Наиль Муратов - Психопат (сборник)

– Вы влюбились в Вадима?

– Да, и в этом проблема любой женщины, вступающей в интимную связь с мужчиной. Нас даже не нужно обманывать, мы с восторгом примем самую откровенную ложь за чистую монету. Такова женская природа, с ней ничего нельзя поделать.

– Он был, конечно, женат?

– Да, и при жизни Егора у нас не возникало проблем. Вадим умел любить красиво, любить так, что я готова была потерять голову.

– А потом? Что случилось после того, как ваш муж умер?

– А ничего не случилось! Понимаете, вообще ничего! Я очень нуждалась в поддержке, но не получила даже намека на нее, наоборот, Вадим начал меня избегать, а когда мне удалось-таки выследить его, мой любовник любезно расставил все точки над «i». До этого он постоянно жаловался мне на жену, рассказывал, насколько неудачным оказался его брак, но когда случай дал ему возможность радикально изменить свою жизнь, он оказался к этому не готов.

– Радикально изменить жизнь – развестись с женой и жениться на вас?

– Да, ведь ранее Вадим не уставал повторять, что хотел бы постоянно видеть меня рядом с собой. Его останавливало лишь то, что я была женой друга, а дружбу он не мог предать.

– Знаете, подобные аргументы есть в арсенале любого мужчины, они никогда не дают осечку.

– Понимаю, но в то блаженное время все представлялось мне в розовом свете. А вам тоже приходилось обманывать женщин?

– Хуже, мне приходилось их убивать. Вы же понимаете: нет смысла обманывать женщину, если собираешься отправить ее на тот свет.

Мои слова достигают цели: она замолкает, затем, страшась ответа, спрашивает:

– Вы хотите сказать, что убьете меня? Неужели я не заслуживаю снисхождения?

– Не знаю, я ведь не судья, а только исполнитель.

– Мне показалось, что между нами… что-то возникло.

– Что именно?

– Какое-то взаимопонимание. В вас есть то, чего я никогда не наблюдала в других мужчинах. Вы искренни. Странно, что такой чистый человек занимается столь грязной работой.

– Надо же как-то жить. Да и работа не особо грязная – обычно не приходится разговаривать с человеком, являющимся твоей мишенью. Люди, за смерть которых заплачены деньги, чаще всего симпатий не вызывают, и моя совесть остается чистой.

– А как вы относитесь ко мне?

– Хочу понять вас, но не могу. С моей точки зрения, вы виновны и не заслуживаете снисхождения. Но… я могу ошибаться.

– Вы ошибаетесь, не сомневайтесь. – Ее рука, вновь скользнувшая под мой свитер, прошлась по спине, вызывая сладостное оцепенение. – Разве я не являюсь пострадавшей стороной?

– Возможно, но что это меняет? Вы сделали жизнь мужа совершенно невыносимой, наставляя ему рога с близким другом. Согласитесь, у Егора было право на месть.

– Это какой-то бред! В наше время не убивают женщин за измену.

– Только потому, что измельчавшие мужчины начали воспринимать рога как украшение. На мой взгляд, это ненормально!

– А убить женщину – нормально?!

– Во все времена мщение являлось делом чести, особенно для обманутого мужа. Почему для вас должно быть сделано исключение?

– Господи, да вы просто сумасшедший!

Ее слова проникают в мой мозг и, подобно соку цикуты, растекаются по бесчисленным его капиллярам; с каждым новым толчком сердца я ощущаю ядовитую горечь, растекающуюся в моей душе. Бешенство, таившееся во мне, как в колодце, вырывается наружу, притекая к пальцам, сжимающим рукоятку ножа, но я понимаю, что любое мое движение неизбежно приведет к поражению.

