Виктор Старовойтов - Красный луг. Приключенческий роман

После Крестьянского восстания в окрестностях от царской расправы много укрылось повстанцев, стихийно объединялись, стихийно организовывали лесные посёлки в таёжной глуши. Были и такие, что жили в землянках и пещёрах. Эти без особой нужды в сёла не заходили, предпочитая держаться от людей и поселений подальше. Из поселений девушки поодиночке тоже не рисковали забираться далеко в лес, бывали случаи, когда молодые женщины и девчата терялись и находились через много лет, обременённые детьми от таёжного жителя.

После революционных событий 1917 года и дальнейшей Гражданской войны, интервенции и последующего становления повсеместно Советской власти, в уральских лесах поскрывалось множество дезертиров и прочего отребья, кто был не доволен приходом новой власти и всем им хотелось жить, причём жить не хуже старого, а может быть и лучше… Лилась кровь человеческая по любому поводу, а чаще без всякого повода, мертвечину расклёвывали вороны. Голод, холод, болезни и злобная ненависть ко всему живому сгоняли нечеловеков в тайгу, заставляли сбиваться в стаи-банды и бесчинствовать на дорогах и в отдалённых от города посёлках, нападая всегда неожиданно и внезапно, также быстро и исчезая, сделав своё чёрное дело, оставляя после себя смерть и разруху. Появлялись они и в Лягаево, но здесь внезапности не получалось. Тут царствовала некая особая аура и даже птицы, гады и звери, пчёлы восставали против зла, на подходах к селу вели неусыпное наблюдение и защищали посёлок от нападения всеми имеющимися своими силами. Знающие обходили посёлок дальними дорогами, а не знающие дорого расплачивались за своё неведение, порой даже жизнями, всё зависело от степени несомого в посёлок зла. Некоторые из этих людишек пытались обескровить село, лишить его защиты Ведов, колдовской силы, но всякий раз находилась сила, мешавшая им выполнить злой умысел. Всё же однажды вражеский снайпер сумел убить бабушку Мелиссу, старейшую из Ведов. После этого в посёлке была создана дружина самообороны, на всех подступах к посёлку были выставлены посты. Окрестные хуторяне – жители из пришлых, были ещё не приняты под защиту Природы, были беззащитны против бандитов, и вынуждены были шестерить перед ними, снабжая оружием и продовольствием, давая сведения о действиях новой власти. Многие имели от банд охранные грамоты. Впрочем, на хуторах оставались в основном одни старики, молодые предпочитали жить в посёлке. Старики же боялись расстаться с нажитым хозяйством, но зато довольно часто теряли свои жизни. Каждая банда ненавидела другую, и шестёрок, работавших на соперницу, старались перевербовать или же уничтожить.

В село приходило множество противоречивых слухов о новой власти и старики не могли понять, чему можно и нужно верить, а чему и нельзя. А в соседних сёлах новая власть уже устанавливала свои права, появлялись коммуны, сельские Советы, открывались школы Всеобуча, торговые лавки. Об этом говорила и местная молодёжь, бывавшая на Посиделках в соседних сёлах. Но пока что для стариков все эти слухи и разговоры были если не пустым звуком, то по крайней мере не малой головной болью и бессоницей и они не знали, то ли отправлять ходоков с челобитной к Новой власти, то ли ещё погодить. Из-за отдалённости от больших дорог посёлок оставался незатронутым войнами и прочими катаклизмами, в царское время в него даже жандармы не заглядывали, не брали рекрутов на войнушки. Так, выжидая и боясь, и надеясь на русский «авось пронесёт» и жил посёлок в самом начале всех тех событий. В стране произошёл государственный переворот, царь добровольно отрёкся от престола, закончилась временная власть Керенского, пришли большевики во главе с Ульяновым-Лениным, началась Гражданская война… Стариков пугала новая власть тем, что отказалась от Бога – Отца, создателя всей Вселенной и всего сущего, расстрелом царской семьи, в том числе и детей, всё это никак не укладывалось в старческом разуме. Все воюющие стороны считали себя правыми, били себя кулаком в грудь, с пеной изо рта доказывая свою правоту, хватались за оружие. Приходили белогвардейцы, выискивали сочувствующих Советам, жрали деревенский самогон и рыгая чесночным запахом и самосадом, пытались что-то доказать старикам… Изредка заходили красноармейцы-ополченцы, от самогона тоже не отказывались, но вели себя менее вызывающе, много рассказывали о новой власти, политике партии, обещая новую счастливую жизнь. Но и эти разговоры не приносили успокоения. После разгрома белогвардейского отряда у посёлка Усть-Маш, там, где после находилась лисоферма чернобурок, часть белогвардейцев появилась в Лягаево. Как обычно пили самогон. Веры в скорую победу над большевиками уже не было, поэтому старались в спиртном найти утешение, матюкались и проклинали всё и всех на свете, гонялись за девчонками, стреляли по заречным камням из револьверов. Дед Михей, старейший из Ведов, пытался приструнить распоясавшихся вояк, но над ним лишь подсмеивались, а один из вояк даже выстрелил в старика, но пуля, не долетев, рассыпалась в прах, не причинив деду никакого вреда, но и это не остановило бандитов. Двое из них сходили в стариковский дом и приволокли жившую у деда внучку Оксану, на берегу пытались её изнасиловать. Старик опустился среди беснующихся бандитов на колени, прочитал заклинание и простёр руки к небу. И с чистого безоблачного неба ударили молнии и сожгли беснующихся бандитов заживо. Старец поднялся с колен, сказал в пространство «Спасибо, отец мой» и, опираясь на руку внучки, прошёл в свою хату, лёг на кровать и больше уже не встал. Похоронили его с почестями, как подобает Герою. А для новой власти Лягаево, не приметный посёлок на берегу реки Уфы, не остался не замеченным. Прошло некоторое время, очистился район от белогвардейской нечисти, восстановилась Советская власть, и в один из знойных летних деньков со стороны Усть-Маша постовыми дружины была задержана миловидная женщина с мандатом Красноуфимской партийной организации ВКПб и доставлена на собеседование к старейшинам села.

