Альбина Нурисламова - Вычеркнутая из жизни

Полностью и без последствий восстановив физическое здоровье, «счастливица» Кира впала в сильнейшую депрессию. Провалявшись в больнице больше месяца, она почти до середины октября не могла заставить себя выйти из дома, вернуться на работу.

Улыбаться, шутить, краситься, пить кофе, говорить о пустяках – все это было невыносимо. Назначать встречи, отвечать на звонки и куда-то звонить самой, готовить презентации, писать доклады и пресс-релизы казалось пустым и бессмысленным.

Кира заикнулась было об увольнении, но Марик безапелляционным тоном заявил, что никем ее заменять не собирается, пусть не выдумывает. Они все будут ждать ее, сколько потребуется.

Сам Леднев, Оленька и Альберт не оставляли Киру в покое, тормошили, постоянно звонили, рассказывали новости, старались пробудить интерес к новым проектам. И каждый раз – кто в лоб, кто завуалированными намеками – давали понять, как без нее плохо и скучно, и вообще, как выразился однажды Альберт, он устал тут в одиночку расхлебывать этот сладкий сироп.

«Какой еще сироп?» – спросила Кира, когда Саша рассказывал ей обо всех этих событиях. И с изумлением узнала, что Оленька и Марик, оказывается, теперь вместе. Все началось с августовской поездки на форум в Сочи. Вырванный из привычного делового круговорота, Марик, видимо, взглянул на коллегу другими глазами и разглядел-таки! Вернувшись домой, они стали встречаться, отношения развились, окрепли, и летом пара планирует пожениться.

Позже, увидев Оленьку, Кира поразилась, насколько сильно изменился их «цыпленок»: оказалось, что у нее сияющий взгляд, искристая улыбка и заразительный звонкий смех. Карпова сделала новую прическу и даже стала как будто чуть выше: словно нежный хрупкий росток, потянулась ввысь, навстречу своему выстраданному долгожданному счастью. Итак, двадцатого октября Кира вышла на работу. Саша и Гелька буквально стащили ее с дивана и выволокли из дома. Вопреки ее ожиданиям, в родном офисе Кире стало легче. Некогда стало лить слезы и предаваться унынию. Волей-неволей она включилась в работу: большие и малые дела ежеминутно требовали внимания, нужно было что-то решать, с кем-то говорить. К тому же к Новому году Генерал задумал издать рекламный альбом о деятельности компании, и Марик назначил Киру ответственной за его выпуск.

Постепенно Кира вернулась к привычному ритму жизни. Раны затягивались. Она по-прежнему просыпалась в слезах, но уже реже и реже. Саша радовался: любимая жена приходит в себя. К тому же в начале зимы они узнали, что Кира беременна. И это было не просто счастье – целая симфония радости, настоящая эйфория.

Но после Нового года с Кирой стало твориться что-то непонятное. Тоска, слезливость, апатия. Вернулись старые сны про аварию. Она взяла на работе отпуск до десятого февраля, снова осела дома. Часто ходила на кладбище, подолгу стояла у могил Дениса, Элки и Лени. Они были похоронены рядом. Джамилю похоронили в Аракчеевке.

В тот период Кира очень сблизилась с Еленой Тимофеевной, мамой Лени. Бедная женщина осталась совсем одна после гибели единственного сына и находила успокоение в долгих беседах с подругой его юности. Столкнувшись как-то возле могилы Леонида, они стали часто встречаться: ходили вместе в церковь, гуляли по парку, который был недалеко от дома Елены Тимофеевны, пересматривали старые фотографии.

– Вы уж не сердитесь на меня, Саша, – попросила как-то Елена Тимофеевна. – И Кирочку свою не ругайте. Она помогает мне пережить горе – и ее собственная боль тоже утихает. Человеку ведь нужно быть с кем-то откровенным, иначе он может просто сломаться.

«Раньше она откровенничала со мной – и ей этого было достаточно», – подумал Саша. Он ничего не имел против общения жены с Еленой Тимофеевной, тем более что старая учительница была милой, интеллигентной женщиной. Но то, что Кира все больше погружалась в себя и свои переживания, о которых рассказывала, похоже, только новой подруге, ее тихая задумчивость и отстраненность не могли не настораживать.

Он поделился опасениями с родными и друзьями.

Саша, Лариса Васильевна, Максим Петрович, Ирина, Геля каждый день созванивались и держали совет: что делать с Кирой? Как помочь? Геля устроила консультацию с психологом у себя в клинике. Психолог пожал плечами и вынес вердикт: «А что вы хотите? Давит непосильное чувство вины! Она выжила, а ее друзья умерли. Кира довольна жизнью, собирается родить ребенка, исполнилась ее давняя мечта, она счастлива. И ей кажется, что она не имеет на это права. Ничего удивительного, что ей становится легче в обществе матери одного из погибших: помогая той справиться с горем и одиночеством, она пытается искупить вину, а заодно и получить прощение. Прибавьте к этому гормональные изменения – и получите взрывоопасный коктейль».

Родные и близкие приуныли: что же теперь делать? Попить успокоительное, походить на сеансы психолога – и ждать, что со временем это пройдет, утешил доктор.

Оздоровительные процедуры должны были начаться второго февраля. Но Кира их не дождалась. Тридцать первого января она устроила себе собственный психотерапевтический сеанс: поехала одна на место гибели друзей, в Кара-Чокыр. Про то, что она там делала, каким образом добралась до места, как сумела разложить палатку и разжечь костер, ей никто рассказать не мог. А сама она ничего так и не вспомнила. Все тот же психолог не увидел в произошедшем ничего странного. Долго и умно рассуждал про скрытые резервы организма, стрессотерапию, благотворное действие экстремальной ситуации, проснувшийся инстинкт самосохранения и эмоционально замкнувшийся круг.

– Ее психика сама нашла способ избавиться от чувства вины. Теперь Кира готова жить дальше, – авторитетно заключил он с таким видом, будто лично советовал ей отправиться в поход.

Психологу поверили. А почему бы и нет, ведь Кира сильно изменилась после той поездки. Точнее, стала прежней, такой, какой все привыкли ее видеть. Постепенно пережитое забывалось, все дальше отодвигаясь в прошлое. Кира время от времени навещала могилы друзей, стояла там и плакала, но это были слезы не тоски, а светлой грусти по ушедшим. Она прощалась с ними и верила, что ребята сейчас в далеком, ясном месте, где, пройдет время, окажется каждый из нас.

…В августе – этот месяц, видимо, был для нее судьбоносным – Кира родила сына. Наверное, так чувствует каждая молодая мать – и для каждой это бывает открытием, но в тот момент, когда она впервые посмотрела на своего малыша, ей показалось, что и сама она заново появилась на свет вместе с ним.

Кира вглядывалась в пока еще незнакомое ей крошечное личико новорожденного человека и понимала, впервые ясно понимала, что такое полнота и гармония жизни.