Максим Медвецкий - Дневник убийцы

По моему лицу она поняла, что я не хочу это обсуждать, и молча протянула пачку и зажигалку.

Попытка номер два. На этот раз я старался затягиваться не глубоко, и слегка кашлянув в начале, одолел треть сигареты. После я почувствовал лёгкое головокружение и подташнивание.

– Что, приятного мало? – Нелли смотрела на меня, слегка прищурив левый глаз.

– Да уж, – с этим доводом я просто не мог не согласиться. – Как-то совсем плохенько.

– Такое бывает со всеми новичками. Ты лучше присядь, скоро всё пройдёт.

Последовав её совету, я присел в углу и опустил голову. Через несколько минут, когда неприятные симптомы стали проходить, я поднялся и взглянул на девушку. Она всё ещё стояла рядом.

– Пошли завтракать.

Моё предложение было одобрено и мы, пройдя в вагон-ресторан, уселись за свободный столик. Есть не хотелось. Мало того что в последние дни аппетит и так отсутствовал, так ещё и последствия перекура оставили в организме неприятный осадок. Я заказал солянку, Нелли салат и чай с куском творожного пирога. Даже жуя, она умудрялась что-то рассказывать, причём у неё это получалось очень интересно. Смотря на неё при дневном свете, я отметил, что она очень даже симпатична, примерно моего возраста, однако обручального кольца на пальце я не заметил, да и в её разговоре не проскакивала тема замужества. По окончании трапезы я отверг её попытки оплатить счёт и, объяснив, что угощаю, расплатился с официантом.

Я вновь лежал на верхней полке и смотрел в потолок. Тюрьма. Именно и за неё я и сбежал с места трагедии. Я испугался попасть в исправительное учреждение, хотя моё место сейчас было именно там. Исправительное учреждение, смешно. Что оно может исправить? Неужели выходя оттуда, человек действительно может сказать – да я осознал степень своей вины и полностью исправился. Получается как в детстве: ты виноват, ты должен исправиться. И ты соглашаешься, говоря, что больше не будешь так делать. Бред. По сути, исправить ситуацию значит повернуть её вспять, вопреки всем земным законам, но это не возможно. Тогда о каком исправлении может идти речь? Понести ответственность, как сформулировано в уголовном кодексе? Тоже не то. Ответственность перед самим собой – вот самая тяжкая ноша, хотя для многих это пустой звук. А тюрьма – она ничего не может исправить. Должно быть какое-то определение вины, должно быть и наказание, но в другой форме. Форме некоего неведомого служения во имя тех с кем ты поступил неправильно. Или…

Я почувствовал чьё-то прикосновение и повернул голову. Нелли звала меня на перекур. На этот раз я ограничился несколькими короткими затяжками. Моя попутчица без умолку щебетала. Она работала заведующей городской библиотекой и, как я заметил, была весьма довольна своей работой. А ещё она собиралась усыновить ребёнка из интерната, так как собственных детей иметь не могла. За получасовую беседу я вкратце узнал почти все её жизненные аспекты. Меня всегда удивляло, как люди вот так просто, с абсолютно незнакомым человеком могут делиться самым сокровенным. Интересная девушка с нетипичным для провинции именем, у нас по большей степени всё Веры да Нади.

День протекал попеременно, меняя декорации с постельной полки на прокуренный тамбур и обратно. В обед мы с моей новой знакомой вновь посетили вагон-ресторан. Чтобы отвлечься от мыслей я попросил у Нелли книгу, и получил какой-то фантастический рассказ о вечном противоборстве добра и зла, который вновь вверг меня в круговорот раздумий. Там говорилось, что человек уже рождается с заложенной программой, и ему заранее предопределено быть добрым или злым, хорошим или плохим. И с этим я был определённо не согласен, считая, что каждый сам выбирает каким ему быть, выбирает в процессе всей жизни. Я всецело разделял теорию существования у каждого человека двух начал. Что-то вроде ангела и демона, которые сидят на плечах, и пытаются перетянуть человека на свою сторону. И если быть досконально точным человек не может быть всецело добрым или злым, в нём идёт постоянная борьба, порой незаметная для него же самого. Просто в ком-то более доминирует свет, а некто предпочитает оставаться во власти тьмы. Но при определённом стечении обстоятельств эти полюса могут поменяться своими местами, в этом я был абсолютно уверен. Точно так же, как сейчас менялось моё представление об окружающем мире. Я невольно начал замечать, что мой образ мышления тоже становится другим. Мой мозг лез в дебри сознания, ища ответы на вопросы, смысл которых я ёщё совсем недавно не понимал, или настойчиво пытался от них отгородиться. Не знаю.

Мы с Нелли стояли в тамбуре с сумками, ожидая скорого приезда. Согласно расписанию, на станцию Мележ состав прибывал через семь минут.

Запах родного города, его ни с чем нельзя перепутать. Я здесь не был более полутора лет, но заранее знал, что тут ничего не изменилось.

– А он всё такой же, – задумчиво произнёс я, глядя на невзрачное здание станции.

– А чему тут меняться? – Нелли пожала плечами. – Ты на автобус?

Ещё раз осмотревшись по сторонам, я отрицательно покачал головой:– Прогуляюсь, пожалуй.

– Ну, тогда давай прощаться, – Нелли протянула руку. – Была рада знакомству. Где меня найти знаешь.

– Городская центральная библиотека, – отрывисто произнёс я и слегка сжал хрупкую ладонь.

– Точно, – девушка весело подмигнула и направилась к остановке.

Я провожал её взглядом. Моё лицо озарила лёгкая улыбка, впервые за последние несколько дней. Я был действительно рад знакомству с этой неунывающей задорной девчонкой. Было в ней нечто такое доброе, жизнеутверждающее.

Шагая по улицам, где бегал ещё мальчишкой я рассматривал архитектурные строения Мележа. Громоздкие пятиэтажки причудливо переплетались со старыми деревянными домами, сквозь плотный ряд которых прослеживались вполне шикарные коттеджи. Проходя по Ленинградской улице, я с улыбкой отметил достаточно забавный двор. С трёх сторон его окружали кирпичные пятиэтажные дома на подобии вытянутой буквы «П», а посередине стояла покосившийся бревенчатая избушка со всеми соответствующими атрибутами, такими как несколько сараев, собачья и туалетная будки, бродящие по огороженному двору куры. Такое могло быть только в глубинке, и Мележ как раз и был этой самой глубинкой, где ничему не стоило удивляться. Жизнь здесь текла по своим особым, понятным только урождённым мележанам канонам.

Количеством выпивших людей на квадратный метр Мележ мог бы посоревноваться и с более крупными городами, но сегодня их было слишком много. Каждый второй прохожий, встречающийся на моём пути, имел весьма неоднозначный вид и походку. Но вскоре суть происходящего стала ясна, я вспомнил, что сегодня пятница. А в пятницу вечером, как говориться, сам Бог велел.