Коля Шмырёв и в школьные годы был большой выдумщик. Какая-нибудь извилина в мозгу у него всегда чесалась. То в школьную выгребную яму – школа стояла в самом центре села – пачку спиртовых дрожжей подбросит, отчего вся территория школы превращалась на несколько дней в зловонное озеро и занятия по известным причинам отменялись, то электрический рубильник законтачит жёваной бумагой. Вторая учебная смена при отсутствии освещения распускалась по домам, к великой радости школьников, да и учителей тоже. Одному директору школы, отцу Дениса – морока. Мокрая бумажная жвачка аккуратно прокладывалась Колей между пластинами рубильника. И – всё! Ток свободно течёт через мокрую прослойку между контактами, и во всех классах горят лампочки. Но вот по мере прохождения электричества через прокладку, она, нагреваясь по законам Джоуля-Ленца, высыхает, сухая бумага преграждает путь свободным электронам, и вся школа резко погружается в сплошную темень. Директор, чертыхаясь, лезет в щитовой ящик, а там всё путём – рубильник включён, а света нет. Во дела!

Утром придёт электрик, передёрнет рубильник, бумажный окатыш выпадет, и вот он – фокус! Свет есть, но в окнах уже день.

Или совсем уж по-дурному: выигрывает на спор с одноклассницами, объявляя, в каких трусиках та пришла в школу. «В каких? В каких?» – спрашивает иная очень уж дотошная. «А ни в каких!» – спокойно скажет Шмырёв, и оказывается в выигрыше.

Способ очень простой и каждому доступный, особенно если у тебя ноги длинные. Интернета тогда ещё не было, а Николаю очень хотелось посмотреть разные штучки, вот он и додумался. В классе мальчики и девочки на партах чередовались: первый ряд девочки, второй – мальчики, и так далее. Вот Шмырь липучкой крепит на носок ботинка маленькое зеркальце и, незаметно вытянув ногу, делал обзор впереди сидящих девочек, а потом объявляет скрытые тайны.

Одноклассницы, бывало, его драли за волосы, но Коля Шмырёв стойко выдерживал бои, и клялся, что выскажет всё в определённое природой время для каждой. Тогда его с хохотом отпускали.

«Ну, Шмырь! Леонардо да Винчи какой-то!» – восхищённо цокали языками дружки.

Время шло, дружки рассыпались по великой стране, как горох из стручка, подруги повыходили замуж, а Денис Тагенцев и Николай Шмырёв оказались почти рядом, в одном городе, но встречались редко.

Ещё во времена предателя Горбачёва, когда ловкие дельцы и прохиндеи всех мастей получили разрешение открывать при действующих государственных предприятиях так называемые кооперативы, чтобы легально отмывать от трудового пота денежную массу и присваивать себе, Коля Шмырёв, окончив при обкоме ВЛКСМ курсы пропагандистов, возглавил это движение, и организовал в городе первый кооператив, назвав его по-комсомольски просто – «Авангард».

Забросив ораторское искусство и одолжив в одном из цехов завода подшипников скольжения угол для своего кооператива, Николай Константинович Шмырёв стал его ведущим инженером.