Олег Якубов - Театр теней

– Почему именно волк? – спросил он.

– Не знаю, наверное потому, что он главный хищник леса. – просто ответил Волчонок.

– Нет, не поэтому. Вы не все мне хотите поведать, ну Бог с вами. – слегка обидевшись сказал он и направился к чучелу волка, одиноко стоявшему рядом с оленем, с чудовищным оскалом от вида которого стынет кровь.

Мы ничего не ответили и молча проследовали за Иваном Фроловичем, который видел нас насквозь.

– Серый волк, один из моих любимых зверей, я о них много чего знаю, если не все. – говорил Иван Фролович. – А вы знаете, что волки предпочитают, есть своих сородичей, которые попали в капкан, не правда ли похоже на людей?

– Люди еще хуже волков! – подтвердил сказанное мастером, я.

– Я знаю, что на японском языке слово» волк» имеет значение «великий бог». – добавил информации Волчонок, тем самым удивив меня.

– Хорошо, я сделаю вам волка, однако на это уйдет некоторое время, – сказал Иван Фролович, – хотя у меня должна быть где-то заготовка, да, да должна быть, поэтому время создания чучела займет на много меньше.

Распрощавшись с мастером, мы покинули замечательный музей живой природы, в котором находиться было несколько не по себе. Вскоре Иван Фролович позвонил и сообщил о готовности нашего заказа.

После создания волка мы с мои другом направились в лес, где все было готово. Когда на «сцене» волк занял свое место, я попросил волчонка занять свое место, тот повиновался и в один миг расположился. И когда он присел под елью, он осмотрелся вокруг воссозданного театра одного актера-Волчонка. Я не сводил взгляда с его, мне было интересно посмотреть на его реакцию, т.к. я хотел посмотреть за действиями человека, который вновь переживает самый драматичный момент в своей жизни. Но реакция Волчонка меня разочаровала и в то же время испугала меня, он сидел несколько минут, как пришибленный, никаких действий от него не исходило.

– «Неужели я также себя вел, когда создал „сцену“ для себя?» – вопрос самому себе, застрял у меня в голове. Возникшее чувство дежавю только подтвердил мой вопрос.

Прошло еще пять минут, но Волчонок был неподвижен, меня это стало раздражать, именно раздражать, т.к. я вложился в эту работу со всей душой, посвятил ей всего себя, а он сидит без движения, не проявляя никаких эмоций. В тот момент я словно во сне подошел к нему и с огромной обидой пнул его в плечо ногой. Он, неподвижный как замороженный тунец, повалился на земь и остался в той же позе (сидящего под деревом) лежать без движения. Меня словно ледяной водой окатило, а мне разъярённому и взгоряченному, холодная вода вернула трезвый ум. Однако трезвый ум отказывался понимать происходящее, я понимал лишь одно, что Волчонок находится в некоем трансе. И в этот самый момент я подумал, что с друзьями так поступать нельзя.

– «Мне нужно с ним что то делать, а может он вовсе умер?» – страшная мысль посетила мою голову.

Смерть порой приходит в самых неожиданных ситуациях, когда ее совсем не ждешь. Вспомнив школьные курсы по выживанию, я наклонился к нему и проверил пульс, дыхание. На мое счастье он дышал и сердце его билось, но он продолжал пребывать в оцепенении, словно рептилия впавшая в спячку. Наклонившись к нему, я начал вглядываться в его открытые, застывшие глаза, они мне говорили:

– «Что ты со мной сделал, ведь я всего лишь попросил помочь тебя?»

В следующий момент меня охватила жалость и вина, вина за то, что я угробил человека, своего друга.

Вдруг ни с того ни сего Волчонок заморгав глазами, его сознание вернулось и удивившись тем, что он лежал на земле, ловко поднялся и вытеревшись от грязи, заговорил:

– Я что заснул?

– Немного! – не зная, что ответить, ляпнул я.

– Здесь в лесу свежий воздух, вот меня и вырубило, долго я проспал? – улыбаясь, спросил он.

– Не более часа.– ответил я, засучив рукав куртки и посмотрев на часы.