Галина Ивановна Русских родилась в посёлке Сылва Пермской губернии в 1900 году. По её воспоминаниям дом ихний находился на крутом берегу реки Сылва, где-то в районе нынешнего речного причала, окнами к речным просторам. Отец и мать были соленосами, работали в бригаде таких же бедолаг. Соль добывали где-то в районе Соликамска и доставляли её в Пермь, сдавая перекупщикам. Много ли платили соленосам, не известно, Галя тогда была ещё слишком мала, чтобы интересоваться этим. Девочке исполнилось пять лет, когда она осиротела. Пришёл бригадир соленосов, дал девчонке кулёк с монетами и сказал, что она осталась сиротой, отец и мать утонули на переправе, спасая соль из прохудившейся лодки. А через несколько дней в дом к девочке заявились другие люди и выкинули её на улицу, говоря, что якобы родители её остались им должны большую сумму денег и за это в погашение долга они забирают дом. На первое время её приютила сердобольная соседка, но вскоре поняла, что не сможет содержать девочку и посоветовала ей идти в Пермь, просить милостыню, вывела её на большую дорогу, указала направление… Больше Галя её не видела. С этого дня начался Галин путь по большой жизни в поисках хлеба насущного. За этот самый хлеб да ещё тычки и подзатыльники работала на богатеев весь световой день без отдыха. Пасла скот и гусей, пропалывала в огородах грядки, окучивала картофель, рвала траву козам и кроликам, и ещё делала многое из того, что для бесправной сиротинушки придумывали хозяева. Хватило девчонке лиха по самое нехочу, но она была упрямой и очень сильной духом и все эти невзгоды так и не смогли сломить её воли. За её терпение и всепрощение Боженька смилостивился над нею, послал ей хорошую хозяйку. Приметила работящую девочку одна из хозяек, да и позвала её к себе, нянчиться с младшими детьми. Семья жила не плохо по тем меркам, но денег тоже вечно не хватало, поэтому из денег Гале ничего не перепадало, зато всегда была хорошо одета и накормлена. С первых дней одна из старших хозяйских дочек начала учить Галину грамоте, научила писать и считать, а чуть позже свела её с передовой молодёжью города. В свободное время, когда хозяйка отпускала девочек погулять, они сбегали в молодёжную марксистскую организацию, слушали рассказы бывалых, зачитывались запрещённой литературой, расклеивали листовки, призывающие к свержению самодержавия. Так постепенно Галя становилась ярой сторонницей передовых идей. Шли годы, Галя взрослела. В том же кружке она познакомилась с трудами Ленина. Обладая цепкой памятью, как губка, впитывала и запоминала всё, что могли дать ей соратники и книги. Когда полиция разогнала кружок и начались массовые аресты, подруга Мила (Милорада) вместе с Галей укрылись в катакомбах под городом. Когда полиция по чьему-то доносу с помощью собак начала прочёсывать катакомбы, девчонок предупредила сестра Милы, и они вынуждены были искать другое убежище. В Перми оставаться было нельзя, описание девчонок было развешано на всех заборах и даже было обещано вознаграждение за выдачу их местонахождения. В катакомбах девчата наткнулись на кладовую какого-то купчика, в ней разжились одежонкой и продуктами питания. В одну из ночей покинули город. У Милы в Красноуфимске жил сердечный дружок, тоже марксист, член партии РСДРП, вот к нему-то и направились девчонки. В города и крупные сёла не заходили, в малых посёлках, где не было полиции и жандармов, просили милостыню, называясь сёстрами-сиротами, идущими к родственникам в город Уфу. В основном продвигались ночами, днём забирались в глубь тайги и спали на деревьях пихты, привязываясь к стволу ленточками, чтобы не свалиться. В полудрёме проводили день, а ночью шли дальше, прислушиваясь и прячась от каждого встречного. Сколько времени потратили на дорогу, не ведомо, это сейчас автобусом можно доехать за четыре часа, а для девчат в то время единственной надеждой были собственные ноги. От редких подвод тоже приходилось прятаться, не известно, кто там едет… Большую часть пути шли лесами. Долго ль, нет ли, но всё же добрались девочки до Красноуфимска. Еле волоча ноги от усталости кое-как нашли нужную улицу и дом. Друг Милы был несказанно рад появлению девочек, стал готовить для них обед, но когда с кухни вошёл в комнату, то увидел девчонок в живописной позе, сидящими за столом, опираясь спинами в стену, обнявшись и крепко спавшими. Только с помощью отца парня, пришедшего вечером с работы, удалось рассоединить девочек и уложить в кровать. Проспали они около двух суток. Намаялись за долгий путь.