Михаил Буканов - Эх, Россия. Pulp Fiction

Остальное он тебе объяснит. Кругом, шагом марш. Подожди там. За дверью. И всё. Не забыл, вражина, как в последнем бою послал его лейтенант Лёха к такой-то матери. Бил тогда пулёмет немецкий, минометчики стреляли так, только камни стонали, да осколки мин и камней свистели. А капитан подозвал пятерых бойцов из его взвода, приказал ползти и пулемёт тот уничтожить. Полегли все пятеро. Ни укрыться им было негде, ни самой малейшей возможности пулемёт тот достать. Да и зачем Сердюку тот пулемёт? Что бы в штаб доложить об уничтожении? Eщё солдат из взвода попытался вперёд послать, да его раньше лейтенант Ткачёв послал. А сам тогда взял две гранаты, отошёл метров на сто в тыл, затем в сторону на километр, подобрался к врагу сзади, подорвал гранатой, и все дела! Вот за такое нарушение субординации и не полюбил его командир батальона! Разговор тот был «тет на тет», к особисту не притащишь, а вспомнить можно будет. Война, она не завтра кончается. Разберётся со взводным капитан, a может уже разобрался. Куда это его откомандировывают? Hа войне, как и в гостях, воля не своя! Так народ говорит. И правда. Вскоре вышел капитан незнакомый, приказал: Переодеться, оружие взять, готовность пол часа. Встреча – здесь! И опять внутрь ушёл.

Пошёл лейтенант Ткачёв в свою школу, собрался, поел плотно и на место за пять минут до срока. Точно во время капитан вышел. Кивнул. Иди, мол, за мной! Идти, так идти. К этому пехотному лейтенанту не привыкать. И пошли они в сопки. А там машина стоит. Полуторка обычная. Водилы нет, так что сам капитан за руль сел. Показал лейтенанту на кузов, хотя и место в кабине было, конечно! Оружие приготовь быстро, – говорит. А сам в кабину и по газам. Поехали. Свет не включали, так как и ночью бомбить могли. Минут через сорок встала машина. Лейтенант как сидел на чём-то твёрдом, брезентом покрытoм, так и сидит. Взобрался на колесо заднее капитан, говорит: Смотри! Откинул брезент, а там два трупа. Видно, что не советские. Одежда чудная. Не немецкая, вроде. Не егерей! Лейтенант! О службе командиром взвода забудь! Поступаешь в моё распоряжение. На сколько не скажу, не знаю. Но, судя по всему, надолго. Ты в каком объёме норвежский знаешь и откуда? В школах советских его не учили никогда! Ветерок поддувает, снег мелкий опять идти принялся, самое время разговоры про язык этот вести. Да пришлось отвечать. В классе третьем они про Фритьофа Нансена прослышали, про смелое покорение им Севера. А тут и наши советские люди на северах геройствуют. Папанинцы на льдине, летуны Молоков, Водопьянов, Каманин, да Леваневский с Ляпидевским летают, на льдины садятся. Челюскинцы, опять же! Вот у них в коммуне трудовой и образовался кружок будущих покорителей Севера. В походы зимой и летом ходили, закалялись, себя к труду тяжкому готовили. И учителя языка норвежского нашли. Из поморов, которые на Шпицбергене работали ещё при царе. Постепенно книжки стал на норвежском читать, говорили друг с другом. А насколько хорошо, не знал лейтенант. Никогда в жизни настоящего жителя Норвегии не встречал. Откуда знать-то? Всё ж, не норвегом был и учитель его. Читать точно может, и без словаря. Если пообщаться с живым носителем языка, то наладит произношение. У него вообще к языкам талант. Он и на немецком может! Тут даже лучше. B школе учил и в училище. На отлично! Послушал его капитан, да и говорит: Снимай с этих тряпьё, я помогу. Норвеги это. Пограничники. От немцев в шхерах своих прятались. Бежали к нам, да на посты попали. А там матросы не разобрались, и «привет родителям!» Теперь у себя в Вальхалле отдыхают. Раю для воинов усопших. Раздели оба два мёртвых тела, трупы даже зарывать не стали и камнями укрывать. Набегут песцы, да волки полярные, вот и нету упокойников. Мало ли тут трупов всяких лежали, до скелета обгрызанных? Да и как в камнях похоронишь? Сложил лейтенант одежду в кучу, свёрток сделал, в кузов машины забросил. На этот раз в кабину сел, и поехали. Часа два в темноте и не торопясь. Приехали, – говорит капитан. Вот она, Верхняя Ваенга! Аэродром тут и наш особый отдел авиации Северного флота. Так что, теперь ты лётчик, да ещё и морской авиации. Но и своё обмундирование не сдавай. Пригодится. Сейчас иди в штаб, спроси подполковника Кузяева. Он у нас особым отделом воздушных сил руководит. Доложись, обмундируйся, поешь и к 10.00 изволь на совещании быть. Вот тебе ориентиры, как, куда и чего. А так, язык до Киева доведёт. Пароль «Свет». Высадил нового сотруднка и уехал. Пошёл лейтенант Лёха по натоптанной дорожке, а впереди домик двухэтажный, часовой стоит. Всё как у людей. Спросил про особый отдел и про Кузяева, и скоро в дверь стучал. Войдите, – послышалось в ответ. В кабинете стоял невысокий крепкий на вид подполковник морской авиации, куривший трубку. При виде вошедшего, он задёрнул ситцевые шторки, на карте, висевшей на стене. Лейтенант Ткачёв. Прибыл для дальнейшего прохождения службы. Знаю, – послышалось в ответ. Сам тебя отбирал. И за два языка, и за характер. Думаешь, ежели особист батальона ничего тебе не сказал, так и не знал ничего? Ошибаешься, брат. И знал, и мне доложил. И что прав ты был сказал. Но посылать командиров, да ещё в бою всё равно нельзя! Так что учти на будущее и держи себя в руках. Сейчас пойдёшь пообедаешь, или чего там сейчас? Может и ужин. Получишь обмундирование. Подгонишь. Ты теперь в группе капитана Коваржика. Потом тебе обмундирование, с погранцов норвежских снятое тобой же, принесут. После чистки и штопки. Под себя вещи подгонишь тоже. И все твои дела. Можешь отдыхать в помещении казарм лётного состава. Там у нас кубрик есть зарезервированный. Там и имущество твоё хранить будешь. Личное. И что по работе надо – тоже там. Старшина наш, Серый, в казарме каптёрку имеет. Своё оружие сдашь. А он тебе новое выдаст. Чего у тебя по рукопашке было в училище? Отлично? Кстати, со старшиной и этим подзаймёшься! Он у нас мастер спорта по боевому самбо! И ты должен ножевой бой освоить. Это тоже к старшине. Всё! Иди! Зайдёт к тебе Коваржик перед совещанием. Так стал лейтенант Ткачёв сотрудником особого отдела. О чём не думал и не гадал никогда.

Вышел из штаба в день здешний постоянный. Светло как днём, хоть и ночью. Попервам и спалось вроде плохо. А как война началась, прошла совсем бессоница. Есть время и спит солдат. Особенно, ежели поел плотно. А что стреляют где, то не помеха. К условному вечеру освоился лейтенант. И обмундирование получил флотское, а своё заначил в каптёрку. И оружием хорошо разжился. Был у него теперь парабеллум 9мм, нож в ножнах, автомат немецкий «Шмайсер» и винтовка снайперская Драгунова. С оптикой! С собой он всё это добро носить, конечно, не стал. Тоже в каптёрку храниться пошло. И ещё норвежскую форму пограничную подогнал. Как влитая.

Читать дальше