Джеффри Дивер - Сад чудовищ

– Считай, ты только что оплатил нарочного.

Сейчас молодой помощник кока спешил обратно к причальной линии и рассеянно думал о том, куда подевался Хайнслер. Со вчерашнего вечера его не видно. Впрочем, мысли о носильщике испарились, едва на глаза попался великолепный вариант для знакомства с немецкой культурой. Клуб «Игривая киса» – манящее название очень кстати написали по-английски. Увы, клуб, как и все подобные заведения в порту, давно закрылся.

«Эх, и впрямь придется рассматривать церкви и музеи!» – с досадой подумал моряк.

Он проснулся от шороха рябчика, выпорхнувшего из куста крыжовника, что рос за окном спальни в почти загородном Шарлоттенбурге. Он проснулся от аромата магнолии.

Он проснулся от пресловутого берлинского ветра, который, по словам юношей и старых домохозяек, несет щелочную пыль, разжигающую плотские желания.

Волшебный воздух тому виной или возраст, но Рейнхард Эрнст невольно подумал о красавице-жене, брюнетке Гертруде, с которой жил уже двадцать восемь лет. Он повернулся к ней лицом, уставился на пустое углубление в перине и невольно улыбнулся. После шестнадцатичасового рабочего дня он падал с ног, но Гертруда вставала рано: так привыкла. Последнее время в постели они почти не разговаривали.

Из кухни на первом этаже донесся звон посуды. Часы показывали семь утра. Значит, сон длился чуть больше четырех часов.

Эрнст потянулся, высоко поднял раненую руку и помассировал ее, щупая треугольный металлический осколок у плеча. Как ни странно, шрапнель действовала успокаивающе. Он считал, что нужно жить в мире с прошлым, и ценил каждый символ, даже тот, что едва не лишил его руки и жизни.

Пятидесятишестилетний полковник вылез из постели и снял ночную сорочку. Фрида наверняка уже пришла, поэтому, натянув бежевые брюки галифе и отказавшись от рубашки, он перебрался в соседнюю комнату – в кабинет. Короткая стрижка, круглый череп, седина, складки вокруг рта, аккуратный нос с горбинкой, близко посаженные глаза, хищные и умные, – за эти черты на войне его звали Цезарем.

Летом Эрнст часто делал гимнастику с внуком Руди – они катали набивной мяч, поднимали булавы, выполняли упражнения на пресс и бег на месте. Но по средам и пятницам мальчик посещал летнюю школу, где занятия начинались рано, и деду, к его сожалению, приходилось заниматься одному.

Пятнадцатиминутную зарядку Эрнст начал с отжиманий и приседаний, но минут через семь его позвали:

– Дедушка!

Запыхавшийся полковник остановился и выглянул в коридор:

– Доброе утро, Руди!

– Смотри, что я нарисовал.

Семилетний мальчик, одетый в форму, поднял картинку. Без очков Эрнст не мог разобрать, что на ней, но Руди выручил:

– Это орел.

– Да, конечно, я вижу.

– Он летит сквозь грозу.

– Какого храброго орла ты нарисовал!

– Ты будешь завтракать?

– Да. Скажи бабушке, что я спущусь через десять минут. Ты уже съел яйцо?

– Да, – ответил мальчик.

– Отлично. Яйца тебе полезны.

– Завтра я нарисую ястреба! – пообещал худенький белокурый мальчик и побежал вниз по лестнице.

Эрнст вернулся к упражнениям, размышляя о десятках проблем, которыми следовало заняться сегодня. После зарядки он ополоснулся холодной водой. Пока вытирался, зазвонил телефон. В ту пору, какие бы важные вопросы ни решали в правительстве национал-социалисты, звонки в такую рань вызывали беспокойство.

– Рейни! – позвала Гертруда. – Тебя к телефону!

Эрнст натянул рубашку, решив не возиться с носками и обувью, спустился на первый этаж и взял у жены трубку.

– Алло? Эрнст слушает.

– Полковник!

Эрнст узнал голос одной из секретарш Гитлера.

– Фрейлейн Лауэр, доброе утро!

– И вам доброе утро! Меня просили передать, что фюрер срочно вызывает вас в рейхсканцелярию. Если у вас другие планы, их просят изменить.

– Пожалуйста, скажите канцлеру Гитлеру, что я уже выезжаю. Он у себя в кабинете?

– Да.

– Кто еще будет присутствовать?

Секретарша замялась, но ответила:

– Это все, что мне известно, полковник. Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер!

Эрнст отсоединился и уставился на телефон, не убирая руки с трубки.

– Дедушка, ты ботинки не надел!

Руди, до сих пор со своим рисунком, подошел сзади, посмотрел на босые дедовы ноги и засмеялся.

– Да, Руди. Мне нужно обуться. – Эрнст впился взглядом в телефон.

– Что такое, дедушка? Что случилось?

– Ничего, Руди.

– Мама говорит, у тебя завтрак остынет.

– Руди, а ты съел яйцо целиком?

– Да, дедушка.

– Молодец! Передай маме и бабушке, что я спущусь через минуту. Но пусть начинают без меня.

Эрнст поднялся по лестнице, чтобы побриться, чувствуя, что исчезли и желание, которое вызывала красавица-жена, и аппетит.

Сорок минут спустя Эрнст уже шагал по коридорам рейхсканцелярии в центре Берлина на пересечении Вильгельмштрассе и Фоссштрассе, старательно обходя рабочих-строителей. Здание канцелярии было старым – отдельные его части возвели аж в восемнадцатом веке – и служило резиденцией немецких канцлеров, начиная с Бисмарка. Гитлер гневался из-за ветхости здания и, раз новую канцелярию никак не могли достроить, постоянно устраивал реставрацию.

Сейчас Эрнста не интересовали ни сооружение, ни архитектура. Мысли занимало одно: «Как меня накажут за ошибку? Насколько она серьезна?»

Он поднял руку, для проформы салютуя охраннику, который воодушевленно поприветствовал уполномоченного по внутренней безопасности. Носить такое звание тяжелее, чем истертый мокрый пиджак. Эрнст поспешил дальше, за внешней невозмутимостью пряча тревогу о совершенном преступлении.

В чем именно оно заключается?

Не всем поделился с фюрером – вот его вина.

Возможно, в других странах такое считают мелочью, а в Германии – преступлением, караемым смертной казнью. Но ведь всем не поделишься. Если подробно рассказать Гитлеру о своем замысле, он может прицепиться к какой-нибудь мелочи, тогда одно его слово – и пиши пропало. Не поможет и то, что думал ты не о личной выгоде, а исключительно о благе родины.

Но если умолчать… Ах, может получиться еще хуже. Параноик-фюрер решит, что за молчанием кроется злой умысел. Тогда всевидящее око внутрипартийной службы безопасности воззрится на тебя и твоих близких. Порой его взор смертоносен. Таинственный неотложный вызов на незапланированную встречу убеждал Рейнхарда Эрнста, что именно так получилось сегодня. Третий рейх воплощал порядок, систему и организованность, малейшее отклонение тревожило.

Эх, надо было немного рассказать фюреру о Вальдхаймском исследовании еще в марте прошлого года, когда замысел только зародился. Но тогда фюрер, министр обороны фон Бломберг и сам Эрнст занимались возвращением Рейнланда, да так плотно, что исследование потеряло важность: на кону стояла часть родины, украденная союзниками в Версале. К тому же, строго говоря, оно основывалось на научной работе, которую Гитлер счел бы подозрительной, если не провокационной. Эрнсту просто не хотелось поднимать этот вопрос.