Уильям Янг - Ева

Обед был очень вкусным, но общая слабость не позволила Лили съесть столько, сколько требовалось ее организму.

– Лили, – произнес Джон, когда обед подходил к концу, – мы видели практически все, что видела ты. Картинка подавалась прямо на поверхность стола. Все время, пока ты «отсутствовала», по крайней мере, один из нас, а чаще всего и несколько человек сразу находились вместе с тобой в комнате. Нам не хотелось выходить из комнаты не только потому, что мы переживали о твоей судьбе, но и… – он помолчал и продолжил: – потому, что все, что ты видела, было неописуемо красиво. – На глазах Джона выступили слезы.

Лили была совершенно с ним согласна и взяла Джона за руку.

– Я рада, что и вы это видели. Согласна, что описать все это словами практически невозможно, – сказала она.

Наступило неловкое молчание. Гералд в порыве дружеских чувств взял Лили за руку, укушенную змеей, и девушка едва сдержалась, чтобы не отдернуть ее. Джон это заметил, и в его глазах она прочитала немой вопрос.

Лили сказала, что очень устала и хочет спать.

– Уверена, что и вам сон тоже не помешает, – добавила она.

Джон вызвался довезти ее до спальни.

– Скажи, я уже выполнила то, что от меня требовалось? – спросила его Лили, когда они подъехали к дверям ее комнаты. – Я увидела и сотворение мира, и рождение человека. Больше от меня ничего не нужно?

– Не знаю. А ты сама как считаешь?

Девушка поняла, что Джон не только пытается понять, насколько она с ним честна, но и старается восстановить доверие, утраченное после того, как она начала о многом умалчивать.

Лили пожала плечами:

– Не знаю.

Джон глубоко вздохнул:

– Тогда я думаю, что никто, кроме тебя, не в состоянии ответить на этот вопрос. Тебе придется вернуться в Комнату Свидетеля, прилечь на диван и посмотреть, что будет происходить.

– Понятно. – Она чувствовала себя такой усталой, что у нее не было сил вдумываться в то, что все это может для нее значить. – Да, и еще один вопрос.

– Конечно, – улыбнулся он. – Как же без последнего вопроса?

Она улыбнулась в ответ.

– Это точно. Я вот о чем подумала: если бы я не попала к тебе в Прибежище… узнала бы я о сотворении мира и Адаме?

– Вот на этот вопрос очень сложно ответить, – сказал Джон. – Пути Господни неисповедимы. Господь – Художник, а не менеджер, и без нас существовать Он не может. Ты здесь, и это все меняет. Если бы тебя здесь не было, это тоже бы все меняло. Я рад, что ты здесь, пусть это, конечно, и немного эгоистично.

– И я тоже рада, что я здесь, – призналась она. – Или чаще рада, чем не рада.

Ну, вот, снова. Я сказала правду, потому что меня поймали с поличным, и у меня не было выбора. Но я сказала не все. Я знаю, что сделала Джону больно. Я поняла это по выражению его лица. Но проблема в том, что я не рассказала всей правды. Я сжигаю мосты, а люди их снова возводят. Интересно, как долго такая ситуация может длиться? Мне все дико не нравится. От всего этого я чувствую себя слабой. Может, я вру, чтобы спрятаться и быть в безопасности.

Пока «записано» далеко не все, что я успела увидеть. Я не хочу быть Свидетелем бесконечно. Даже от мысли о том, что все это может затянуться надолго, мне становится дурно.

Я хочу остановить Адама. Я хочу посмотреться в зеркальце. Я хочу поговорить с Саймоном. Я хочу умереть, убежать или найти дорожку назад к своему дому. Хотя… не уверена, что хочу вернуться домой, то есть туда, откуда пришла. Я мало что помню из своего прошлого, но и этого достаточно, чтобы не хотеть туда возвращаться. Боюсь признаться даже себе самой, но это странное место под названием Прибежище мне кажется в большей степени домом, чем мой настоящий дом, каким бы он ни был.

Ну, так вот. Сегодня я наблюдала сотворение мира. Все было, как и тогда, в первый раз, но немного по-другому. Я познакомилась с Хан-элем, который и слыхом не слыхивал о Джоне и Еве. Я ничего Джону об этом не сказала, но мне кажется, он догадывается. Такое ощущение, что зеркальце показывает мое настоящее лицо. Чем лучше я узнаю Лили, тем больше убеждаюсь в том, что она полная дрянь.

Но с другой стороны, может быть, Саймон прав. Может, я действительно Лилит и, прежде чем умереть, я могу изменить ход истории и свою бесполезную жизнь? Надо с этим разобраться и понять, что делать.

Лили лежала на кровати в своей комнате, как неожиданно почувствовала, что ее ладонь обхватила уже знакомая ей рука. Девушка вздохнула с облегчением. Она не видела Еву с тех пор, как Господь сетовал на то, что Адам от Него отвернулся. В обществе матери девушка чувствовала себя уверенно и спокойно, все сомнения рассеивались, заботы уходили прочь, и ей уже не казалось, что она не оправдывает чьих-то ожиданий. С Евой девушке было по-настоящему хорошо.

– А можно вопрос… – едва слышно прошептала она, словно не желая нарушать сладостную тишину.

– Конечно. – Улыбка Евы была такой светлой, что девушка чуть не забыла, о чем хотела спросить.

– Почему в последний раз тебя со мной не было?

– Но я же не Свидетель, дорогая моя. Сегодня наши пути разойдутся, но я буду наблюдать за тобой издалека.

– Значит, сегодня мы отправимся в путешествие по отдельности?

– Когда ты снова будешь свидетельствовать, наши пути пересекутся, но не так, как раньше. Что бы ни случилось, не забывай, что я всегда тебя любила и ты была достойна моей любви.

Ева произнесла эти слова, и девушка им почти поверила. Как странно, что признание в любви может привести к такому глубокому самокопанию, от которого становится просто тошно.

Ева наклонилась и поцеловала Лили в лоб и потом в течение нескольких минут гладила по волосам.

– Ты меня узнаешь, а я тебя нет, – сказала Ева. – Но Адонай никогда не забывает. Помни, Он тебя очень любит.

– Не уходи, – попросила девушка Еву. – Мне кажется, я не переживу еще одно расставание. – Ее голос задрожал. – Ева, я не знаю, кто я.

– Задай этот вопрос Адонаю и верь тому, что Он скажет. Кто по-настоящему любит, никогда не врет и не кривит душой. Кто по-настоящему любит, всегда говорит правду, какой бы неприятной она ни была. Лили, ты моя дочь, вне зависимости от разделяющего нас расстояния, мы всегда будем рядом. Ты – во мне, ты – в Господе, а все мы – в тебе, Лили Филдс. Ты никогда не была и не будешь одна.

Лили не спорила с тем, что сказала ей Ева, но ее глубокие душевные раны не исчезали. Неожиданно Ева начала напевать нежную, сладкую мелодию, которая подняла Лили и перенесла в объятия Бога. Девушка заснула спокойным сном, в котором не было ни кошмаров, ни грез.

На следующее утро Лили чувствовала себя гораздо хуже, чем обычно. Правая, укушенная змеей, рука нестерпимо болела при малейшем движении, и девушке пришлось все делать левой.