Мэри Кларк - Ты мне принадлежишь

«В понедельник я получу фотографии с „Сигодивы“, — лихорадочно думала Сьюзен. — Я попрошу у Недды разрешения воспользоваться длинным столом для заседаний у нее в кабинете, там будет удобнее их разложить. Значит, к вечеру в понедельник я найду фотографию Кэролин. Если агентство сумеет сделать фотографии с „Габриэль“ к вечеру вторника, я получу их в среду. Я буду искать, сколько потребуется, даже если придется просидеть всю ночь».

Бинки наконец сумела направить красноречие Гордона Мэйберри на соседа слева.

— О чем это вы тут шептались? — потребовала она, устремив взгляд на Сьюзен и Чарльза.

Сьюзен перехватила заговорщический взгляд отца, подмигнувшего ей в ту же самую секунду, как он невозмутимо ответил жене:

— Сьюзен рассказала, что она заинтересовалась коллекционированием предметов искусства, дорогая.

В воскресенье Памела Гастингс приехала в больницу Ленокс-Хилл к полудню. Джастина Уэллса она обнаружила в комнате ожидания — растрепанного, небритого и полусонного.

— Ты так и не пошел вчера домой, — возмутилась она. Он взглянул на нее воспаленными, покрасневшими глазами.

— Я не смог. Говорят, что ее состояние улучшилось, но мне все-таки страшно оставлять ее надолго. Но я больше не войду к ней в палату. Здесь все уверены, что в пятницу Кэролин начала было приходить в себя, но потом вспомнила, что с ней произошло, и ужас пережитого опять загнал ее в беспамятство. Она пришла в себя настолько, что успела прошептать что-то вроде: «Нет... Прошу, Джастин... Не надо!»

— Ты же знаешь, это вовсе не означает: «Прошу, не толкай меня под машину, Джастин», — сказала Памела, усаживаясь рядом.

— Ты это полиции расскажи. А также здешним докторам и сестрам. Стоит мне подойти к Кэролин, они начинают смотреть на меня такими глазами, словно ждут, что я вот-вот выдерну вилку из розетки.

Памела заметила, как он бессознательно сжимает и разжимает кулаки. «Он на грани нервного срыва», — подумала она.

— Ты хоть поужинал вчера с доктором Ричардсом?

— Да. Мы сходили в кафетерий.

— Как прошла встреча?

— Помогло. И уж теперь-то я, разумеется, понимаю, что надо было пройти курс два года назад. Ты слышала старый стишок, Пам?

— Какой стишок?

Не было гвоздя — подкова пропала,

Не было подковы — лошадь захромала,

Лошадь захромала — командир убит...

— Прости, Джастин, твои слова не имеют смысла.

— Еще как имеют! Если бы я навел порядок у себя в голове, я бы так не взбесился, когда услышал, что Кэролин позвонила на радио и рассказала о каком-то парне, с которым познакомилась в круизе. Если бы я не расстроил ее своим телефонным звонком, она отправилась бы на встречу с доктором Чандлер, как собиралась. А это значит, что она вызвала бы такси прямо к дому, а не пошла бы на почту пешком. И тогда...

— Джастин, прекрати! Ты себя с ума сведешь такими рассуждениями. «Если бы, если бы»! — Памела покачала головой. — Джастин, не ты был причиной этого страшного происшествия, и перестань себя винить!

— Именно это сказал мне Дон Ричардс: «Перестаньте себя винить».

Его глаза наполнились слезами, из горла вырвалось сдавленное рыдание. Памела обхватила его одной рукой, а другой машинально пригладила волосы.

— Тебе надо уйти отсюда. Если мы останемся здесь в таком виде, персонал начнет сплетничать, — мягко пошутила она.

— Только не говори, что Джордж приревнует тебя ко мне и набьет мне морду. Когда он возвращается?

— Сегодня вечером. А теперь я хочу, чтобы ты поехал домой. Ляг в постель, поспи часов пять, не меньше, потом прими душ, побрейся, переоденься в чистое и возвращайся. Когда Кэролин проснется, она захочет тебя увидеть, а если ты будешь выглядеть как сейчас, она тут же отправится в новый круиз.

Памела затаила дыхание, опасаясь, что зашла слишком далеко, но была вознаграждена еле слышным смешком.

— Лучшая подруга, ты просто чудо, — улыбнулся Джастин.

Она проводила его до лифта, а по пути заставила заглянуть к Кэролин. Женщина-полицейский последовала за ними в палату. Джастин взял жену за руку, поцеловал ладонь и осторожно сжал ее пальцы вокруг места поцелуя. Он не сказал ни слова.

Когда двери лифта за ним закрылись, Памела направилась обратно в комнату ожидания, но ее остановила медсестра.

— Она опять заговорила. Минуту назад, сразу после вашего ухода.

— Что она сказала? — спросила Памела, хотя ей страшно было услышать ответ.

— Все то же. Она сказала: «Уэн, о, Уэн».

— Сделайте мне одолжение, не говорите об этом ее мужу.

— Не скажу. Если он спросит, я просто скажу, что она пытается заговорить и что это добрый знак.

Памела прошла мимо комнаты ожидания и подошла к телефону-автомату. Еще до ухода в больницу ей позвонила Сьюзен Чандлер и объяснила, что она пытается выяснить, кто такой Уэн по списку пассажиров «Сигодивы».

— Передайте им, чтобы слушали внимательно, если Кэролин опять попытается назвать это имя, — попросила Сьюзен. — Может быть, она скажет что-нибудь еще. Уэн — это, скорее всего, прозвище или укороченная версия от Уэндольф или Уэнрайт.

Сьюзен не было дома, поэтому Памела Гастингс оставила сообщение на автоответчике:

— Кэролин снова пытается заговорить. Но она сказала то же, что и раньше: «Уэн, о, Уэн».

— По воскресеньям мы с Региной часто посещали утреннюю службу в церкви Святого Фомы, а потом заходили куда-нибудь позавтракать, — сказала Джейн Клаузен сидевшей у ее постели Сьюзен. — Там чудесный орган. Я больше года не могла себя заставить вернуться в эту церковь, когда потеряла ее.

— Я только что вернулась с мессы в соборе Святого Патрика, — отозвалась Сьюзен. — Там тоже великолепно звучит орган.

От собора до больницы она добралась пешком. Стоял прекрасный осенний день, и Сьюзен вдруг начала гадать, что делала Тиффани Смит в прошлое воскресенье. Было ли у нее предчувствие, что это ее последний выходной, что ее жизнь оборвется всего через несколько дней? Конечно, нет, решила Сьюзен, выбранив себя за нездоровые мысли.

Вот Джейн Клаузен явно сознавала, что ее дни сочтены. Сьюзен казалось, что каждое сказанное ею слово проникнуто сознанием этой неизбежности. Сегодня она сидела в постели, под спину были подложены подушки, плечи закутаны шалью. Лицо утратило прежнюю бледность, но Сьюзен не сомневалась, что ее румянец вызван лихорадкой.

— Спасибо, что зашли ко мне сегодня, я вам очень благодарна, — продолжала миссис Клаузен. — Воскресные дни в больнице всегда тянутся так медленно... К тому же вчера мне так и не удалось переговорить с вами с глазу на глаз, а мне это необходимо. Дуглас Лейтон проявил такую доброту, такую заботу! Я вам уже говорила, что напрасно подозревала его прежде — все мои сомнения на его счет были безосновательны. С другой стороны, если я сделаю шаг, который давно обдумываю, если я попрошу нынешнего директора фонда освободить место и передать должность Дугласу, я тем самым доверю ему право распоряжаться огромными суммами.