Рустам Айвазов - Мутация души

Вот уже несколько дней Ерёмин думал лишь об одном – о её смерти. Вначале он стыдился этой мысли, отгонял её от себя, но ничего не мог поделать. Мысль об убийстве собственной жены не давала ему покоя. Как истинный интеллигент, он мучился угрызениями совести из-за своего, мягко говоря, неприличного желания. Однако мысль о лишении жизни дражайшей супруги, а точнее, о возмездии, вгрызалась в него, подобно тому, как летучая мышь впивается в живую плоть своими зубами и не успокаивается, пока не обескровит несчастное животное. Он чувствовал себя именно таким животным. Марина должна заплатить за измену. Хотя, если копнуть глубже, дело не только в измене. За годы семейной жизни Ерёмин претерпел столько моральных унижений, что их бы с лихвой хватило на несколько супружеских пар. Да, что там годы семейной жизни! Можно вспомнить хотя бы то, с чего всё началось. Эти долгие и мучительные ухаживания. Эти страшные переживания по поводу того, что она, в конце концов, предпочтёт ему – невзрачному и в целом не слишком интересному парнишке, какого-нибудь красавца гренадёрского роста и с бархатным голосом, коих вилось вокруг неё в студенческие годы, превеликое множество. Да, и теперь, по прошествии 12-ти лет, как выяснилось, интерес к ней со стороны особей мужеского пола нисколько не угас. Впрочем, что тут странного? Ведь и теперь Марина была чудо как хороша. Роскошные длинные волосы, время от времени по желанию хозяйки изменявшие свой цвет, но иногда принимавшие свой первоначальный оттенок; гладкое, с удивительно правильными чертами лицо, не имевшее, ни единой морщинки, роскошная фигура, которой позавидовали бы 18-летние девчонки. Кроме того Марина обладала уникальным даром – располагать к себе окружающих. И понятно, что к ней всегда тянулись мужчины, но даже женщины, видевшие в Ерёминой соперницу, прекрасно относились к этой обаятельной особе. Строгая и взыскательная маман Вячеслава Павловича Ерёмина – Татьяна Всеволодовна души в ней не чаяла. Не говоря об отце – Павле Викторовиче. Тот любил невестку, наверно, больше собственного сына. И рядом с этой исключительной женщиной, вечно стремящейся вперёд, вот уже 12 лет топтался на месте лысеющий гражданин в больших роговых очках, обременённый нынче не очень-то привлекательным брюшком, увеличивающимся не по дням, а по часам. По карьерной лестнице Марина также поднималась быстрее мужа. Он ограничил карьерный рост должностью главного бухгалтера на небольшом предприятии с очень средним окладом. Она же, в свою очередь, некоторое время назад возглавила торговое представительство крупной компании, и в городе её знали многие, как принято говорить, серьёзные люди. Немало знакомых недоумевало: что может связывать столь незаурядную во всех отношениях женщину с обычным ничем непривлекательным, а где-то даже отталкивающим мужчиной? Ерёмину, естественно никто этот вопрос вслух не задавал, но он и сам прекрасно понимал свою несостоятельность рядом с обворожительной супругой, из-за чего страшно злился и почему начал прикладываться к бутылке. Кстати, ранее любви к «огненной» воде за ним не замечалось. Ещё одной очевидной проблемой их семейного благополучия являлось отсутствие детей. Здесь вина целиком и полностью лежала на Марине. На протяжении их семейной жизни Ерёмин постоянно уговаривал супружницу родить ребёнка, но она не соглашалась. Сделала несколько абортов и вопрос о детях отпал раз и навсегда. Этого Ерёмин тоже не мог ей простить. Правда, и она сама корила себя за опрометчивость в данном вопросе. Но, пожалуй, самым страшным для Вячеслава Павловича было то, что он безумно любил Марину и не мог представить свою жизнь без неё. Полюбил тогда, когда впервые увидел на университетской вечеринке. Любит и сейчас, когда замыслил убить её…

Вообще Ерёмин не слишком хорошо представлял себе, как сможет жить без неё. С другой стороны, ещё хуже жить с ней, зная, что Марина изменяет ему с другим мужиком. Просто развестись с женой он тоже никак не мог. Ерёмин лишь на секунду представлял себе, что начнёт жизнь, в которой не будет Марины, но она найдёт себе другого и станет называть его своим мужем, после чего Вячеслав Павлович приходил в ярость, граничащую с безумием. Он не мог допустить, чтобы его любовь принадлежала кому-то ещё. Он слишком много испытал, прошёл через ужасные моральные унижения, очень глубоко запихнул своё собственное «я». А ведь на самом деле Ерёмин не был слабым человеком. Под маской очкастого недотёпы таился волевой и отнюдь не слабый человек. Любовь давно превратила его в морального разложенца и хлюпика. Она же теперь сделала его жизнь пыткой. Хотя любовь – и есть пытка. Самая страшная, медленная пытка. Его ревность, источавшая злобу, подобно, сидящему на двух стульях человеку, не давала возможности тихо развестись с Мариной и начать жизнь без неё. Жизнь спокойную и размеренную. Ревность Ерёмина – ревность маньяка, коим он, конечно же, не являлся, по собственному мнению, требовала отмщения.

Вячеслав Павлович тяжело поднялся с кровати и пошёл на кухню. Достал из холодильника початую бутылку водки и налил себе. Разом, опрокинув рюмку, он направился обратно в комнату. Вытащил из пакета, спрятанного в шкафу, завёрнутый в газету предмет. Развернул газету и вынул оттуда большой конверт. Из конверта извлёк видеокассету и вставил её в плейер. Включил телевизор. Нажал кнопку воспроизведения на пульте. Через несколько секунд на экране появились два разгорячённых тела, одно из которых явно принадлежало прелестнице-супруге, а второе явно не самому Ерёмину, а какому-то потному, мускулистому мерзавцу. Двое на экране выделывали такие вещи, что у обманутого мужа во время первого просмотра, последние волосы на голове дыбом встали. Самым обидным для Ерёмина было то, с какой страстью Марина отдавалась любовнику. За все годы семейной жизни Вячеславу Павловичу так и не удалось разжечь хотя бы приблизительный по силе огонь, горевший теперь в её глазах со страшной силой. Кстати о любовнике. За время длительной половой вакханалии его лица Ерёмин так и не увидел. Хотя зачем ему лицо подлого соблазнителя? Он и так заметил, судя по широким плечам, узкой талии и… всему остальному тоже на уровне, что дамский угодник оголил прикрытые доселе комплексы бедного Вячеслава Павловича. Хотя вообще к похотливому самцу у Ерёмина претензий имелось меньше всего. Основные упрёки адресовались к безупречной репутации, той самой подруги жизни, с которой и «в горе и в радости и до самого конца». Теперь же «хеппи-энд» представлялся ему несколько по-иному.