– Ты знаешь, когда я присел под ель, меня охватило то самое чувство, которое у меня возникло в тот момент, когда волк появился на поляне. Я не мог ни пошевелиться, ни говорить, страх сковал меня. Ты настоящий мастер памяти, ты все точно воссоздал, теперь я твой должник, ты вернул мне воспоминание, в котором я одновременно обрел счастье и первобытный ужас.– вытирая холодный пот с лица, говорил Волчонок.

– Ты разве не был счастлив? – спросил его я.

– Никогда до того самого момент когда я потерявшись в лесу, и сейчас когда ты создал для меня эту, как ты говоришь «сцену». А я бы ее назвал «сцена счастья». Страх вот чего мне не хватало, ты дал его мне в полной мере.

Он так рассказывал о возникшем у его моменте счастья, что я начал размышлять: «А был ли счастлив я?». Вспоминая самые счастливые моменты своей недолгой жизни, я осознал, что я сам не был счастлив, мимолетные моменты в жизни, когда я их воспринимал как моменты радости не шли не в какое сравнение с тем чувствами, которые я увидел в глазах своего друга, даже вспомнив «сцену» в старом саду я ее не стал относить к «апофеозу Волчонка»!

Волчонок еще несколько часов молча бродил по» сцене», будто одинокий актер после успешного спектакля. Я тем временем собирал оставшиеся инструменты и относил их в машину.

С того момента волчонок ходил за мной по пятам, он не давал мне ни единого часа побыть одному, его словно манило ко мне. Мне казалось, что его слишком много в моей жизни. Однажды я ему прямо и заявил, что хотел бы побыть один, это его настолько разочаровало, что он устроил небольшой скандал, больше походивший на бытовую ссору. Так мы и разошлись, я подумал, что в этом нет ничего плохого, если мы отдохнем друг от друга, т. к. за последнее время в моей жизни было слишком много Волчонка.

Мы не виделись почти неделю, я решил первым позвонить ему, чувствую вину за то, что я был инициатором ссоры. Однако на многочисленные звонки никто не отвечал. Заволновавшись, я отправился к нему в квартиру, жил он на другом конце города. Позвонив в дверь и ожидая его, я выкурил две сигареты.

– Здесь его нет! – решил я.

Следующим моим действом было обзвонить всех наших общих знакомых, но те как один не знали где он и что с ним. Из звонков я знал лишь то, что он сильно изменился, стал замкнутым, нелюдимым, задумчивым, исчезла прежняя улыбка, которая источала столько жизни, радости и счастья. После моих звонков знакомым поиски начались масштабные, казалось его, искал весь город. Город сам искал своего сына, так как он больше всего любил свой город, восхищаясь его узкими улочками, гармонично сочетавшимися с огромными, взметавшимся до небес, высокоэтажками. Поиски длились несколько дней.

– «Вот же я идиот!» – самокритично не переставая твердил себе я.

Я направился в лес, где была его «сцена». Там, именно там и нигде еще, я его обнаружил, сидящим под елью. Осторожно подойдя к нему, я дотронулся до его рукой, никакой ответной реакции не последовало. У меня еще была надежда, что он в трансе, как и в прошлый раз, но хрустальные, холодные глаза Волчонка, смотрящие на чучело волка, убеждали меня в том, что у меня больше нету моего лучшего, единственного друга. Убедившись, что моя помощь бесполезна, повторно проверив его пульс на холодной руке, я сообщил о произошедшем всем службам города, участвовавших в его поисках. Оставшись ждать помощи, я расхаживал по поляне, где вскоре будем множество людей. В очередной раз, проходя мимо сидевшего Волчонка, я заметил у него в куртке листок. До боли знакомый почерк, неаккуратно исписанный лист бумаги, говорил о спешке при написании данного письма. В некоторых местах письма были видны небольшие дырки, оставленные ручкой от сильного нажатия. В некоторых местах почерк несколько менялся, возможно, в этот момент в его голове происходило неизвестное. Не будучи графологом, прочитав письмо можно было сказать о спешке при написании, тревожном состоянии автора, боязнь будущего. Достав его, мои глаза жадно впились в содержание предсмертной записки: