Алексей Абрамов - Государство, или Дневник проигравшего

Бросок до основания рукава горы. – Полчаса, – Павел смотрит на циферблат. Немногим больше чем он ожидал. Колоссальность места поражает. Он находился здесь не первый день, но не привык к пустоте. Размышлял, – Такие расстояния. Здесь. Под землей? Даже если подземный каменный пузырь и имеет границы, тут можно с легкостью передвигаться на машине, а чтобы покрывать такие расстояния, передвигаться на приличной скорости.

Отрог мусорной горы обходил – медленно. Инстинктивно пригнулся. Поглядывал из подлобья. По левую руку вдаль уходил лес знакомых толстенных столбов. По правую руку гора. Сделал полукруг. Ожидания увидеть что-то путь и неожиданное, но обнадеживающее – не оправдались. Насыпь из всякой дряни очень сильно выдавалась из горы и, когда он ее обошел, оказался у края огромной впадиной. Как залив она вдавалась в отвесные скалы. Уходила в темноту. Там, где должно находиться дно впадины так сумеречно, что невозможно разглядеть, – Что там? Сколько не вглядывайся. На часах бегают тонкая и толстая стрелки. Тонкие. Они покрыты фосфором. Времени с запасом. Павел шагнул дальше. Вдоль границы. Там, где хлам соприкасается с полом и, можно идти по относительно ровной поверхности.

Не торопился. Шел, от скуки разглядывал хлам. Иногда что – то поднимал, но повертев пару секунд в руках, выбрасывал.

Мусор однороден, – отметил Павел. Это ставит в тупик. Практически весь упакован в одинаковые толстые пластиковые пакеты с пластмассовыми молниями. Вместимостью литров по десять.

Вскрыл пакет. Другой. Ногой разворошил содержимое. И там и там. Пустые упаковки от продуктов. Консервные банки, контейнеры, и даже тюбики с надписями «Суп», «Каша».

Где – то рядом харчуется большой отряд космонавтов? – Павел пинул банку. – В условиях приближенных к условиям пребывания на станции «Мир»? Где можно подойти к иллюминатору из кварцевого стекла толщиной в десять сантиметров, выдавить в рот густого борща и сделать снимки голубой планеты, – Павел думал и шел дальше.

Пища в емкостях была. Крышки жестяных банок разорваны специальным ножом. Но вся одноразовая посуда стерильна и суха. Ни капли, ни крошки. Никаких остатков.

Мусорные пакеты. Другой бытовой хлам. Вот черно-белые телевизоры «Березка». Ящики аккуратно поставлены в ряд. Старые холодильники. Осторожно открыл несколько дверей. Пусто. Удивился. Здесь. На помойке, вещи, что сменили, возможно, двух – трех хозяев выглядели добротно. По-новому. – Опять делать крюк, – мысленно возмутился. Холодильники стоят мертвыми правильными белыми рядами. По сотне штук, а может быть и больше. Стоят дверца к дверце. Просочиться между ними не возможно. Павел сильно углубился в «мусорный залив», а он все не заканчивался. Из груды торчит округлая палка. – Черенок? Хотел пройти мимо, но рука, потянулась к ней. Выдернул из завала.

Раздался громкий шорох. Испугался. Перешел с шага на бег. Пробежал метров тридцать. Остановился. Оглянулся. – Вот, что значит потерять опору. Заскользил пакет. За ним другой и еще что-то. От горы отделился огромный пласт и с шорохом съехал вниз. Край мусорной волны зацепил холодильники. Сметенные, они, рухнули на пол и со скрежетом, как белоснежная пена морской ударились о берег. В данном случае о бетонный пол. В ушах еще долго эхом гулял противный скрежет.

В стене мусора виднеется выемка. К его ногам подкатились пакеты. Они перекатывались, подпрыгивали и замерли. Уже через секунду вокруг вновь воцарилась тишина. Шум никого не привлек, не разбудил. Снова никакой, абсолютно никакой реакции не последовало.

