Том Клэнси - Политика

Но Гилмора тревожило еще и то, что волнующиеся животные могли пострадать от обезвоживания, что может в течение нескольких минут привести к шоку и даже к смерти, если положение немедленно не исправить. Каждый из псов весил по полторы сотни фунтов, и им приходилось часто пить, чтобы охладить взвинченный собачий обмен веществ. Зная это, Гилмор привез несколько галлонных кувшинов с водой.

Теперь машина с ними стояла возле небоскреба на Таймс-сквер № 1, и собаки, высунув язык, уже дважды за последний час таскали его туда.

Гилмор стоял рядом с трибуной, наблюдая за тем, как Роб Займан и Джолин Риз занимают места рядом с мэром, и тут он почувствовал, что Фей снова тянет его за поводок. Это было досадно. В последние секунды перед началом отсчета ему хотелось стоять рядом со знаменитыми певцами, он должен признаться, вовсе не из профессиональных побуждений. Гилмор обожал Займана с той самой минуты, когда старший брат принес домой его первый альбом «Бит сити рэмбл», это было еще в конце шестидесятых, и теперь, когда появления Займана на концертных подмостках становились все реже и реже, он решил, что это, может быть, его последняя возможность услышать легендарного певца, перед тем как он закинет свою потрепанную гитару за плечо и исчезнет за поворотом. Даже если Займан споет всего лишь один или два куплета из песни «Доброе старое время» своим знаменитым и часто копируемым хрипловатым голосом, Гилмору этого будет достаточно, Но Фей начала тяжело дышать, вывалив язык и ясно показывая, что ее радиатор нуждается в пополнении, и ему пришлось направиться к машине, держа собак на поводке длиной не больше шести дюймов и стараясь оставаться в пределах площади, огороженной канатами. Фей свесила язык едва ли не до мостовой. Зато Херши продолжал нести службу. Он низко опустил голову, обнюхивая пространство по сторонам и делая вид, что идет вместе со своей партнершей только из собачьей солидарности.

Не доходя тридцати футов до машины, Херши внезапно остановился, повернул влево, к толпе, и стал скулить и лаять, прижав свои треугольные уши. Гилмор озадаченно посмотрел на него. Пес словно обезумел. Еще более странным было то, что и Фей подняла сумасшедший лай, глядя в том же направлении, что и Херши, словно забыла о своей жажде.

Почувствовав смутную тревогу, Гилмор дал больше слабины поводкам. Собаки потянули влево, продолжая поиск, и он едва не натолкнулся на горизонтальную планку полицейского заграждения. Резкой командой Гилмор подозвал собак к ноге, затем повел в брешь между двумя заграждениями, осматривая толпу.

Перед ним были только люди. Тысячи и тысячи людей, так тесно прижавшихся друг к Другу, что, казалось, это был единый аморфный организм. Почти все смотрели на трибуну или на огромный экран «Панасоника», ожидая начала обратного отсчета, до которого оставалось меньше десяти минут.

И тут Гилмор заметил впереди, примерно в десяти футах от себя, на углу Сорок второй улицы, лоток уличного торговца. На передней стенке лавки крупными заглавными буквами значилось: «Свежие пончики». Его взгляд миновал бы киоск, не обратив на него внимания, если бы не две странные вещи: стеклянные полки, на которых обычно бывают разложены пончики, были пусты, а сам торговец как-то слишком поспешно выбирался из своего ларька через боковую дверь.

Гилмор посмотрел на Фей и Херши – оба ощетинились, глядя прямо на стоящий перед ними ларек. Гилмор почувствовал какую-то смутную опасность. Первоначально едва ощутимую – ведь Херши мог учуять всего лишь «смертоносный» запах завалявшейся булочки с шоколадом, а Фей просто увлеклась энтузиазмом своего партнера, однако и этого ощущения было достаточно, чтобы проверить ларек уличного торговца. Он снова позволил собакам вести себя вперед. Они устремились к киоску подобно самонаводящимся ракетам. Собравшиеся, напуганные свирепым видом собак, поспешно расступались.

Когда до ларька оставалось меньше ярда, торговец остановился, посмотрел на рвущихся собак и перевел взгляд на Гилмора.

– Извините меня, сэр, – сказал Гилмор, пристально глядя на лотошника.

Собаки тянули за поводки с такой силой, что полицейский опасался за свое плечо.

– Вы не могли бы на минуту отойти в сторону? Мне хотелось бы осмотреть ваш ларек.

Торговец недоуменно уставился на него.

– Почему?

– Таков порядок.

Торговец продолжал стоять, переводя взгляд с Гилмора на собак и обратно.

Полицейский заметил, что на лице мужчины над бородой выступили капельки пота.

– Я собирался уходить, – сказал торговец, нервно облизывая губы. – Не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Сэр, – теперь Гилмора охватило чувство неминуемой опасности, – боюсь, что вынужден попросить вас отойти в сторону.

Торговец замер в дверях киоска и нервно сглотнул слюну.

Его левая рука метнулась в карман куртки.

– В гробу я тебя видел, гребаный америкашка, – выпалил он, выхватив из кармана маленький цилиндр, и резким движением сместил один его конец.

Гилмор протянул руку за пистолетом, но так и не успел достать его из кобуры.

В свете того, что произошло потом, это не имело уже никакого значения.

Полицейский, сидевший в автофургоне, принадлежавшем службе чрезвычайных ситуаций, успел заметить на своем экране какой-то крошечный выброс радиосигнала на частоте от тридцати до пятидесяти мегагерц – менее интенсивный, чем можно ожидать от действующего пейджера или сотового телефона, но гораздо более мощный, чем от электронного устройства, открывающего дверцы автомобиля, который водители носят на цепочке вместе с ключом зажигания.

Он повернулся к своему напарнику, решив, что появление такого сигнала необычно и заслуживает его внимания.

– Джин, – сказал он, – как ты счи…

Оглушительный рев взрыва прервал фразу, и автофургон, и сидевшие в нем полицейские, и все, что находилось внутри, было уничтожено мощной волной огня, буквально превратившись в пар.

На углу Шестой авеню и Сорок второй улицы Джилея ждала наступления полуночи, сжимая в руке цилиндр электронного детонатора, как вдруг невероятно яркое сияние взрыва наполнило небо. Почти тут же примчавшаяся звуковая волна с колоссальной силой ударила по ней, едва не разорвав барабанные перепонки. Земля задрожала под ногами. Вокруг в магазинах и автомобилях сработали системы тревоги. Из окон посыпались стекла.

Это Ахад, подумала она. Сердце ее бешено забилось, рот наполнился металлическим вкусом адреналина.

Задыхаясь от восторга, она протянула руку и оперлась о стену здания, чтобы не упасть. Со стороны Таймс-сквер ослепительные молнии вырывались из оранжево-красных клубов огня, которые поднимались над площадью.