Григорий Симанович - Продажные твари

– А язык отрезанный – символ чего?

– Наверно, болтал много. Или жестоко оскорбил словом. Или заодно оттяпали – в комплекте. Да черт его знает! Чего пристал!

– Партнеры?

– Трое. У двоих весьма убедительное алиби. Лейкинд Леонард Семенович, 34 года, тоже юрист по образованию и вроде бы близкий приятель (сам он это отрицает), был в отъезде, в Арабских Эмиратах с семьей. Оповещен секретарем конторы, срочно прилетел, оставив на курорте жену и сынишку. В шоке. Сокурсник по юрфаку, приятель. По бизнесу, как он уверяет, у них абсолютный тип-топ, да и бизнес-то плевый по нынешним временам, клиентов кот наплакал, только раскручивались. Говорит, дай бог по паре-тройке тысяч баксов в месяц выходило. Проверим… Говорит, Толик был хороший, честный, но в свою жизнь не пускал, в друзьях задушевных никого не числил, о женщинах своих никогда не рассказывал. Пару раз знакомил с неохотой: деваться было некуда, встречались на улице, в баре. Имена не помнит, внешне – смутно, но узнать может, если предъявить в живом виде или на фото.

Второй – Севрук Роман Григорьевич, 30 лет. В день убийства был дома, ОРЗ, температура, приходил врач. Жена, бухгалтер в риелторской конторе, вернулась с сыном из яслей в 19.00, Миклачева убивали между 20.00 и 21.00. Муж лежал, болел, глюки и враки исключены. Севрук молодой юрист, приехал из Кемерово, где честно практиковался на горняках и мелких угольных мафиози – пьяные драки, убийства, рэкет, левые поставки… С убитым познакомился по Интернету. Приехал по приглашению – чем-то понравился Миклачеву. Отношения товарищеские. Но подтверждает: Толик был закрытый, себе на уме при внешнем радушии и порядочности. До денег нежаден, хотя расчетлив. Умен и отлично юридически подкован.

И, наконец, Голышева Алла Осиповна, 37 лет, юрист, полноправный партнер. Коренная жительница Славянска, юрфак нашего гуманитарного университета. Очень ничего себе внешне. Блондинка. Разведена, детей нет, живет одна. Заявила, что в тот вечер засиделась на работе допоздна, разбирала очередное дело. В 22.00 выехала, к 23.00 была дома, попила чаю и легла спать. Свидетелей нет: никому не звонила, ни с кем не общалась. Алиби нет. Если не считать вопиющего несоответствия: довольно хрупкая леди, а какая сила удара! Затылок Миклачеву примяла – будь здоров! Хотя криминалистике известны случаи, когда страсть и жажда мести придавали субтильным барышням невообразимые физические свойства. Да, есть еще секретарь Леночка со смешной фамилией Тутышкина.

– Родители убитого?

– Папа умер. Бывший мент, был в отставке в чине подполковника. Надорвал печень – водка, цирроз. Мать на пенсии, до последнего ухаживала за мужем. Жили скромно. Отношения с сыном были нормальные, навещал, помогал деньгами потихоньку. Это ж надо было менту в таких чинах, при таких-то, можно не сомневаться, взятках и откатах столько пропить, чтобы к концу жизни на лекарства не оставалось.

– Ну что, может, начнешь работать помаленьку? Допросы соседей, дополнительные осмотры места преступления, поиск баб и все такое… Словом, следствие бы учинить по всей форме! Ты как?

Кудрин тяжко вздохнул, поднял трубку и призвал народ.

Прикосновение.

Вдох едва слышен. Легкий, еще безмятежный, чуть настороженный. Выдох мягкий, мятный, с оттенком нарождающейся тревоги. Вздрогнули веки, медленно опустились.

Прикосновение.

Первая дрожь. Волнообразно, от ступней, по телу, до легкой пульсации у затылка. Выдох чуть шумней, отчетливей, первый чувственный тон. Руки ожили, приподнялись, обвили, невесомо расположившись на спине.

Прикосновение, второе, третье, пальцы остановились, неподвижны, замерли.

Глубокий вздох, уже подобие стона. Но нет, не стон. Что-то предшествующее, неопределимое…

– Тише. Только тише. Не торопись. Все будет. Оно придет. Не торопись. Почувствуй. Ты чувствуешь?

– Да.

«Народ», составлявший костяк следственной группы, которой Кудрин решил поручить это дело, был разнополый. Мужская его половина звалась Пашей. Женская – Марьяной.

Паша Суздалев был блондином, «белокурой бестией» с голубыми глазами и накачанной мускулатурой бодибилдера. Кудрин терпеть не мог такой атлетический тип, не в силах побороть раздражающие ассоциации с тупыми киногероями и бритоголовыми уличными бандитами. Сам будучи отнюдь не слабаком и не брезгуя ежедневной силовой зарядкой, он видел в этих мужиках что-то пошлое и карикатурное. Однако Пашу легко принимал таким, каков он есть, по причине вполне уважительной: этот 35-летний «Шверценеггер», пришедший три года назад из оперативки УВД, сумел приобрести и сохранить изрядный запас интеллектуальной и умственной энергии, отнюдь не всю перекачал в телесную. Правда, мозги его были устроены своеобразно. Быстро переваривая информацию, он, словно заправский сценарист сериалов в жанре «экшн», в порыве вдохновения выдавал с ходу вереницу абсолютно фантастических, вздорных, порою банальных, порою просто смехотворных «решений сюжета», то есть идей и версий, одна из которых внезапно ошарашивала своей достоверностью и продуктивностью. Кудрин называл это «лупить картечью» и по-своему ценил такую особенность Пашиного подхода к следствию.

Марьяна Залесская, напротив, энергичным конвейерным выпеканием версий и идей не отличалась. В свои 33 года дама она была довольно флегматичная и не слишком разговорчивая. Яркая модельная внешность также не входила в число ее очевидных достоинств. Зато была она из тех женщин, в которых внимательный, неповерхностный взгляд способен уловить сдерживаемую эмоциональность, обаяние и артистизм, способность вдруг преобразиться. Не случайно факультетская театральная студия приветила Марьяну и режиссер отдавал ей чуть ли не все главные роли. Удивительно глубокие, обычно малоподвижные карие глаза, жившие на лице ее какой-то самостоятельной, автономной жизнью, выдавали природой отпущенный ум, проницательность, способность заглядывать за очерченный горизонт проблемы, поверх логических барьеров. Лучшая выпускница курса психфака, кандидат наук, незамужняя, она шесть лет назад была привлечена к разгадыванию возможного психотипа искомого убийцы. И «прочла» его, как потом выяснилось, словно открытую книжку, – с точностью до абзацев и запятых. Интерес оказался взаимным, Марьяна отбросила иллюзии относительно смены профессии на актерскую, стала экспертом-аналитиком в следственном отделе, работала исключительно с «важняками», чаще всего с Кудриным, ценившим ее по заслугам.

«Народ» вошел и расселся. Кудрин кратко обрисовал, «что мы имеем» на сей момент. В основном для Марьяны, поскольку собранные данные оперативно предоставил, собственно говоря, Паша, подключив двух дознавателей.