Ильгар Сафат - Участок. Роман

– Бесстыдница! И не стыдно тебе выставлять такие рисунки? Что люди скажут?

Сабина улыбается. Обнимает мать. Целует ее.

– Людям не мешало бы знать свою культуру. Этим рисункам 20000 лет. Пора к ним привыкнуть.

– Знаю, это Гариб тебе голову Гобустаном замутил! Сам он помешанный, и тебя с ума сводит! Что это за работа для мужчины – фотографирует всяких. Как ты это терпишь?! Такой же чокнутый, как и твой отец! Тот тоже всю жизнь что-то малевал, а после смерти завещал нам свои ноги!

Мать Сабины едва сдерживает слезы. Вздыхает. Вытирает увлажнившиеся глаза платком.

– Ну, перестань! Просто у отца было хорошее чувство юмора! И не одни только ноги, к слову, он тебе оставил! А Гариб – мой жених! Мы скоро поженимся!

Мать Сабины начинает платком вытирать пыль со скульптур дочери. Задерживается перед керамической маской, в которой угадываются черты лица Гариба. Нервно стирает с нее пыль.

– Вот поженитесь, тогда и будете ездить, куда захотите! А свадьбу твой Гариб столько раз уже переносил, что я вообще боюсь о ней думать! То у него одно, то другое! Не очень-то он торопится! Зря ты отказала Ульриху, дочь, этот немец так тебя любит! Сегодня опять звонил, умолял, чтобы я на тебя повлияла! Плакал в трубку, когда узнал о твоей свадьбе!

– Интересно, на каком языке ты с ним разговаривала? Неужели Ульрих выучил азербайджанский?

Мать Сабины перестает протирать скульптуры. Тем же платком утирает слезы, шумно сморкается в него. Бессознательным движением подсыпает корм канарейке в клетке.

– Материнскому сердцу не нужны переводчики! Ульрих хороший. Надежный. Богатый.

– Прекрасно! Ты можешь сама за него и выйти! Платье у тебя есть! И не вздумай при Гарибе заводить разговор об Ульрихе! Гариб очень мнительный!

– А сама-то ты в нем уверена? Вокруг Гариба всегда столько женщин крутится?! А мужчины – все одинаковые! Они как твоя глина! Пока глина в руках, ей можно придать любую форму. Но стоит только выпустить из рук, глина высыхает и становиться бесформенным куском грязи. Сама говоришь – какая-то Умай его интересует, а не ты!

Сабина встает из-за гончарного станка. Вытирает руки тряпкой. После слов матери настроение ее меняется.

– Уфф! Бедный мой папочка, ну и натерпелся он, наверное, от тебя! Я бы на его месте и ног тебе не отписала! Умай – это у тюркских народов – богиня плодородия, священное женское божество. А еще ее относят к иранской птице Хумай, которая, бросая на человека тень, делает его счастливым. Все это очень интересно, мама!

Мать видит, что ее дочь переполняет чувство ревности и раздражения, и молча отходит в сторону. Берет с дивана платье Сабины, возвращается с ним к зеркальному шкафу. Вешает свадебное платье в шкаф.

– Молю Аллаха, чтобы эта птичка и вас с Гарибом сделала счастливыми! Не знаю, доживу я до того дня, когда смогу понянчить своих внучат?!

Под окном слышится сигнал машины. Сабина подбегает к окну, из окна машет Гарибу рукой. Бежит в ванную комнату – мыть руки.

– Все, я побежала! Поставь, пожалуйста, блюдо в печь! Ты знаешь, какая температура, когда вытаскивать?!

– Беги, беги. Это не сложнее, чем лепешки печь!

Сабина возвращается к матери, целует ее.

– Не волнуйся, мы не надолго! Поработаем, пока не сядет солнце, и сразу домой! И платье примерим, обещаю тебе!

Сабина бежит к двери. Мать Сабины смотрит в окно. Видит, как дочь вскакивает из подъезда на улицу. Подбегает к Гарибу, что-то ему говорит. Гариб целует Сабину, помогает сесть в машину. Машина трогается с места.

Мать Сабины отходит от окна. Берет блюдо дочери, несет его к печи. Раскрывает печь и кладет блюдо внутрь печи. Садится на стул. Вздыхает. Еще раз платком вытирает глаза.

– Ах, Гариб! Чтоб ты сгорел!

«Гобустанского человечка» в печи пожирает огонь: словно бы призывая кого-то на помощь – он раскинул руки в разные стороны.

Машина Гариба несется по трассе. От душных городских «пробок» Гариб выезжает к пустынному ландшафту.

– Что с тобой? Ты чем-то расстроена?

– Мама. После смерти отца ее не узнать. Плачет по всяким пустякам. Это возраст.

– Что-нибудь случилось?

– Хочет разобраться: кто я тебе, невеста, любовница?

– Я скоро закончу кое-какие дела, и мы поженимся.

– Знаю! Слышала много раз! Эти твои «кое-какие дела» никогда не заканчиваются!

– Очень много заказов, много предложений. Нельзя упускать удачу, я сейчас на подъеме.

– Я все понимаю, Гариб! Но как быть с матерью? Ты устраиваешь свою карьеру, а она стареет! А ей внуков понянчить хочется, порадоваться за меня! Говорит, нашла какого-то психа, тебя то есть, мало ей было моего отца!

Гариб смеется. Машина подъезжает к местности Гобустана. Вдалеке становятся видны массивные скалы, раскиданные по огромной территории. Машина Гариба въезжает по извилистой дороге вглубь высоких скалистых нагромождений.

– Слушай, а он, правда, вам завещал свои ноги?

Над Гобустаном висит закатное солнце. Отбрасывает золотистые лучи.

Глыбы Гобустана. На них изображены древние рисунки.

Из-за камней появляются фигуры Гариба и Сабины. Гариб фотографирует скалы, наскальные рисунки. Сабина подходит к массивной плите. На камне изображен тот образ, что был на блюде у Сабины – человечек, раскинувший руки.

Сабина медленно проводит пальцем по длинному отростку, свисающему у «человечка» между ног.

– А еще маму очень смущает мой интерес к «магическому корню»!

– «Магический корень» связывает человека с Матерью-Землей. Это идет со времен шаманизма, который когда-то исповедовали люди на этой земле. Древние люди не знали стыда. Эпоха первобытных людей была честнее, чем наша, в ней не было столько лицемерия. Все было благороднее, чище.

Гариб наводит объектив на изображение Матери Мира. Делает несколько снимков в лучах заходящего солнца.

– Да, «древние были честнее». Ты прав! Почему бы и тебе не сказать открыто, что в Умай ты ищешь что-то, чего нет во мне?! Ты что, ищешь идеальную женщину?!

– Я уже нашел свою женщину. Это – ты.

Гариб переходит на новое место. Увлеченно фотографирует наскальные рисунки. Повисшую тишину нарушают только щелчки его фотоаппарата. Сабина садится на камень, поджав ноги.

– Ты любишь меня, Гариб? Скажи, что ты меня любишь!

Гариб делает еще несколько снимков, и идет к Сабине. Вдруг, заметив новый рисунок, он останавливается.

– Гариб, сфотографируй меня, здесь, на камне.

Гариб пропускает ее просьбу мимо ушей. Наводит «фокус» на новое изображение на скале и делает снимок.

– Почему ты никогда меня не фотографируешь, Гариб? Неужели, Умай и правда тебе интереснее, чем я?

Гариб продолжает фотографировать наскальные рисунки. Сабина внимательно за ним следит. Гариб отворачивается от Сабины, но Сабина замечает на его лице едва уловимую дрожь.