Алексей Абрамов - Государство, или Дневник проигравшего

Мясо жесткое и непонятное на вкус. Его мало. Павел сидит у костра. Обдирает тушки и кидает лоскуты кожи с жестким ворсом волос и крыльями в костер. В огне останки пузырятся, вскипают кровью, съеживаются до очень маленьких размеров и превращаются в уголек. А он рассыпается в прах.

Эстетика приема пищи куда – то подевалась. Освежевал очередную партию «птичек». Не разбирая, проткнул железным прутом, что нашел в окрестностях. Поместил самодельный шампур над огнем. Скоро мясо зашипело. Аромат жаренного пробудил аппетит и заставил сглотнуть слюну. Проглотил первую порцию, но не наелся. И ждал продолжения банкета так же сильно, как первый шампур.

В уцелевших окнах поездов горит такой же, как у него костер. Окна живые. Светятся домашним, хоть и временным теплом. Кажется, что у поездов стоянка по расписанию. А там, в купе или плацкарте едут пассажиры. Они поглощают курей, пьют воду и алкоголь.

Зрелище, естественно не вызовет никакого интереса и обезличенное лицо вновь скроется в уюте вагона. Лицо продолжит нарочито вежливый разговор с некрасивой соседкой в годах.

Нос вдохнул запах подгоревшего мяса. Человек очнулся. Несколько раз открыл и закрыл глаза и стащил прут с костра. Ничего, никуда не ехало. И из окон вагонов уж тем более никто не выглядывал. Поужинал. Свалился спать. Долгий путь и акробатические упражнения не прошли даром.

Легкое пробуждение. Давно не ощущал такого. Впервые за долгое время Павел нащупал в жилах мышц силу и упругость.

Так отчетливо, что захотелось вытянуться как сильно натянутая струна, что незамедлительно и сделал. Откинул руки далеко за голову, выгнул грудь колесом, при этом ноги самопроизвольно напряглись, вытянулись в единую линию. Где-то хрустнул сустав. Взгляд уперся в промасленные железные ребра вагона. А он глубоко, до самых окраин легких вдохнул настоянный на машинном масле, родной запах метродепо. Здесь специфический аромат менее резок, но очень похож.

Это помогло расслабиться. Успокоиться. Отвлечься от гадких мыслей. Среди, них как-то проскользнуло неизвестно, кем подкинутое предложение покончить жизнь самоубийством.

Думы, подобные этим – Павел гнал прочь. А мозг с дьявольски искушенно находил новые лазейки и предоставлял хозяину новые варианты, как можно себя погубить. Способов – масса. Поджечь хлам. Пожар бы получился отменный. Его бы точно заметили.

Основательно вдохнул, и очередной прилив спокойствия окутал все клеточки тела. Запах машинного масла на миг помог почувствовать себя если не дома, то хотя бы на работе. Ее он любил. Возможно. Дремота спала. Приподнялся.

– Надо доесть добычу, – здраво выдал мозг. Постоянное тепло портило неосвежованные тушки. Температура по наблюдениям держится на одном и том же уровне. Все время. Без колебаний. Так словно ее кто-то искусно поддерживает.

Для хранилища мусора, где кругом камень да железо – это странно. Впрочем, времени не хватает, чтобы долго размышлять об этом.

С температурой везет. Павел чувствует себя комфортно. В остальном предстоит разобраться, когда придет время. Пока же жизненноважно – исследовать местность. Пара выходов, что он совершил на значительное расстояние от стоянки, ничего не прояснили. Непонятное место оставалась тайной, даже не за семью, а за гораздо большим числом печатей, что предстояло разгадать.

Попытался набросать план. По нему будет действовать. Но объем информации так велик, что вскоре взял уголек. Выбрал, относительно ровный бок вагона. Нацарапал что – то похожее на карту. Топографы, конечно бы – рассмеялись. Рисовать по памяти получалось плохо, но он все же изобразил тот небольшой, подконтрольный ему участок. Теперь его можно представить наглядно. Участок изучен. Безопасный.

Отметил место падения. Потом первый переход до свалки. Точки так и подписывал – «катастрофа», «путь №1», «стойбище». На стоянке задержал руку. Сильно надавил. Поставил большую жирную точку, как у столиц государств, как их выделяли на политических картах мира в масштабе один к двухсотдвадцати тысячам. От стоянки проложил пунктир до охотничьих угодий. – Туда, кстати, стоит наведаться еще раз. Стая вернется на обжитое место.

– Остальное пространство, – Павел испуганно оглянулся. – Отныне, расслабляться запрещено. Фауна – крысы и их летучие собратья, как выяснилось, здесь присутствует, и в не малом количестве.

– Что ты еще прячешь молчаливое подземелье? Выяснится. Только опытным путем. Много ходить, наблюдать и запоминать. Все это впереди. Серия вылазок, а может и один большой многочасовой, а может быть и многодневный поход. – Что же это будет? – Павел размышлял, как лучше поступить.

В горле пересохло. Сухо кашлянул. Ободрал горло. О себе напомнила жажда. Не в первый раз, но с большей силой. В мышах, что обглодал до белых игрушечных, пустотелых костей жидкости капли. Нужно больше.

Найти источник воды. Конечная или промежуточная цель – определена. Пить! Любой источник. Желательно, с пригодной для питья водой. Без кипячения. Пить! Павел шел, когда решил, как следует поступить. Искать низину. Вода там. И идти под уклон. – Да, это невозможно! Все ровно, сплошь забито отходами. На этой мысли обогнул поезд, он последний и вышел за пределы «кладбища». Взгляд направо. Налево. Барханы мусора. Отметил – чем они дальше, тем меньше и не так круты. Возможно, ошибка. – Истинные размеры куч скрадывает расстояние?

Двинулся туда. Приходится много петлять. Раздалось поучительное, – Умный в гору не пойдет – умный гору обойдет. – Сказал или подумал? Народная мудрость приободрила. Запомнил направление, откуда пришел. Зашагал дальше.

В последние дни очень тяжело. Способы пробудить боевой дух и поднять настроение приходилось искать везде. Павел глянул под ноги. В любых мелочах. Поговорка, как приласкала. Согрела душу. Чутье и расчет не подвели. С каждой сотней метров кучи пресного мусора, он высох до состояния трухи, становились меньше. Увидел следы грубых протекторов между холмами. – Показалось! Действительно ли это отпечатки тракторов или мощных машин? Никак определить. Рваные отрезки не хотят складываться в прямую линию колеи.

Остановился. Озадаченный. Холм очень правильной формы. Подошел ближе. Практически правильная пирамида с относительно ровными краями, состоит из сотен или даже тысяч красно-бело-синих треугольников. Взял треугольник. Близко поднес к глазам. На боку очень легкой, но собранной из толстой бумаги геометрической фигуры – синими буквами незамысловатого шрифта конвейер вдавил – «Мо-ло-ко», – прочитал по слогам.

Лет двадцатьпять назад, а может и больше, он слышал, что молоко в гастрономах продавалось в такой треугольной упаковке. На боку указана цена: 12 копеек. Пнул кучу. Пакеты разлетелись. Вся тара абсолютно пуста. Ни капельки. Из груды торчит конец бумажной, похожей на туалетную, но плотнее – ленты. Выглядывает на уровне груди. Выдернул. Потрепал в руках. По всей длине надпись, – «Брак». Похоже, мастер зазевался или оборудование дало сбой, и огромная партия упаковки отправилась на свалку. Ошибку Госплан списал за счет госсредств.