Том Клэнси - Красный кролик

Но к этому возрасту люди уже начинали разбираться, что к чему. Политически грамотные коммунисты твердили о своих убеждениях на партийных собраниях потому, что это было необходимо для карьерного роста. Так же в точности умные царедворцы при дворе египетских фараонов падали ниц и прикрывали глаза от яркого сияния, якобы исходящего от лица венценосной особы, чтобы не ослепнуть, — они послушно поднимали руки, потому что фараон, живой бог, олицетворял собой власть и могущество, поэтому они покорно опускались на колени, отказываясь верить органам чувств и здравому смыслу, чтобы подниматься вверх по иерархической лестнице. То же самое происходило и сейчас. Сколько времени прошло с тех пор, пять тысяч лет? Можно будет свериться с учебником истории. Советский Союз взрастил плеяду ведущих мировых специалистов по истории Древнего мира и Средних веков, как и лучших антикваров, поскольку эти области исследований были практически полностью свободны от политики. События, имевшие место в Древнем Египте, произошли слишком давно и не имели никакого отношения с философским рассуждениям Маркса и к бесконечным бредням Ленина. Поэтому в этой области работали лучшие ученые. Многие также посвящали себя академической науке, потому что академическая наука не имеет партийной принадлежности, и у атома водорода нет политических пристрастий.

А вот в сельском хозяйстве они есть. И в промышленном производстве. Поэтому самые умные, самые одаренные держались подальше от этих областей деятельности, предпочитая заниматься политическими исследованиями. Потому что именно здесь можно было добиться максимальных успехов. При этом верить в коммунизм нужно было не больше, чем в то, что Рамсес Второй являлся живым сыном бога Солнца — или какого там еще бога, черт побери, от которого он якобы происходил. Юрий Владимирович не сомневался, что царедворцы прекрасно сознавали о многочисленных женах Рамсеса и его бесчисленном потомстве, что, в принципе, было не такой уж и плохой жизнью. Эквивалент классическим даче на Ленинских горах и летнему отпуску в Сочи. Значит, так уж ли переменился с тех пор мир?

В конце концов председатель Комитета государственной безопасности пришел к выводу, что за пять тысяч лет мало что изменилось. И его задача состояла в основном в том, чтобы стоять на пути перемен.

А это письмо грозит переменами, не так ли? То есть, это опасно, а значит, необходимо что-то предпринять.

Такое уже случалось в прошлом. Андропов решил, что такое может произойти и сейчас.

Ему не суждено было прожить долго, и он не узнал, что, принимая решение по данному вопросу, он запустил в действие силы, которые в конечном счете привели к закату его страны.

— Джек, когда ты приступаешь? — тихо спросила Кэти.

Они лежали в кровати.

И Джек Райан был счастлив, что это их собственная кровать. Каким бы удобным ни был номер в нью-йоркской гостинице, домашнего уюта он в нем не чувствовал. К тому же, Джек был сыт по горло своим тестем, с его двухуровневой квартирой на Парк-авеню и бесконечно высоким самомнением. Ну хорошо, у Джо Маллера добрых девяносто миллионов в банке и пухлый портфель акций, который с приходом в Белый дом нового президента продолжает расти еще больше, но всему есть свои пределы.

— Послезавтра, — ответил Джек. — Впрочем, полагаю, можно будет заглянуть туда сегодня после обеда, просто чтобы осмотреться.

— А сейчас тебе надо выспаться, — заметила Кэти.

Джеку постоянно приходилось убеждаться в том, как плохо быть женатым на враче. От Кэти ничего не укроется. Нежное, любящее прикосновение сообщит ей температуру тела, частоту пульса и бог знает что еще, а сама она скрывает свое отношение к тому, что обнаружила, с мастерством профессионального игрока в покер. Ну, по крайней мере, иногда.

— Да, день выдался очень длинный.

В Нью-Йорке было около пяти вечера, но для Джека этот «день» продолжался значительно больше обычных двадцати четырех часов. Право, ему нужно научиться спать на борту самолета. И дело было вовсе не в том, что места оказались неудобными. Воспользовавшись своей кредитной карточкой, Джек превратил бесплатный билет, выданный на работе, в билет первого класса. Вскоре частые перелеты сделают подобные превращения в нечто автоматическое. «Да, замечательно,» — подумал Джек. Его будет знать в лицо обслуживающий персонал аэропортов «Хитроу» и имени Даллеса. Ну, по крайней мере, теперь у него есть новый черный дипломатический паспорт, и он может больше не беспокоиться по поводу таможенных досмотров. Формально Райан был приписан к посольству Соединенных Штатов в Лондоне. Здание посольства находилось на Гросвенор-сквер, прямо напротив того дома, где во время Второй мировой войны размещалась штаб-квартира генерала Эйзенхауэра. Вместе с этим назначением Райан получил статус дипломата, который сделал его особым человеком, имеющим возможность не обращать внимания на такие неприятные пустяки, как гражданские законы. Отныне Джек мог запросто провезти в Англию пару фунтов героина, и никто не имел права даже прикоснуться к его вещам без разрешения — которое он мог и не дать, ссылаясь на дипломатическую неприкосновенность и срочные дела. Ни для кого не представляло тайны, что дипломаты не утруждали себя общением с таможней ради таких мелочей, как духи для жен (или других особ женского пола) и выпивка для себя. Однако для Райана, оценивающего поступки людей с позиции католической морали, подобные прегрешения были простительными и никак не тянули на смертный грех.

Джек поймал себя на том, что у него начинают путаться мысли, это говорило о накопленной усталости, действующей на мозг. Кэти в таком состоянии ни за что не позволяла себе вставать за операционный стол. Разумеется, еще когда она, как начинающий врач, проходила практику в ординатуре, ее заставляли дежурить бесконечно долго — делалось это для того, чтобы научиться принимать правильные решения в самых неблагоприятных условиях, — но Джек порой задумывался, сколько больных приносится в жертву на алтарь подготовки врачей-новобранцев. Если юристам когда-либо удастся найти способ делать на этом деньги…

Кэти — доктор Каролина Райан, доктор медицинских наук, член американской коллегии хирургов, как гласила пластмассовая табличка на ее белом халате, — уже прошла эту фазу обучения. Ее мужу пришлось не раз тревожиться ночами о том, как она поедет домой на своем маленьком спортивном «Порше» после тридцати шести часов непрерывного дежурства в гинекологическом, педиатрическом или хирургическом отделении — сами по себе эти разделы медицины Кэти не интересовали, но она должна была узнать немного обо всем, чтобы закончить медицинский факультет университета имени Джонса Гопкинса. Ну, по крайней мере, ее знаний хватило, чтобы обработать мужу плечо в тот день перед Букингемским дворцом. Джек не умер от потери крови на глазах жены и дочери, что легло бы пятном несмываемого позора на всех, кто имел отношение к этому происшествию, и в первую очередь на англичан. «Любопытно, а меня представили бы к рыцарскому званию посмертно?» — усмехнувшись, подумал Джек. И тут, наконец, его глаза сомкнулись впервые за тридцать шесть часов.