С минуту постоял. Проанализировал и уже осторожно на некоем отдалении от границы. Там, где стена накатывается в основание, двинулся дальше. В планах немного. Обойти впадину по краю. Дойти до второго мыса, чьи очертания едва выделяются вдалеке. – И вернуться обратно, – подытожил Павел.

Стена не кончается. Интерес к ней утрачен. Шаги становятся все меньше. Павел мелко семенил, как снова крепко задумался. Утратил контроль над тем, что происходит вокруг. – Да и что там может произойти? Последние дни, недели, а может уже, и месяцы показали, – Ничего сверхъестественного ожидать тут не стоит, – грусть охватила Павла. Найти мертвеца дело привычное.

Крошечная на фоне горного массива фигура передвигается у ее подножия. Резкая боль пронзила левую ступню. Задумчивость обернулась сильным ударом ноги о деревянный настил. Тот взялся неизвестно откуда. Пересекал наискосок маршрут Павла, уходил в сторону и исчезал. Удар так силен, что пару минут он прыгал стоя на одной ноге. Присел на край помоста. Дождался, пока боль уснет окончательно.

Деревянный тротуар уходит к свалке. – Это с одной стороны, а с другой в неизвестность. Туда, где ничего нет.

– Куда следовать дальше? Очевидно куда, – подумал Павел. И двинулся прочь от ранее выбранного пути. Иногда настил изгибается, но основная часть полотна проложена по идеальной прямой. Так идти намного легче. Приноровился. Через какое-то время настил стал издавать ритмичную дробь. Временами Павел оглядывался. Гора уменьшается в размерах. Тропинка не заканчивается. Это пугает. Рождает сомнения. Павел преодолевает страх. Понимает, что зашел слишком далеко и, тем не менее, упорно продолжает двигаться вперед. – В конце – концов, должен же быть у этой дороги конец, – харкнул в сторону и ускорился.

В стороне на фоне ровного полигона зачернело пятно. Сошел с тропы. Пошел прямо на него. Зрение не обмануло. Чем ближе подходил к нему, тем четче вырисовывалась скала не правильной формы. Еще чуть-чуть. Считанные шаги. Павел подошел к огромному трактору с широченными, больше метра гусеницами. Такие машины ездят по топкой, болотистой местности. Подминают ковшом молодые побеги ивняка, камыш. Или вот здесь.

Исполин стоит, немного накренившись вперед, в сторону большого, тяжелого, изогнутого к верху ковша. Скребок под тяжестью собственного веса вдавился в мусор. Обошел трактор и по тракам, как по ступенькам забрался на гусеницы шириной с тротуар. Капот приоткрыт. Сунулся – пусто.

Кто – то заботливо и аккуратно извлек двигатель и забрал с собой. Невольно постучал по корпусу. Тот зазвучал, как пустое, новое, блестящее корыто из нержавейки. Нажал на ручку двери. Запор легко поддался. В кабине рычаги с черными набалдашниками и выбитыми на них белыми угловатыми рисунками-схемами. Потертое сидение и панель с круглыми примитивными грубыми датчиками. Больше ничего.

Ступил на что – то мягкое. – Промасленное тряпье! Сел на кресло. – Мягкое. Положил руки на рычаги и дернул на себя. С металлическим щелчком одна рукоять поддалась и если бы трактор не изувечили, что – нибудь бы, да зарокотало.

Зачем здесь трактор понятно. – А вот где двигатель? Нет, – Павел сидел в задумчивости. Еще одна загадка непонятного места. Обдумал. Но версий так и не возникло. Оглянулся. За спиной, через стекло бак для топлива. Прикреплен за кабиной. Открытие подогрело интерес. Выбрался наружу и уже через секунду открутил металлическую крышку двухсотлитровой канистры. – Увесистая! Из под нее вырвался и сладко ударил в нос запах машинного масла. Тут тоже чувствовалась заботливая рука неизвестного. Вся солярка или выработана либо сцежена. – До последней вязкой капли, – насыщенный аромат нефтехимии одурманил мозг.