Валя Шопорова - Тени. Книга 2. Что, если у каждого есть второй шанс?

Но, тем не менее, это было необходимо ей, необходимо для того, чтобы не чувствовать себя уязвимой, чего она боялась более всего в жизни. Потому сейчас, тренируясь до седьмого пота, сбивая костяшки пальцев о жёсткую грушу, повторяя раз за разом те самые удары, что когда-то принесли ей состояние и помогли сохранить жизнь, она думала:

«Никто и никогда не сделает мне больно. Никто и никогда… Хватит с меня и одного раза, я не буду слабой, не буду, я не имею на это права. Беззащитную девочку, которую так часто уничижительно называли „малышка“, убили давным-давно. Теперь я предпочитаю даже не держать удар, а бить, бить так, чтобы каждый понял, на что я способна».

В назначенный день, второго марта, Хенси приехала в аэропорт, чтобы встретить дорогого доктора Луццато. Не раз девушка поражалась тому, что за пять дней, которые у неё были, она так и не передумала, не запретила мужчине приезжать, напротив, она ждала его, почти радуясь предстоящей встрече. Почти…

Приехав чуть раньше оговоренного времени, девушка заняла один из стульев, предназначенных для таких, как она – ждущих чего-то или кого-то. По прошествии пятнадцати минут Хенси прикрыла глаза и устало вздохнула – самолёт уже должен был приземлиться, но впереди ещё была регистрация, заполнение всяческих документов и прочая дребедень, на которую были богаты пункты прибытия новых граждан.

Мысленно ругая себя за то, что приехала в такую рань, а не заставила милого доктора самого её ждать, Хенси оглядывалась по сторонам, пытаясь отвлечься, зацепиться за кого-нибудь взглядом, найти хоть какую-нибудь более или менее интересную картину. Но на глаза, словно назло, не попадалось ничего. Немногочисленные гости аэропорта были какими-то серыми, скучными, они совершенно не занимали, даже если сильно постараться убедить себя в их интересности.

«Как же я ненавижу ждать, – раздражённо подумала девушка, морщась. – Может быть, хотя бы в кафе пойти? Кофе выпить или чего покрепче… Конечно, Ашоту точно не понравится моё беспробудное пьянство, но, с другой стороны… кто его будет спрашивать? Не нравится – свободен! – Хенси слегка лукавила, ухмыляясь и продолжая мысль: – Свободен, конечно, если я того захочу…».

Решив дать мужчине ещё десять, от силы, пятнадцать минут, Хенси сложила руки на груди, вытягивая вперёд ноги, обутые в тяжёлые ботинки. Время шло, минуты медленно, но верно утекали в бесконечность, здание аэропорта начало наполняться людьми: они сновали туда-сюда, мельтеша перед глазами, раздражая.

– Да тебе не угодишь! – воскликнул внутренний голос.

«Уймись, полудохлая сучка», – ответила ему Хенси, кривясь.

Через какое-то время ждать стало вовсе невыносимо, не только потому, что девушка элементарно ненавидела ждать кого-то или чего-то – ей банально приспичило в туалет.

«Гениально, – фыркнула про себя она. – День, определённо, складывается „удачно“… Что дальше? Какой-то криворукий строитель, усердно вкалывающий на высотной стройке, уронит мне на голову кирпич? Я сяду за руль, и у меня откажет протез, я „красиво“ впишусь в ближайшую помойку? За мной приедет полиция, которая, спустя столько лет, решит, что, всё-таки, имеет ко мне претензии?».

– А что может быть хуже? – спросил внутренний голос. Вопрос этот не был риторическим, хотя это было бы логично. Нет, он был прямым, пропитанным сарказмом и намёком на то, что она, Хенси, знает ответ…

«Что-что, – фыркнула девушка, обнимая себя руками – в здании было прохладно. – Самый мой страшный кошмар может случиться в том случае, если уважаемый мистер Трюмпер старший узнает, кто порешил его дорогого сына и придёт по мою душу. В таком случае мне пришлось бы несладко… Ему же было бы плевать на то, что его выродок сам заслужил всё то, что я делала, ему же плевать на то, что Бруно спас его сынка, пристрелив».

Девушка прикоснулась к своему бедру, её рука рефлекторно потянулась к карману, где лежали сигареты. Вовремя себя одёрнув от того, чтобы закурить прямо здесь, Хенси нахмурилась ещё больше, продолжая мысль:

«Ему же было бы плевать на то, что Мориц убил не только меня, он погубил всю мою семью…».

Это должно было звучать зло, ненавистно, но голос мыслей прозвучал отчётливо грустно, болезненно, он выражал всё то, что девушка с такой силой скрывала даже от самой себя – то, что ей, на самом деле, до сих пор больно, безумно больно. И эта боль скручивала все жилы, сворачивая душу в жалкий дряхлый клубок.

«Я бы, наверное, смогла простить ему то, что он сделал со мной, наверное… – думала она, тяжело вздыхая, съезжая в пластиковом кресле. – Но… Но его поступок повлёк слишком большие последствия. Я никогда не смогу стать той, кем была до того проклятого дня. И, нет, это не я плохая, не я пожелала стать такой – это они меня такой сделали. Сделали и получили по заслугам. Жаль, что никому нет дела до того, что было… что было со мной. И правда, кому есть дело до никому неизвестной девочки, родители которой не бизнесмены, не знаменитости? Никому… Я была простым, слишком смертным человеком, а таких никто не берёт в расчёт… Но потом мы поменялись местами, всего лишь поменялись местами… Право, я ведь добивалась всего лишь с одной целью – отомстить, поменяться местами, стать выше, иметь все те привилегии власти, которые некогда имели они – мои „дорогие“ бывшие одноклассники, дети выдающихся родителей. Жаль лишь, что на детях гениев природа отдыхает, жаль, что самостоятельно они ни на что оказались неспособны…».

– Ну, зачем же ты лукавишь? – укоризненно спросил внутренний голос.

«Да закройся ты!», – раздражённо «крикнула» Хенси, резко вставая и одёргивая куртку.

Девушка, сидящая через несколько мест от Хенси, нервно вздрогнула, испугавшись таких слишком дёрганых движений соседки. Смерив пугливую даму презрительным взглядом, Хенси огляделась по сторонам и, круто развернувшись, пошла прочь.

«Схожу в туалет, – думала она. – И, если Ашот не объявится, пусть катится ко всем чертям!».

Хенси твёрдой и быстрой походкой направлялась в сторону дамской комнаты, периодически поднимая голову, сверяясь с указателями, чтобы не запутаться. В крови играл недостаток, критический низкий уровень никотина, всё тело как-то крутило: мышцы ныли после вчерашней слишком усердной тренировки, а сидение в неудобной позе и отвратительном кресле только усугубило ситуацию.