Евсей Гурьев - Эмират. Темная сторона Дубая

– Ну, Георгий, – я с тоской ощутил, как от духоты начинает кружиться голова. А капли пота активно заливают грудь и спину.

– Жорик?

Спортсмен застыл на мгновение, осмысливая услышанное. Потом хлопнул себя по коленям и захохотал. Это был здоровый смех здорового человека. Я жмурился от пота, глаза нестерпимо щипало. Блин блинский, все-таки соленые капли попали в глаза.

Видок, наверное, был у меня еще тот, потому как мускулистый здоровяк стал смеяться еще больше. Правда, быстро спохватился и потащил меня обратно в лифт.

– Давай, братишка, назад. Тебе надо в себя прийти.

Мы снова оказались в прохладной кабине, на этот раз поехали вверх. Я уже плохо понимал, что происходит. Зато парень, напротив, уже не мог сдержаться от животного смеха. Его просто скрючило, как червяка. Ну не мудила ли?!

Двери лифта распахнулись: теперь мы оказались в коридоре, тут, видимо, располагались жилые апартаменты. Воздух был свеж и прохладен. Пройдя пару шагов по коридору, короткостриженный остановился у двери, достал ключи и стал открывать.

Точнее пытался открыть, так как не мог попасть ключом в личинку замка. Его просто накрывало приступом веселья. От сильного хохота на глазах выступили слезы, и он оперся рукой о дверь. Я терпеливо топтался рядом. Можно было отдышаться. Отдышаться старался и амбал, постанывая, он все-таки справился с замком, и мы оказались в просторном холле.

– Двигай туда. Шлепки только сними.

Он потащил меня вглубь огромной просторной квартиры, на ходу доставая телефон. Распахнув дверь ванной комнаты, на мгновение оставил одного и тут же возник с полотенцем.

– Освежись, полотенце чистое, возьми, а я пока Жорику дозвонюсь.

Его снова стало потрясывать от смеха. Я хлопнул дверью. Да уж, этот Георгий развел меня своей дебильной шуткой. За стеной раздавался хохот нового знакомого, как его там: Валера, Владлен? Сдается, что меня выставили кретином. Ладно, сейчас главное освежиться и заново родиться. Быстро разоблачился до костюма Адама и потопал в ванну под душ.

Придя в себя, продолжая машинально водить струей теплой воды по телу, осмотрелся: ванная комната была весьма вместительна. Здесь помещались туалет, биде, зеркало в полстены. Судя по отсутствию шампуней и кремов на широкой столешнице у раковины, этим помещением не пользовались. Видимо в квартире две таких ванных комнаты, как минимум. С отвращением посмотрел на брошенную на синюю плитку на полу потную одежду. Ладно, хоть освежился. Урок на будущее…

Мысли опять вернулись к такси: судя по веселью этого типа, меня здорово и зло развели. Хотя, почему зло? Руки-ноги целы, нервы правда расшатаны… Ну и тварюга же, этот Георгий-Жорж! И этот – тоже, явный дегенерат. Ржет как конь. Поймал себя на мысли, что непроизвольно оттягиваю момент, когда придется вновь одевать тухлую одежду. В дверь постучали.

– Братишка, у тебя там рубашка пропотела вся. Не одевай пока, я тебе халат принес.

Амбала звали Вилен. Вилен Ледников. Сам себя он называл Вилли. Ледников принадлежал к типу людей, которые не очень любят пребывать в неподвижной позе более полминуты. Пока я сидел с чашкой чая в руках, в свежем белом халате, на кожаном диване его тридцатиметровой гостиной, он как боксер приплясывал по отполированной белой плитке, не в силах ни минуты спокойно сидеть. Такой вот человек-электровеник. Акающий акцент оказался петербуржским, точнее выборгским. Календари с видами города Выборга висели во всех трех спальнях двухэтажных апартаментов. Мои приключения его по-прежнему веселили, но теперь он хохотал сочувственно, уже совсем не обидным смехом, да и самому мне было понятно, как абсурдно я попался.

– Тоха, ты не сердись на Жорика, – радушный хозяин, уже в который раз, повторял свой монолог, – Он просто любит людей подкалывать. Беззлобно, но многие сильно обижаются. Ты сам его раздразнил своей скабрезностью. Это не первый и не последний раз. Водиле Жорик сказал, что ты шизофреник с клаустрофобией, поэтому с тобой надо быть осторожнее и не злить. Таксер, наверное, сам здорово перессал… А ты реально на такси не экономь, щас жара дикая – для мозгов вредно. Тут до конца октября – вообще край. Я щас даже на балкон не выхожу. Душно. Даже вечером.

– На какой из четырех балконов? – подколол я его.

– Да на все. Кондеи «каля-каляшка» вон чистит летом два раза в месяц, все равно дерьма налипает много. А чо делать, у меня, вон, видел, как солнце шпарит. Ну, ты реально перебздел, да?

– Чуть ежа не родил, – признался я, – А «каля-ляшка» – это что?»

– «Каля-каляшка?» – Вилли, наконец, перестал двигаться и облокотился на столешницу, отделявшую отсек кухни от огромного холла, – а это пилиппина…

Судя по моему недоуменному лицу, он понял, что нужны пояснения.

– Ну, филиппинка, – убираться сюда приходит два раза в неделю. Они букву «ф» не выговаривают, поэтому пилиппинами называются, ну и язык у них такой смешной.

– Морни-и-и-инг…, – передразнил он, и я засмеялся, -…хеллу-у-у си-и-ир…

И на своем между собой: «Каля-каля, каля-каля, каля-каля…» А ты, сам то, где остановился?

– В Шардже. Шарк отель.

– Далековато. Там Раджив еще работает, – он снова стал широко улыбаться, – Ириски привез ему?

Я, чувствуя новую подставу, кивнул головой. Кажется, одним такси дело не ограничилось.

– А что не так с ирисками?

– Да Раджив блевал один раз прямо на рабочем месте, когда у бутлегеров бухарь левый купил. В Шардже, ведь, спиртное под запретом, а в соседний Аджман мотаться ему было лень, ну вот он и залетел. Там как раз парень жил, который с нами работает – Ренат. Ну, так вот, вечером этот Раджив к нему стучится – типа укрой, а то начальство заметит, что я бухой в говно. А поехать домой боится: могут прочухать и тут же в полицию стукнуть. Это сухой эмират! Ну, Ренат – не человек что ли? Пускает. А тот сразу оккупировал туалет и как начнет блевать, перепил, бедолага, сивухи. Туда-сюда, часа два он там э-э-эдика звал. Ренату пришлось телек на полную включить, чтобы заглушить этот интимный диалог с унитазом. Потом, короче, выходит и заявляет Ренатке нашему, чо это все от русских ирисок, которыми тот его вчера угощал. Как в анекдоте, выпили три литра водки и отравились печеньем, – Вилли оглушительно захохотал, а я понял причину болезненного выражения лица ресепшиониста на мой подарок. Вот мы ему теперь одни ириски и дарим, чтобы вкус не забывал!

– А розовое такси? Туда, и правда, нельзя мужикам садиться? Обвинят в изнасиловании?

– Да кому ты, нахер, нужен, – махнул рукой Вилен, – Баба-водитель, даже если сядешь, тебя выстегнет и никуда не поедет. Какие проблемы-то?!

Так. И тут Жорик меня подколол. Теперь и вовсе не знаешь, где ему верить, а где нет. Вилли посмотрел на часы и спохватился.