Джон Ле Карре - Маленький городок в Германии. Секретный паломник (сборник)

Задержавшись на входе, чтобы показать пропуска все тому же сержанту с лицом хорька, Тернер случайно обернулся в сторону шоссе.

– Посмотрите! – воскликнул он. – Это та же парочка, что увязалась за нами в аэропорту.

Черный «опель» встал у въезда на территорию посольства. На переднем сиденье расположились двое мужчин. Со своей выгодной точки обзора на вершине ступеней Тернер отчетливо различал рефлекторы длинного зеркала заднего вида, отражавшие солнечные лучи.

– Людвиг Зибкрон доставил нас к обеду, – сказал де Лиль с кривой улыбкой, – а теперь благополучно сопроводил домой. Я же предупредил: не считайте себя ученым в белоснежном халате.

– Скажите, а где а пятницу вечером были вы сами?

– В лесной сторожке, – ухмыльнулся де Лиль. – Поджидал там леди Анну, чтобы убить и завладеть ее бесценными бриллиантами.

Комната шифровальщиков снова открылась. Корк валялся на раскладушке, а на полу рядом с ним лежал каталог бунгало на островах Карибского моря. На столе в комнате дежурных обнаружился синий посольский конверт, адресованный Алану Тернеру, эсквайру. Имя и фамилию напечатали на машинке. Стиль послания был лаконичным и не слишком внятным. Есть некоторые моменты, сообщал автор, которые могут заинтересовать мистера Тернера в связи с делом, приведшим его в Бонн. Если время его устраивало, ему могли бы предложить бокал хереса по вышеуказанному адресу в половине седьмого вечера. Адрес относился к Бад-Годесбергу, а автором была мисс Дженни Паргитер, сотрудница отдела прессы и информации, временно прикомандированная к канцелярии. Она расписалась под письмом, а потом печатными буквами для полной ясности повторила свою фамилию. Причем заглавное «П» вышло на редкость крупным, как показалось Тернеру. И, открыв ежедневник в синей обложке из искусственной кожи, он позволил себе улыбку, в которой сквозило предвкушение. П – Прашко, П – Паргитер. И «П» значилось в ежедневнике. «Давай же, Лео, приоткрой для меня хотя бы один из секретов своей больной совести!»

– Как я полагаю, – начала Дженни Паргитер заранее заготовленной фразой, – вы привыкли заниматься делами весьма деликатного свойства.

Бутылка хереса стояла между ними на покрытом стеклом журнальном столике. Квартира выглядела темной и неуютной: викторианские плетеные кресла, немецкие портьеры на окнах – чересчур плотные и тяжелые. В алькове, где расположился обеденный стол, висела репродукция картины Констебля.

– И подобно врачу вы обязаны сохранять доверенную вам информацию в секрете?

– О, разумеется, – подтвердил Тернер.

– Сегодня утром во время совещания в канцелярии упоминалось, что вы расследуете исчезновение Лео Хартинга. Но нас предупредили не обсуждать этого даже между собой.

– Вам ничто не мешает обсудить дело со мной, – заверил ее Тернер.

– Несомненно. Но мне, естественно, хотелось бы выяснить, насколько далеко можно заходить, сообщая вам конфиденциальные сведения. Например, насколько тесно вы общаетесь с отделом кадров?

– Тут все зависит от характера полученной мной информации.

Она подняла бокал с хересом до уровня глаз и, как казалось, внимательно изучала содержавшуюся в нем жидкость. Ее манеры выдавали желание продемонстрировать жизненный опыт и остроту мышления.

– Предположим, некто… То есть давайте предположим, что я повела себя не совсем разумно. Это касается личной жизни.

– Для меня важно, с кем именно вы повели себя не совсем разумно, – ответил Тернер, и Дженни Паргитер внезапно покраснела.

– Я вовсе не это имела в виду.

– Послушайте, – сказал Тернер, наблюдая за ней. – Если вы придете и сообщите мне совершенно конфиденциально, что оставили в автобусе пачку досье, мне придется уведомить об этом отдел кадров. Но если вы лишь расскажете, что время от времени встречаетесь со своим возлюбленным, то от этого я в обморок не упаду. Если честно, – продолжал он, придвигая к ней свой бокал, чтобы она вновь наполнила его, – отдел кадров предпочел бы не знать, что мы вообще существуем.

Он держался так раскованно, так свободно развалился в кресле, словно тема разговора вообще его мало трогала.

– Но здесь возникает проблема защиты интересов других людей. Тех, например, которые сами не пожелают высказаться в свое оправдание.

– Не забывайте при этом, что важнее всего проблема обеспечения безопасности, – возразил Тернер. – Если бы вы не считали свою информацию важной, то едва ли пригласили меня к себе. Решение за вами. Никаких гарантий я вам дать не могу.

Она прикурила сигарету резкими, порывистыми движениями. Ее нельзя было назвать некрасивой, но она явно намеренно одевалась либо слишком в молодежном стиле, либо в близком к старушечьему. И потому возраст Тернера не имел значения – они никак не могли выглядеть ровесниками.

– Хорошо, я принимаю ваши условия, – сказала она и какое-то время мрачно смотрела на него, как будто оценивая, сколь многое способен Тернер правильно усвоить. – Но вы, однако, неправильно интерпретировали причину, заставившую меня пригласить вас. Дело вот в чем. Поскольку вы наверняка скоро наслушаетесь всяких грязных сплетен о Хартинге и обо мне, я сочла за лучшее изложить вам правду сама.

Тернер поставил на столик бокал и достал блокнот.

– Я прибыла сюда из Лондона буквально накануне Рождества, – начала Дженни Паргитер. – До этого работала в Джакарте. В Лондон я вернулась с намерением выйти там замуж. Вам, возможно, попадалось объявление в газетах о моей помолвке.

– Боюсь, я его не заметил, – признался Тернер.

– Но человек, с кем я была помолвлена, в последний момент решил, что мы не подходим друг другу. Это было очень смелое решение с его стороны. Я к тому времени уже получила назначение в Бонн. Мы с ним познакомились сто лет назад. Изучали одни и те же предметы в университете, и, как я всегда считала, у нас было много общего. Но этот человек рассудил иначе. Впрочем, для того и существуют помолвки. Я осталась вполне довольна таким исходом. Так что ни у кого нет ни малейших оснований меня жалеть.

– Стало быть, вы приехали сюда под Рождество.

– Я специально попросила позволить мне прибыть на новое место перед праздниками. В предыдущие годы мы всегда отмечали Рождество вместе. Конечно, за исключением того времени, которое я провела в Джакарте. А потому… Разлука в тот момент ощущалась мной достаточно болезненно, и я стремилась сгладить дурное настроение, оказавшись в совершенно иной атмосфере.

– Понятно.

– Одинокая женщина, служащая в посольстве, зачастую просто завалена рождественскими приглашениями. Почти все сотрудники канцелярии хотели, чтобы я провела праздники с ними. Брэдфилды, Краббе, Джексоны, Гейвстоны – все зазывали меня к себе. Медоузы тоже прислали приглашение. Вы уже, несомненно, познакомились с Артуром Медоузом, верно?