Поведение незнакомки удивляет: ее рука медленно перемещается вниз, застывая время от времени на моем бедре. Чувствую, как брюки, направляемые ее тонкими пальцами, опускаются ниже. Что она хочет сделать? Бесстыдная нежность женщины обманывает меня: готовясь мягко отстранить ее, ощущаю пронзительную боль в солнечном сплетении. Вслед за болью приходит горькое осознание того, что она все время готовила этот удар. Незнакомка мчится к выходу из помещения, понимая, что со спущенными брюками за ней не угнаться. Пока я прихожу в себя, она поворачивает ключ, оставленный мной в замке, но дверь не открывается. Незнакомка толкает ее, бьет кулаками по металлу. Восстановив дыхание, направляюсь к ней; развернувшись, она следит за моим приближением, зажав меж пальцев правой руки маленький кусок металла, чуть не выведший меня из игры.

– Не подходи! – кричит она.

– Отлично, мы, наконец, перешли на «ты».

Делаю шаг вперед; незнакомка пытается попасть ключом мне в глаз, но он лишь скользит по щеке, царапая кожу, и это так возбуждает, что я не ощущаю боли. Ловлю запястье женщины и легко отвожу ее руку назад, поражаясь собственной силе. Моя противница замирает, но это только пауза, затишье перед новой атакой – она не сломлена, она просто выжидает.

– Интересно, почему ты предпочла такой способ общения? – Скучная, невыразительная интонация моего голоса составляет жуткий контраст с ее частым дыханием, что пугает незнакомку больше, чем нож. – Ты все испортила!

Она молчит; осознание бессилия перед превосходящей силой парализует женщину, она замирает, понимая, что сейчас над ней будет совершено насилие. Она пытается высвободить руку, но моя цепкая хватка не позволяет ей этого. Она все больше нравится мне, я ощущаю такое желание, что начинаю дрожать, и эта дрожь странным образом передается ей . Еще одна робкая попытка вырваться, я делаю шаг вперед, и притиснутая к полотну двери женщина замирает. Слышу, как тяжело она дышит, сдаваясь окончательно. Сдираю с нее плащ – теперь можно позволить себе быть грубым! – и разворачиваю лицом к стене. Она царапает штукатурку ногтями, словно пытаясь за нее зацепиться. Задрав юбку и приспустив колготы, я ощущаю под рукой тугие ягодицы. Желание настолько переполняет меня, что, кажется, еще чуть-чуть, и мое тело лопнет, взорвавшись изнутри. Кладу вторую руку на ее бедро, сразу покрывшееся мурашками, потом делаю шаг назад, но женщина не шевелится, оставаясь стоять, упершись руками в стену, и я вновь приближаюсь к ней, наклоняю ее ниже. А дальше все получается само собой…

Ощущение покоя и одновременно ожидания, когда желание уже удовлетворено, но демоны, тревожившие меня с ночи, не утихомирились, потому что так и не получили ответа на главный вопрос. Этот вопрос не дает мне покоя с выпускного класса, с того трагического вечера, когда свидание с одноклассницей закончилось для меня тюремной камерой. Почему она посмеялась надо мной, влюбленным в нее мальчишкой, ведь я готов был поклясться, что наш интерес был взаимным. Но когда я попробовал поцеловать ее, она холодно отстранилась. Призналась, что давно встречается с другим парнем, правда они неделю как поссорились, и ей захотелось ему досадить. Я сказал, что это не имеет значения, я прощаю ее, но в ответ прозвучал такой высокомерный смех, что разум мой словно помутился. Нет, я не насиловал ее, только тряс, как безвольную куклу, и бил по щекам, чтобы она вымолвила хоть слово, а она всхлипывала и ничего не говорила, словно издеваясь надо мной, словно не понимая, что своим безразличием сводит меня с ума. В психбольнице меня поместили вместе с сумасшедшими, и то, что я пережил, сделало меня таким, какой я есть. Инсулиновый шок! Раз за разом, неделя за неделей. И садист-доктор, пытающийся разодрать мое сознание надвое. Но я выжил, я обманул их всех и теперь стою возле женщины, ставшей мне такой близкой, такой желанной, стою, тревожась, потому что не знаю, что меня ждет.